Навеки, ангел

 * * * 




Введение




Давным-давно Старец собрал вместе четырёх любимых архангелов: Михаила, Габриэля, Уриэля и Азраэля. Он указал на четыре звезды, сиявшие в небе ярче всех. И сказал архангелам, что желает отблагодарить за их верность, поэтому создал для них суженных: четыре совершенные женщины — супруги архангелов.

Однако, прежде чем архангелы смогли соединиться со своими суженными, те были потеряны для них, спрятаны за пределами их царства и досягаемости. Архангелы приняли решение покинуть свой мир, отправиться на Землю и отыскать своих суженных.

Тысячи лет поисков. Но архангелы были не одиноки в своих скитаниях. Не они одни покинули царство и прибыли на Землю в поисках супруг архангелов. За ними по пятам шли другие…





Глава 1




Было действительно больно, когда малышка приземлилась. Энджел почувствовала удар, словно сама упала. С ней всегда так. Если она сильно постарается, сосредоточится получше, то иногда могла отстраниться от боли, отделить себя от мучений. Но не всегда. Особенно с детьми.

Видимо, дело было в их невинности, в том, что они не ожидали боли и не могли её понять, и от этого их боль становилась ещё сильнее. Энджел стиснула белоснежные зубы, проглотила комок в горле и запихала неприятное чувство в тёмный угол сознания. Обычно у неё это получалось легко, но не в этот раз. Она растерялась.

Упавшая малышка замерла на земле. Тут же с качелей грациозно спустилась вторая девочка. Она была красавицей с фарфоровой кожей, совершенными чертами лица, её волосы цвета воронова крыла отливали синим на солнце. Энджел наблюдала, как вторая девочка подбежала к первой и опустилась рядом с ней на колени. Не говоря ни слова, черноволосая малышка положила руки на грудь упавшей девочки. Через секунду от её ладоней начал распространяться яркий белый свет.

Вот поэтому Энджел и находилась здесь. Но она была не одна. За детьми наблюдали и другие — двое мужчин.

Адарианцы стали сюрпризом. Веками они вели себя более менее тихо, проиграв битвы с другими сверхъестественными существами на Земле. Высокие сильные архангелы зациклились только на себе, по большей части исчезли, бросив смертных и бессмертных на произвол судьбы.

И этот конкретный адарианец оказался самым впечатляющим из всей компании. Не просто древний и могущественный воин, давно позабытый собственными создателями. Он являлся лидером адарианцев — генерал Абраксос.

Он наблюдал за маленькой девочкой, стоя в тени между двумя домами напротив парка. Острый взгляд голубых глаз не пропускал ничего. Энджел знала, что он прекрасно осведомлен о том, кем была черноволосая малышка.

А именно Элеонора Грейнджер, суженная архангела. Первая из четырех. И пока ещё дитя.

Однако, несмотря на нежный возраст, она была уже могущественной, а потому бесценной. И она это доказала, когда свет под её ладонями окутал неподвижное тело упавшей девочки. Через мгновения свет вновь исчез, и малышка Элеонора села на пятки, явно усталая. Волосы окутывали её прекрасное лицо, нежное дыхание шевелило пряди.

Лежавшая рядом с ней в грязи девочка пошевелилась. Открыла глаза и, осмотревшись, села. Двое детишек что-то сказали друг другу. Элеонора Грейнджер покачала головой. Получившая смертельное ранение девочка ощупала грязными пальчиками щеку и улыбнулась. Ее смех разлетелся по покрытой грязью и сухими листьями детской площадке, прямо туда, где стояла Энджел.

Стоя в тени и наблюдая за происходящим, адарийский генерал довольно улыбнулся. Энджел наблюдала, как он повернулся к мгле позади себя и скользнул в нее, исчезая из виду.

Энджел позволила ему уйти. Она не сомневалась, что Абраксос намеревался преследовать супругу архангела. Маленькая Элеонора не так сильна пока, но она обретет могущество, если дать шанс ее способностям возрасти, поэтому скорее всего генерал вернется позже — спустя годы — чтобы сделать свой ход. В супругах имелось нечто, что он отчаянно хотел. На самом деле она только что продемонстрировала это, исцеляя свою юную подругу. Сила исцеления — вот что Абраксос жаждал заполучить уже давно. Энджел прекрасно понимала, что адарианский генерал достаточно силен и изобретателен, чтобы воплотить в жизнь планы, которые вынашивал до сих пор. Однако Энджел не собиралась его останавливать.

Она не могла по многим причинам. И в этот самый момент ей предстояло прищучить более крупную рыбу.

Адарианец не единственный, кто наблюдал за тем, как Элеанора исцелила подругу. Энджел чувствовала сущность второго существа, словно густая тягучая слизь зависла в воздухе. Интересно, заметил ли это адарианец? Скорее всего, нет. Его притягивало к Элеоноре, словно мотылька на пламя.

Икаранец наверняка остался совершенно незамеченным Абраксосом… но не Энджел.

— Давай, выходи, где бы ты ни прятался, — ее шепот разлетелся по ветру, она посмотрела вверх, на верхушки деревьев, выискивая любые признаки сверхъестественного существа. Икаранцы были печально известны тем, что прятались, подкрадывались всюду, где имелась хоть какая-то магия. Чем свежее магия, чем неопытнее ее обладатель, тем голоднее и нетерпеливее становились икаранцы. Так же известные как поганые пиявки, икаранцы питались магией, поглощая и высасывая магическую сущность полностью, до смерти… либо жертвы, либо икаранца. Пиявка зачастую не могла перестать кормиться, захваченная безумием оргазмического наслаждения, которое приносила магия, пока наконец не взрывалась.

И это никогда не являлось приятным зрелищем. К счастью, они бестелесные твари, существующие на грани человеческого измерения. Так что когда взрывались, оставляя после себя беспорядок, никто ничего не замечал, за исключением сверхъестественных созданий.

Энджел замерла, когда воздух вокруг нее замерцал, и нечто мерзкое коснулось сознания. Икаранец оказался ближе, чем она думала.

— Он-на м-м-моя, — прошипел рядом чей-то голос. Словно ветер в камышах, как по волшебству разлетевшийся вокруг нее. Это имело смысл. Вы — то, что вы едите. А икаранцы были переполнены магией.

Энджел сосредоточилась, концентрируясь на своих ощущениях, пока мир вокруг нее не превратился в разительный контраст между тем, который был волшебным, и тем, который нет. «Вот оно», — подумала она, увидев существо, сидевшее на нижней ветке соседнего дерева. Он больше не смотрел на Энджел. Должно быть, понял, что она не его уровня. Но ребенок… она была такой нежной, юной, ранимой — и восхитительной.

— Бедная, не иллюзорная маленькая пиявка, — мягко поддразнила Энджел, пронзая взглядом уже не невидимое существо. Оно вскинуло голову и посмотрело на нее странным и слегка удивленным кошачьим взглядом. — На этот раз ты откусил больше, чем сможешь прожевать, — сказала она, слегка покачав головой.

Икаранец оскалил сверкающую неоново-белую пасть острых, как бритва, зубов и смертельно опасных. Они были хороши для того, чтобы вырывать магию из тела и перетереть ее в пыль, прежде чем проглотить. Эти зубы все еще несли на себе остатки «крови» существа, которое оно в последний раз пожирало. Магия всегда светилась. Энджел предположила, что это было немного менее отвратительно, чем рот, полный внутренностей. Но все равно это отвратительно.

— Ну и поросенок же ты, а? — спросила она, выходя из-под ивняка и направляясь к соседнему дереву, где сидел зверь. Элеонора Грейнджер и ее подруга не обратили на нее внимания. Почти никто не замечал Энджел, если она этого не хотела. — Будь осторожен, пиявка, — мягко предупредила она. — Или ты украсишь тротуар своими внутренностями еще до наступления ночи.

— Н-н-не лезь в эт-то-о-о, — предупредил икаранец, его бритвенно-острые когти обвились вокруг ветви, на которой он сидел. Его угольно-черная кожа скользила по костям и мышцам тела, словно сделанная из смолы или масла. Волна зловония обрушилась на Энджел, и она едва удержалась, чтобы не остановиться. Пахло смертью, но совсем по-другому. Это был запах сотни съеденных магических духов, взятых и переваренных как пища.


Это предупреждение. И Энджел откровенно проигнорировала его.

Икаранец понял это в тот момент, когда она собралась напасть. Зверь был создан из магии, и он почувствовал прилив этой силы внутри Энджел как раз перед тем, как она обрушила ее на него. Он бросился к юной супруге архангела, спрыгнув с нижней ветки дерева, как огромный черный безволосый кот. Но был недостаточно быстр.

Энджел сражалась с такими существами как он уже очень давно.

Ей потребовалось всего несколько мгновений, чтобы прикончить его. Когда все закончилось, она убрала беспорядок, используя значительную часть силы, которой обладала. А потом она стояла на тротуаре и смотрела, как родители Элеоноры Грейнджер прибыли на место происшествия. Они забрали дочь и направились к машине. Они и раньше бывали в подобной ситуации и прекрасно знали об особой природе способностей своей дочери. Энджел чувствовала их беспокойство, их страх и их чувство срочности. Но они знали, что делать.

Сейчас молодая супруга архангела в безопасности.

На какое-то время.





Глава 2




Это был долгий день. С истощенным икаранцем оказалось легко справиться, но потом ей пришлось вернуться в Чикаго. Несмотря на то, что Энджел создана с обилием магических способностей, она была истощена после ряда событий, подобных тем, которые произошли за последние нескольких часов. Это утомительно — пытаться спасти мир от него самого.

Первое, что она сделала, войдя вечером в свою квартиру на усталых ногах, — это закрыла за собой дверь, заперла ее на засов, а затем взяла с тумбочки пульт дистанционного управления, чтобы включить телевизор. Огромный плоский экран в гостиной ожил, наполнив пространство ее квартиры шумом и светом и безжалостно отодвинув безмолвные тени с дороги.

Это было нестройно, хаотично и отвлекало. Но это именно то, что ей нужно. Она еще никогда не была так близко к тому, кого любила.

Теперь он был здесь, как она и предполагала. Недавно он заключил несколько очень крупных контрактов с очень важными и влиятельными людьми. В результате он сделал первые шаги на пути к тому, чтобы стать самым могущественным медиамагнатом в мире.

Энджел пересекла комнату, ее глаза были прикованы к экрану, где несколько журналистов и репортеров толпились вокруг лимузина и мужчины, выходящего из него. Она бросила пульт на соседний диван и замерла в центре гостиной, затаив дыхание, когда мужчина на экране выпрямился во весь свой внушительный рост и оглядел лица окружающих его людей суровыми серыми глазами.

Он был одет так, как она всегда видела его в последнее время: в накрахмаленный темно-серый костюм, идеально сшитый на заказ. Его высокая, сильная фигура возвышалась над окружающими, пепельно-светлые волосы резко контрастировали с темной тканью одежды. Он был красив почти до боли. Он всегда был таким.

Но сейчас, облаченный в фирменную одежду, которую давало ему богатство, и освещенный светом уличных фонарей на тротуаре, он — живая и дышащая харизма. Энджел было трудно смотреть на него. Ее грудь сдавило, во рту пересохло, горло сжалось.

Крепкая челюсть, римский нос, легкая небритость на подбородке. Свет в его глазах скользнул по толпе, и Энджел поняла, что он впитывает все происходящее. Никогда не существовало более пристального взгляда.

К его красивому лицу приставили микрофоны — но не слишком близко. Ему задавали вопрос за вопросом, но не слишком требовательно. Мир хотел знать — они хотели высосать из него каждую крохотную частичку информации о Сэмюэле Ламбенте — этом человеке, этом славном, великолепном, больше, чем жизнь, человеке.

— Сэм, — прошептала Энджел, даже не осознавая, что произнесла это вслух. Как будто услышав ее — на другом конце города, перед телевизионщиками — Сэмюэл Ламбент замер, его взгляд упал на камеру, которая теперь показывала картинку перед ней. На мгновение ей показалось, что он смотрит прямо на нее.

Сквозь нее.

Она затаила дыхание. Это бессмысленно и нелепо, но это был просто порыв. Прошло мгновение. Другое. А потом Ламбент снова отвел взгляд, его внимание, очевидно, привлек один из множества вопросов, которыми его осыпала публика.

Энджел выдохнула, задержав дыхание, и провела рукой по лицу. Ее лихорадило. В эти дни его было слишком легко увидеть. Слишком легко было мучить себя. Достаточно того, что она решила жить здесь, в этом городе, всего в нескольких милях от того места, где он жил. Если она не будет осторожна, то однажды зайдет слишком далеко и выдаст себя.

Это было бы нехорошо. Что бы ни случилось, что бы она ни сделала, важно, чтобы она не позволила Сэму узнать о ней то, что она знала о нем. Она может смотреть и фантазировать, но никогда не должна оступиться и выдать себя. Если она когда-нибудь это сделает… все будет кончено.

Начнется Завершение.

Энджел опустила руку в болезненном разочаровании и в последний раз взглянула на экран, прежде чем нырнуть за пультом и насильно выключить телевизор. Экран погас, в комнате воцарилась тишина. Она оставалась там, где была, лежала на диване, ее взгляд невидяще уставился в потолок.

Она не видела крапинки краски, которые усеивали панели над ней. Перед ее глазами стояла лишь пара затуманенных бурей глаз, пронзающих расстояние и крепко удерживающих ее в своей власти. В их буйной глубине вспыхнула молния — предзнаменование опасности. Предупреждение.

Никогда еще за всю свою долгую жизнь ей так не хотелось отбросить осторожность.

Со стоном беспомощности Энджел закрыла глаза и провела рукой по напряженному животу. Она чувствовала пустоту внутри, незаполненность. Так будет еще долго.

Сон придет не скоро.

Энджел тяжело вздохнула и села. Долгий горячий душ и чашка какао помогут. Земля могла быть очень неудобным местом для существования, и смертные, вынужденные жить на ней, на горьком опыте узнали, что помогает облегчить их страдания, а что нет. Горячее какао и еще более горячий душ были дороже золота для усталого тела и взвинченного ума.

Энджел нужна подзарядка. У нее было чувство, что когда сон наконец придет, ее будут преследовать сны о мужчине по имени Сэм… и о восхитительных, опасных вещах, которые он сделает с ней, если когда-нибудь найдет.

Спустя двадцать лет…

Он не видел ее лица. И никогда не сможет.

Эти сны, которые приходили к нему теперь, после тысяч лет тьмы и безмолвия, были одновременно и проклятием, и неизмеримым удовольствием его ночного существования. Кем бы она ни была… она преследовала его. Ощущение ее тела насмехалось, дразнило и утоляло его голод плотью, такой гибкой, такой совершенной, что это бросало вызов реальности. Ее волосы были такими мягкими, когда касались его груди, словно перья. Она была теплой, настоящей и нежной. Она была силой, страстью и подчинением в одном лице.

Ее запах напомнил ему о свежевыпавшем дожде, чистом и многообещающем. Ее вздохи такие тихие, а стоны еще тише. Прикосновение, вздох, стук сердца — и Сэм оказался в раю. И аду.

В то утро он проснулся, как всегда в последнее время, — простыни промокли, дыхание перехватило, руки вцепились во что-то, чего уже не было. Опять она выскользнула из его пальцев.