Навеки, ангел

Король развел руками по сторонам. — Всегда, — тихо сказал он.

Энджел сразу же задалась вопросом, как много он видел и слышал. Как долго он парил в воздухе, как призрак, следя за ней? Если бы он читал ее, пока она изучала архессу… это было бы плохо.

— Итак, давай посмотрим, смогу ли я разобраться в этом, — сказал он, задумчиво потирая подбородок и позволяя своему властному взгляду опуститься на обломки в переулке. — Ты, очевидно, бессмертна — или, по крайней мере, очень долго живешь, — произнес он почти непринужденно. Король говорил так, словно просто перебирал факты. Сделав это, он шагнул к ней, еще раз обойдя вокруг в акульей манере, которую так хорошо демонстрировал.

Она ему подходила. Король определенно был хищником, и Энджел никогда в жизни не чувствовала себя добычей, как теперь. Она с трудом сглотнула и просто слушала

— Ты можешь изменить цвет волос, глаз и кожи, но не черты лица, — добавил он, бросив на нее откровенный взгляд, чтобы оценить ее фигуру. У Энджел пересохло во рту, но он продолжал: — Ты можешь создавать огонь и управлять им. И владеешь какой-то взрывной силой. -

Здесь он остановился, повернулся к ней лицом и скрестил руки на груди. — Но это еще не самое лучшее, — сказал он, слегка понизив голос. Затем склонил голову набок, и его серо-зеленые глаза снова пронзили ее до глубины души. — По сверхъестественным источникам ходят слухи, что ты подчищаешь следы, Энджел, — добавил он.

Сердце Энджел подпрыгнуло к горлу, а голову вдруг сдавило, как будто кто-то сжал ее в тисках. Кровь ударила ей в уши.

— Призрак в Питтсбурге, икаранец в северной части штата Нью-Йорк, еще один икаранец в Брисбене, Австралии — и только что… — он посмотрел на землю между ними и ступил туда своим ботинком. — Признаю, ты его предупредила. Но ты бы закончила с моим подданным без второго предупреждения. Разве я не прав?

— Как ты и сказал, — согласилась Энджел, отступая на шаг, — я предупреждала его.

Гесперос улыбнулся слабой, почти печальной улыбкой и слегка покачал головой, делая еще один шаг вперед. — Что ты защищаешь, Энджел? Если я правильно помню, у тебя не было проблем с нашим видом две тысячи лет назад. — Он сделал еще один шаг, когда Энджел прижалась спиной к стене. — Что изменилось теперь?

Ничего, торопливо подумала она. Она проецировала эту мысль на него с огромной силой, зная, что если он захочет, то сможет снова войти в ее разум и украсть невысказанные слова оттуда, где они лежали. «Ничего, — снова подумала она, желая лишь сохранить свою тайну. — Ничего, Ничего, ничего…»

— Интересно, — произнес Гесперос, протягивая руку и стягивая с ее головы капюшон толстовки. — Интересно, от кого ты прячешься? Это не я, — сказал он, подняв бровь. — В конце концов, я уже нашел тебя, — его голос был таким разумным, логика такой методичной, что дрожь пробежала по ее коже. Она чувствовала себя так, словно они были на грани чего-то действительно разрушительного, чего-то непоправимого. — Так кто же это, драгоценная?

Энджел покачала головой, оторвала от него взгляд и изо всех сил оттолкнула. Она сделала несколько больших шагов по переулку, двигаясь с огромной скоростью к выходу. Она хотела в этот момент оставить между ними хоть какое-то пространство. Она чертовски хорошо знала, что короля Кошмаров нельзя победить взрывами силы, метанием огненных шаров или любыми другими вещами, которые она могла сделать с помощью своей силы. В своей истинной форме он бестелесен. Он был самой сутью похоти, желания и сексуального голода. Он невидим, неосязаем и невероятно силен. Одно прикосновение его сущности к женской плоти могло довести ее до такого оргазма, о котором она и не мечтала. И это было ничто по сравнению с тем, что он мог бы сделать, если бы ему действительно угрожали.

У Энджел в этой борьбе за власть между ними была ее сила воли, ментальные стены, которые она так хорошо возводила вокруг себя — и неизменная честь Геспероса.

Честь или нет, но Энджел не успела далеко уйти, как ее остановило что-то, что пересекло ее путь, — массивная тень, которая закрыла дневной свет от ее глаз. — Рано или поздно я это выясню, малышка, — раздался его глубокий, страстный голос, когда она уткнулась прямо в его крепкую, как камень, грудь и отступила на шаг. Он быстро поддержал ее, а затем провел рукой по ее прямым темным волосам. — Ты так стараешься скрыть, кто ты, но твой дух сияет, как молния в темную ночь.

— Молния обжигает, Гесперос, — сказала она, вырываясь из его рук. На этот раз потребовалось слишком много усилий, чтобы установить дистанцию между ними. Он добирался до нее своим сандаловым деревом и запахом кожи, своим идеальным каменно-твердым скульптурным телом, даже своими гребаными татуировками. Стук его сапог по земле отдавался эхом, в котором угадывалось опасное предвкушение. Его прикосновение было похоже на самый восхитительный шоколад. Это вызвало серию сигналов синапсов в центре удовольствия ее мозга, похожих на фейерверк. Она хотела большего.

— О, я знаю, Энджел, — сказал он. — Я помню.

Никакого предупреждения не последовало. В одну секунду Гесперос был в двух футах от нее, а в следующую он исчез, и его сущность пронеслась сквозь нее во всю мощь. Ноги Энджел подкосились, когда оргазм безжалостно пронзил ее тело, наполняя безжалостным, пульсирующим блаженством, которое лишило ее всех связных мыслей. Она закричала в экстазе и страхе, когда оргазм усилился до точки совершенной, восхитительной, невозможной боли.

А потом его дух воспрянул, и Энджел упала вперед, задыхаясь от силы угасающего удовольствия. В переулке было тихо, если не считать ее прерывистого дыхания. Энджел снова осталась одна.

На этот раз, вернувшись домой, она чувствовала себя совершенно опустошенной. В тот день она не только четыре раза переносилась и меняла внешность, но и использовала телекинез, чтобы спасти кошку от столкновения с машиной, остановила пожар в кустах в Западном Техасе, вылечила пятилетнего ребенка от лейкемии, вызвала взрыв силы и огненный шар и была ослаблена коварной, невероятной магией короля Кошмаров. Ее трехкомнатная квартира на седьмом этаже никогда еще не выглядела такой уютной.

Энджел вошла в маленькую прихожую, переступив порог своей квартиры, и остановилась, прислушиваясь. Ее мир в эти дни перевернулся с ног на голову — нельзя быть слишком осторожной. Но она ничего не слышала, ничего не чувствовала и не ощущала ничего необычного.

Поэтому она заперла за собой дверь и направилась прямо на кухню. Холодильник выпустил струю холодного воздуха, когда она распахнула дверь. Осталось три пива. Не колеблясь, она вытащила одно из них, открутив крышку с помощью телекинеза. Это было проще, чем пытаться открутить ее вручную или рыться в кухонных ящиках, чтобы найти открывалку для бутылок.

Обычно она не пила, но первый же глоток холодного пива промочил горло и снял усталость — словно по волшебству.

Энджел взяла пиво с собой в гостиную и посмотрела на телевизор и стоящий рядом пульт. Сэм уже не так часто показывался по телевизору, как двадцать лет назад. Теперь он утвердился, стал более знаменитым, чем Бог. И таким же неуловимым.

Интервью были редкими и почти никогда не записывались на видео. Большую часть времени записывались только его слова, и интервьюеры были благодарны за это. Энджел прекрасно понимала, почему он так поступает. Этот мужчина был невероятно харизматичной, притягательной фигурой, которая не старела за последние несколько десятилетий. Он не постарел за последние несколько тысячелетий. Люди наверняка это заметят. Конечно, пластическая хирургия была хорошим запасным оправданием, и у Сэма, конечно, были деньги на лучшее, но зачем рисковать?

Энджел плюхнулась на мягкий диван и задумалась обо всем, что видела за последнюю неделю. Она следила за тремя из четырех архесс.

Двадцать лет назад, когда она нашла Элеонору Грейнджер, которая исцеляла подругу по играм в школьном дворе, Энджел пришлось смириться с реальностью своего положения. На протяжении двадцати веков она боролась за силу добра, спасая человечество от вещей, которые оно даже не могло постичь и о существовании которых даже не подозревало. Конечно, в течение большей части этого времени сверхъестественные существа Земли почти исчезли, оставив поверхность планеты более творческому и жестокому воображению человеческих убийц и злодеев. Были войны, болезни, голод и преследования. Энджел не была героем. Она могла спасти жизнь здесь или там, время от времени уравнять шансы и исправить некоторые ошибки. Но в целом человечество несло свой крест самостоятельно.

Однако, несмотря на то, как мало она была способна сделать в глобальном сравнении, Энджел понимала, что без сил, которые ей даны, без ее присутствия на планете, добро пострадало бы гораздо больше. Были болезни, о которых человечество даже не подозревало, просто потому что Энджел пресекла их в зародыше. Очень важные люди остались живы, несмотря на болезни или несчастные случаи, и которые внесли необходимые изменения в ход истории — потому что Энджел сохранила им жизнь.

Мир, вероятно, никогда не узнает, какую большую роль сыграла одна-единственная женщина, управляя его судьбой. Это был не идеальный мир. Иногда Энджел испытывала болезненное отчаяние от того, что она, казалось, каталась на американских горках через слишком гордые и триумфальные взлеты и совершенно разрушительные падения. Трагедии, которые возникали, поражали Энджел через сопереживание, которое большинство людей никогда не могли понять. Она чувствовала их боль, как свою собственную.

Это проклятие, от которого нет лекарства. Но это был, вероятно, и ее самый драгоценный дар. Без сострадания, которое проистекало из этой боли, она не была бы так одержима привнести те изменения, которые совершила.

Однако Энджел с самого начала знала, что ее время ограничено. Ей отпущено так мало лет, прежде чем все должно изменится. Две тысячи. Плюс-минус десятилетие или два. Именно столько времени у нее будет, прежде чем обещанные события осуществятся и все изменится.

Когда Энджел увидела, как Элеонора Грейнджер исцеляет другого ребенка на детской площадке, то поняла, что эти события уже начались. Элеонора была первой архессой. Когда все четыре архессы соединятся со своими архангелами… начнется Завершение. Самаэль поймет правду. И Энджел больше не сможет оставаться здесь, на Земле, чтобы творить добро, которое делала на протяжении двух тысячелетий.





Глава 8




Энджел проснулась почти двадцать два часа спустя, в шесть часов вечера. Ее расписание в любом случае отличалось от расписания большинства людей — такое случалось, когда вы обычно сражались с плохими парнями всю ночь напролет. И на этот раз ей особенно нужно было наверстать упущенное.


Она лежала в постели, уставившись в потолок, думая об одной из трех вещей, которые постоянно занимали ее мысли в последнее время. Если она не думала о Сэме, то думала о Гесперосе. И если она не думала о Гесперосе, то думала об архессах.

Троих из них она видела собственными глазами. Оставалось найти только одну оставшуюся. В интересах Энджел было бы сделать так, чтобы эти женщины никогда не соединялись с архангелами, для которых они созданы. Если что-то случится с одной из них — или со всеми ими — они так и не познают любовь четырех главных архангелов, тогда Энджел сможет свободно оставаться на Земле. Это было то, чего она хотела.

Однако архессы ценны, и они были людьми, а Энджел не монстр. Она знала, что каждая из них двигалась по жизни, имея лишь половину души от той, которую могла иметь. Каждая драгоценная, совершенная женщина была на самом деле неполноценной. Они нуждались в архангелах почти так же отчаянно, как архангелы нуждались в них. Энджел не могла и не хотела помешать этим соединениям.

На самом деле она пыталась помочь им встретиться. Энджел не знала почему. Возможно, они и сами прекрасно справятся друг с другом. В конце концов, этому суждено было случиться. Но волшебные, опасные существа этого мира пробуждались. Они чувствовали начало Завершения так же легко, как и Энджел. Это словно гул в крови, призывающий тебя.

Архессы сияли в темноте, как свечи, притягивая к себе эту опасность. И хотя Энджел чувствовала, что сейчас она нужна на планете даже больше, чем когда-либо, но теперь, когда монстры оживали, архессы нуждались в ней еще больше. Они были воплощением невинности и доброты в мире, где подобные вещи с каждой секундой становились все большей редкостью.

Но это еще не все.

Энджел знала, что она находится на Земле только потому, что именно сюда были посланы архессы. В конце концов, все сводилось к ним. Она существовала, потому что они существовали. И если с ними что-нибудь случится… Энджел почувствует, что тоже потеряла часть себя.

Верный обещанию, которое Старец дал две тысячи лет назад, теперь все происходило одновременно. Каждая из архесс была подходящего возраста. Некоторые из них даже были каким-то образом связаны друг с другом. Не все еще осознали свои силы, но Энджел не сомневалсь, что очень скоро они все это поймут.

Ей только оставалось найти четвертую и последнюю архессу, и Энджел сможет приглядывать за всеми, пока архангелы сами не найдут их. Четвертая носила имя Рианнон и жила в Нью-Йорке, что было вполне уместно — там же работал предназначенный ей архангел. Энджел только вчера вечером случайно наткнулась на местонахождение этой женщины и точно так же, как нашла трех других архесс. Ей это приснилось. Это еще одно доказательство того, что эти женщины были частью Энджел. И этого нельзя отрицать.

Энджел вздохнула и откинула одеяло на кровать. Это будет еще одна утомительная ночь. Ей придется поехать на Манхэттен. Не было никакого смысла тратить время, пытаясь забронировать билет на самолет. Ей нужно как можно скорее добраться до Рианнон и убедиться, что с ней все в порядке. С тех пор как начали появляться сверхъестественные ползучие твари, Энджел стало ясно, что они предпочитают большие города. Больше людей — больше хаоса. Нет ничего более перенаселенного или хаотичного, чем Манхэттен. У Энджел было плохое предчувствие.

Ей потребовалось пятнадцать минут, чтобы принять душ и одеться, плюс еще несколько секунд, чтобы волшебным образом высушить волосы. Это было легко, если ты можешь сделать себе волосы любого типа, какие только захочешь. Только вместо того, чтобы сделать их короткими, рыжими или кудрявыми, ты просто представляешь их сухими.

К семи тридцати вечера по нью-йоркскому времени Энджел была высокой черноволосой женщиной с зелеными глазами, стоящей под укрытием дерева в Центральном парке. Как обычно, она скрывала внешность под толстовкой на молнии с длинными рукавами, джинсами и кроссовками. Стоял ноябрь, и для этого времени года в Нью-Йорке очень теплая погода. Легкий ветерок, который был немного холоднее, чем обычно, выдернул несколько прядей ее прекрасных волос из-под ленты, которую завязала сзади, но Энджел не обращала на это внимание.

Так же, как и для трех других архесс, ее последний сон показал ей точное местоположение четвертой архессы. Но в этот раз имелась какая-то неясность. И в этом было что-то тревожное.

Когда Энджел стояла под деревом, поднялся ветер, и ей, наконец, пришлось откинуть волосы с лица и спрятать их под капюшоном своей толстовки. Атмосферное давление падало, она ощущала его повсюду вокруг. Энджел подняла глаза и увидела облака, быстро сгущающиеся над ясным Нью-Йоркским горизонтом. Раннее ночное небо темнело с неестественной скоростью.

Пересекая Центральный парк, пешеходы в полумраке сумерек ускорили шаг. Отставшиеся, все еще проходившие через Центральный парк, зашагали бодрее. Как правило, жители Нью-Йорка не мог быть обеспокоены, чем-то таким обыденным, как ветреная погода. Но они, должно быть, тоже почувствовали неладное в воздухе, потому что ускорили свой путь к месту назначения, сосредоточенно опустив головы.

«Это Рианнон», — подумала Энджел. В ее мыслях не было никаких сомнений. Архессы обладали способностью управлять погодой. Это была одна из четырех их основных способностей: возможность влиять на погоду, телекинез, способность управлять огнем там, где он есть, и способность исцелять. Энджел часто задавалась вопросом, обладали ли женщины четырьмя способностями, потому что их было четверо для четырех архангелов. Это казалось популярным числом, но это только предположение — и не имело значения в любом случае.

Какова бы ни была причина, архессы часто во многих случаях оказывались замешаны во внезапных штормах, и этот не был исключением. Энджел беспокоило лишь то, что погода почти всегда отражала чувства архессы. А сейчас надвигалась буря. Атмосферное давление изменилось.

— Ну же, где ты? — нетерпеливо пробормотала Энджел. Ее глаза обшаривали оставшихся людей на темнеющих дорожках парка. Она искала длинные, волнистые рыжие волосы. Это была бы самая узнаваемая черта четвертой архессы. Несколько впустую потраченных секунд спустя Энджел выбралась из-под дерева, чтобы быстро выйти из парка и направиться к Западному Центральному парку.

Молния расколола небо на северо-западе, и Энджел побежала. Она поняла свою ошибку, еще когда бежала по улице. Ей приснился парк в Гарлеме, и она автоматически решила, что это Северный Центральный парк. Но был еще и Морнингсайд-парк.

Атмосфера становилась все более апокалиптической, когда она свернула на 110-ю улицу Кафедрал Парквей и направилась к Морнингсайд-парку. Она следовала за бурей, позволяя темноте здания и электричеству в воздухе направлять ее ноги. Ветер уже завывал, когда она остановилась перед задней частью Кафедрального собора Иоанна Богослова. Черные железные ворота вокруг огромного здания были увенчаны колючей проволокой и зловеще высоко нависали над улицей. Массивная церковь за ними выглядела по-настоящему готической и призрачной, особенно сейчас, очерченная на фоне нарастающего шторма. За самыми высокими башнями сверкнула молния, за ней последовал быстрый раскат грома, от которого задрожал бетон под ногами Энджел.

Еще одна молния расколола небо, на этот раз слишком близко, и звук грома заставил Энджел рефлекторно пригнуться. Чудовищный звук сопровождался криком боли, раздавшимся из-за стен собора.

Энджел мгновенно среагировала, бросившись вперед, чтобы вскарабкаться на железные ворота и одновременно с помощью телекинеза отогнуть колючую проволоку. Не в первый раз за свою невероятно долгую жизнь она пожалела, что не обладает способностью летать, как предполагало в переводе ее имя. Но эта способность была вне ее возможностей, и, несмотря на все усилия, металл царапнул ее кожу через одежду, когда она перелезла через ворота, а затем приземлилась на ноги с другой стороны.

Грунт под ногами ощущался мягким, поглотив удар. Энджел осмотрелась еще раз. Черные одуванчики?

Черная череда одуванчиков устилала двор собора, собираясь в кучки там и сям. Энджел никогда прежде не видела черных одуванчиков. Такие существовали?

Вторая вспышка ударившей поблизости молнии, казалось, разорвала вселенную пополам на долю секунды, звук был похож на похоронный звон богов. Энджел подпрыгнула и опустила голову, сразу забыв про одуванчики. Она старалась не обращать внимания на боль в барабанных перепонках, пока бежала вокруг каменного здания к арочной деревянной двери, которая вела через одну из семи часовен, расположенных в задней части церкви, и деамбулаторий за ней.

Дверь была заперта, но Энджел быстро справилась с ней, снова используя телекинез, чтобы отодвинуть засов. Перекладина сдвинулась, и Энджел распахнула дверь.

Она прошла через часовню и вошла в церковь со смешанным чувством облегчения и тревоги. Пыль и мусор, поднятые ветром снаружи, начали царапать кожу, и она была счастлива, что избавилась от этого. Но атмосфера внутри церкви была зловеще тихой — и сверхъестественно холодной.

— Мне было интересно, сколько времени пройдет, прежде чем ты появишься… Энджел.

Энджел остановилась как вкопанная и начала поворачиваться на месте, напряженно вглядываясь в темные углы огромного здания. В холодном воздухе витал запах ладана. Тусклый свет пробивался сквозь голубоватый круг витражей в конце церкви, но он никак не мог рассеять тени.

— Кто здесь? — спросила она, и слова вырвались облаком пара в холодном воздухе. Голос, прозвучавший раньше, был глубоким, но пронзительным, как будто его проталкивали через горло, которое не было твердым.

«Бестелесный», — подумала Энджел, готовясь к бою.

Голос цыкнул на нее, и она представила себе, как какой-то призрачный монстр качает головой. — Ты разочаровала меня, Энджел. Учитывая все, что о тебе слышал, должен признаться, я ожидал большего.

— Где архесса? — задала Энджел следующий вопрос. Она сделала еще один шаг в деамбулатории и направилась к секции хора. Ее тело начало коченеть под натиском внезапного холода. Если бы ей пришлось угадывать, она бы сказала, что температура внутри собора была ниже нуля.

Звук трескающегося льда стал ответом на ее вопрос, и Энджел сосредоточилась на треске. Она развернулась на месте, поднимая взгляд вдоль одной из стен, где молодая красивая женщина с длинными, волнистыми рыжими волосами висела вниз головой на связке толстых черных проводов, которые, скорее всего, предназначены в качестве проводки для освещения. Женщину сковали чем-то похожим на металлические кандалы. Архесса была связана и с кляпом во рту, а цепь, которая удерживала ее, и провода, к которым она подвешена, покрыты инеем.

Энджел могла только догадываться, что она, должно быть, полностью лишилась магических способностей, иначе архесса бы уже использовала телекинез, чтобы освободиться. Буря, которую она неосторожно вызвала снаружи под действием эмоций, скорее всего, иссушила остатки ее сил. Не говоря уже о холоде.

— Рианнон, — пробормотала Энджел.

— С ней все в порядке, — последовал бездушный ответ. На этот раз он был ближе — всего в нескольких ярдах от Энджел. Она моргнула в темноте и подняла руку, готовясь вызвать огненный шар.