Не оставляй меня
Часть 27 из 67 Информация о книге
– Нет? А что ты имел в виду? Мы стояли лицом к лицу, она ждала ответа, а я пытался подавить бушевавший во мне хаос. Я хотел и не хотел, чтобы она осталась, я думал, что ждет ее впереди, если она это сделает. – Ты ненавидишь пустыню, – сказал я, наконец, – и жару. И этот город. – Я никогда этого не говорила. – Я думаю, что твоими словами было: «Я чертовски ненавижу Лас-Вегас». – Она уставилась на меня, боль отпечаталась в каждом контуре ее лица. Мои аргументы были глупыми и пустыми, и мы оба это знали. Мы знали друг друга всего несколько дней, но уже были связаны. – Послушай, позволь мне объяснить, – сказал я, – я не имел в виду… – Не беспокойся об этом, – сказала она, – не имеет значения, что я сказала или что сказал ты. Все, что мы когда-либо говорили друг другу, ничего не значит. Так что ты в безопасности, хорошо? Я больше не буду отвлекать тебя от работы или нарушать твой драгоценный график. – Кейс… – Я и не думала возвращаться сюда ради тебя, – сказала она срывающимся голосом, – давай просто проясним это. У меня была сумасшедшая мысль, что я действительно столкнусь со всей ужасной сердечной болью, которую причинил мне Четт в городе, где он бросил меня. Или я думала, что напишу о моем отце и изгоню этого чертового демона песней. Или десятью. Или сотней. Сколько бы времени это ни заняло, до тех пор, пока он не оставит меня. Я подумала, что впервые в жизни попробую побыть одна. Я подумала, что буду серьезно относиться к своей музыке. И я подумала, что, может быть, у меня будет друг, которому я могла бы позвонить и пообщаться с ним, – она застегнула молнию на сумке, – но я ошиблась. – Ты не ошиблась, – сказал я, устало потирая глаза. – Нет? Странно ты доказываешь мне это, – она взяла сумку и повесила ее на плечо, все еще одетая в шорты для сна и футболку. Босые ноги в час ночи, слезы вот-вот польются. – Кейс, – тихо сказал я, – куда ты идешь? – Я здесь не останусь, – ответила она, – я возьму такси до Саммерлина. Слезы хлынули ручьем, и ее плечи поникли под тяжестью жизни, целиком уместившейся в одном маленьком рюкзаке и сумке. Я придвинулся к ней, взял из рук спортивную сумку, а с плеча снял рюкзак, бросил их на пол и обнял ее. Она напряглась, а потом растаяла в моих объятиях. Я держал ее, пока она плакала у меня на груди. Полный ужаса крик, ведь она знала, это нормально – так плакать. Со мной. – Мне так страшно, – прошептала она, – я боюсь того, чего хочу… идти к этому всему и снова все испортить. Боюсь позвонить родителям или Лоле… ползти к ним за помощью, когда у меня в руках была возможность всей жизни и я ее упустила. Она крепче прижалась ко мне. – Я боюсь, что так занята своими страхами и никогда не буду вообще чем-то стоящим. Я погладил ее по волосам. – Будешь. Ты найдешь свой путь. Можешь быть напуганной, но все равно найдешь. Знаю, ты сможешь. И не хочу, чтобы ты думала, будто я не буду счастлив видеть тебя здесь, в Вегасе. Я буду. Я хочу, чтобы ты осталась, но… – Я не жду, что ты будешь заботиться обо мне, – сказала она, – мне просто нужен друг, который скажет, что я не сумасшедшая. И я надеялась, что этот друг ты. – Я могу быть таким другом, но… «О черт, вот оно…» Мое сердце бешено колотилось, а адреналин бежал по венам. – Я должен тебе кое-что сказать. – Что? Моя челюсть двигалась, но я не издал ни звука. У меня не было подготовленной речи на этот счет. Никогда не планировал, что буду рассказывать об этом. Я держал людей на расстоянии, так что мне не требовалось объяснять им. Но теперь здесь была Кейси… она посмотрела на меня. Ее глаза были прекрасны и сияли, были наполнены доверием, которого я не заслужил. Я почти сказал ей, чтобы она забыла обо всем. Что я придурок, и ей лучше никогда больше со мной не разговаривать. Но часть меня, та часть, которая прыгала от радости, что Кейси может остаться, хотела построить что-то большее с этой красивой, энергичной, импульсивной девушкой. Мой мир становился серым, пока она не взорвалась, как бомба цвета и света, и, черт возьми, я хотел этого. Хотел сохранить в своей жизни, пусть только как друга. Она должна остаться для меня другом, но и это казалось эгоистичным и неправильным. Хотя, возможно, я мог честно рассказать ей все и позволить самой решать. Но не здесь. Только не в моей скромной квартирке. Я решил отвезти ее в какое-нибудь прекрасное место, чтобы показать, за что я держусь и почему. – Ты готова отправиться на экскурсию? Она медленно кивнула. – Окей, – я вздохнул, но это не принесло мне облегчения, – одевайся. Я хочу тебе кое-что показать. Глава 16. Кейси Пока мы ехали, я обдумывала сотню вариантов того, что Джона собирался сказать. Видимо, что-то серьезное. Что-то, что объясняло эту экскурсию. И, судя по затравленному выражению его лица, что-то не совсем хорошее. Сердце бешено колотилось в груди. «Успокойся. Возможно, все не так плохо, как ты думаешь». Что бы это ни было, я с ним. Когда я сказала, что собираюсь остаться в Вегасе, родилось наше общее будущее. Не в романтическом смысле. Просто… мы можем быть вместе. Связь. Между нами существовала неоспоримая связь. Вскоре справа замаячила Эйфелева башня. На другой стороне бульвара отель и казино «Белладжио» величественно сияли за озером. Джона свернул ко входу в казино и припарковался. – Еще одно водное шоу? – спросила я. Он быстро улыбнулся, но улыбка не продержалась долго. – Не сегодня. Вода была спокойной и темной, когда мы проходили рядом. Никаких цветных огней или танцующих струй. Дрожь пробежала по моим голым рукам, несмотря на жару. Идущий рядом Джона выглядел красивым в джинсах и черной футболке. Браслет медицинского оповещения на его правом запястье ловил мерцающие огни отеля. Кондиционированный вестибюль отеля «Белладжио» заставил меня задрожать еще сильнее. Несколько человек ходили туда-сюда по мраморным полам или ждали у регистрационных столов. Изысканный звон лифта эхом отдавался от мрамора. Под ногами во все стороны расстилалась великолепная мозаика, ведущая к пышной гостиной зоне с растениями в горшках. За ней находилась регистрационная зона с элегантными арками в бледно-кремовых и золотых тонах. Из-за кессонного потолка[18] мне казалось, словно попала в римский дворец. И вот мой взгляд устремился вверх, к центральной части вестибюля «Белладжио», несомненно, именно поэтому Джона привел меня сюда. Потолочные балки тянулись вверх к шедевру из света и стекла. Сотни вещиц, похожих на перевернутые зонтики всех цветов, раскинулись по потолку в буйстве красок. – «Fiori di Como», – сказал Джона, шагая рядом со мной, – «Цветы Комо» Дейла Чихули. – Твоего кумира, – пробормотала я, глядя на великолепный букет изящных стеклянных цветов, рвущийся с потолка. – Двадцать метров в длину и десять в ширину, – произнес Джона низким благоговейным голосом, – более двух тысяч элементов. – Это удивительно, – сказала я и посмотрела на Джону, – твоя инсталляция лучше. Он улыбнулся, но улыбка была наполнена чем-то еще помимо грусти. Чем-то настолько глубоким и важным, что мне захотелось повернуть назад, найти выход и убежать от того, что он собирался мне сказать. – Дейл Чихули – настоящий мастер, – сказал Джона, – виртуоз. Я могу только надеяться создать что-то подобное. Что-то большее, чем просто красивый кусок стекла. – Например, что? – спросила я тихо. – То, что останется после меня, – ответил Джона, – давай присядем на минутку, – он подвел меня к плюшевым темно-бордовым диванам прямо под инсталляцией Чихули. Диван был мягким, так и манил откинуться на подушки, но я сидела прямо, вытянувшись в напряжении. Джона наклонился вперед, положив руки на колени и крутя свой браслет. Я видела, как он подбирает слова и собирает в предложения, набираясь смелости сказать то, что изменит все. – Если ты собираешься просить моей руки и сердца, мой ответ – нет, – сказала я, – мы едва знаем друг друга. Мне нужно еще как минимум три кекса. Джона слегка рассмеялся. – Не то? – сказала я, пытаясь разрядить обстановку, но мой голос выдавал мое беспокойство. – Ты что, гей? Джона посмотрел на меня, его темные глаза были теплыми и мягкими. – Второй провал, – сказал он. – Хорошо, – сказала я, с трудом сглотнув. Мой следующий и последний вопрос застрял у меня в горле. Я наконец спросила и, когда получила ответ, моя жизнь кардинально изменилась. – Ты что, болен? – Да, Кейси. – Насколько сильно? – Смертельно. Слова упали в пространство между нами, как граната, готовая взорваться. Моя грудь сжалась, будто я вдохнула морозный воздух. Энергично закивав, я пыталась одновременно осмыслить и отвергнуть эту новость. – Ладно, – сказала я, запустив руки в волосы и сцепив их на затылке. – О’кей. Это связано с твоим сердцем? – Да, – ответил Джона, – хроническое отторжение трансплантата. Мой мозг пытался вспомнить все, что я когда-либо слышала об отторжении органов. Помнила я немного. – Я думала, что если это происходит, то сразу после трансплантации… – Острое отторжение иногда происходит сразу после операции. Врачи дают лекарства, чтобы успокоить иммунную систему, и обычно они работают. – Но ты же принимаешь все эти таблетки… Он кивнул. – Да. Но вместо моментального протеста моя иммунная система со временем отказывается от нового сердца, медленно отторгая его, несмотря на лекарства. Мои руки поползли по животу, сжимая рубашку. Я крепко обняла сама себя. – Откуда ты знаешь, что именно это происходит? Ты не выглядишь больным. – Реципиенты трансплантации сердца должны проходить биопсию каждый месяц, чтобы проверять такие вещи. Во время моей третьей биопсии, восемь месяцев назад, они обнаружили признаки атеросклероза, и… – Что это такое? – мой голос был резким и обвиняющим, как будто я хотела сказать, что он выдумывает. – Затвердевание артерий. Фактический диагноз – васкулопатия сердечного трансплантата. Иммунная система атакует сердце, оставляет рубцовую ткань. Рубцовая ткань накапливается и начинает изнашивать сердце, пока оно, в конечном итоге, не выходит из строя.