Нефритовая война

Первая интерлюдия. Исчезновение и находка




В древней Тунской истории был известный персонаж по имени Ганлу – воин, целитель, религиозный философ, советник императора Шьяна III. В тунских летописях Ганлу представал бородатым чужестранцем с острова на западе. Свидетельства о дате его прибытия разнились, но говорилось, что, увидев просторы Великой равнины Туна, он упал на колени и возблагодарил богов, воскликнув (эту знаменитую фразу потом повторяли разные тунские правители и генералы в качестве оправдания имперской экспансии): «Славная земля, по которой можно идти всю жизнь и никогда не добраться до моря!»

Ганлу много лет путешествовал. После голода и войны в Туне хозяйничали бандиты, против которых простые крестьяне были беззащитны. Где бы ни появлялся Ганлу, он боролся с беззакониями и безнравственностью, обучал простых людей боевым искусствам, лечил недуги целительным прикосновением и исповедовал философию мирной жизни, помощи соседям и общения с духами земли, рек и неба. Его учение заложило основу кражоу, тунского боевого искусства, и значительно повлияло на шубайскую религию.

В конце концов молва о страннике достигла императора, он вызвал Ганлу и его последователей во дворец и попросил его стать советником. Ганлу трижды отказался, прежде чем дал согласие, каждый раз прося императора показать свою добродетель как монарха. Проницательность Ганлу на посту советника и основание школы кражоу описывались во многих легендах, разнящихся в деталях, но общих в том, что Ганлу обладал удивительной силой и мудростью, которыми наделил его магический камень, полученный от матери, лесной богини. Ганлу всегда носил камень близко к сердцу. Утверждалось, что Ганлу дожил до ста семидесяти лет, а после смерти его дух перешел в камень, хранящийся в императорском дворце, дабы император мог по-прежнему спрашивать у него совета.

Историки пришли к выводу о том, что Ганлу был кеконской Зеленой костью, а его учение сильно напоминает и абукейский фольклор, и спиритуализм до эпохи дейтизма, но лишь недавно заключили, что он, скорее всего, третий сын кеконского короля Цзяня раннего периода Трех царств.

На Кеконе не сохранились записи об этом человеке, однако в королевской генеалогии тех времен упоминался неназванный «молодой принц, исчезнувший».





Глава 22. Зал для поединков




Теперь Анден дважды в неделю играл в рельбол с Дауком Коруцзоном и его друзьями на травяном поле за районной школой. Однажды, через две недели после ужина у Дауков, сын Колосса подъехал к дому Хианов. Анден в это время был снаружи, чинил сломанный водосток, стоя на стремянке. Кори не проехал мимо по своему обыкновению, а остановил велосипед и позвал Андена.

– Эй, кеконец, в рельбол играешь?

Анден вытер руки о штаны и спустился.

– Ага.

– И как, прилично? – спросил Кори, не высокомерно или презрительно, а просто с интересом.

Он оглядел Андена с головы до пят.

– Играл в команде в Ака… – И тут вдруг Анден решил не говорить Кори, что учился в Академии и был Зеленой костью. – В школе в Жанлуне.

– И на какой позиции?

– Первого защитника.

Кори кивнул.

– Пятница вечером подойдет? Я за тобой заеду.

Он толкнул велосипед вперед и налег на педали, прежде чем Анден успел ответить.

На первой игре Кори представил ему группу своих ровесников и сказал:

– Так, народ, это Энди, наш новый первый защитник.

– Анден, – быстро поправил его Анден, пожалуй, даже слишком энергично. Он улыбнулся, чтобы смягчить невольную грубость, и дружелюбно добавил: – Я привык к имени Анден.

Он не хотел неловкости в разговоре с сыном Колосса, после того как они наконец-то сказали друг другу больше двадцати слов и Кори познакомил Андена с друзьями. Дома только Хило называл его Энди, и было странно слышать это имя от кого-то другого.

Анден оказался одним из лучших игроков. На Кеконе рельбол – главный вид спорта, но в Эспении в него играли лишь кеконцы и шотарцы, а потому наиболее спортивные члены неформальной лиги Кори уделяли больше внимания другим видам спорта – бутболу, таннису и плаванию – и по вторникам и пятницам приходили играть к школе лишь ради удовольствия.

Они подтрунивали друг над другом и шутливо изображали вражду, Андену было непросто разбираться в эспенском сленге, но скоро эти встречи стали лучшими моментами в неделе. Он не вполне вписался, но ничего страшного, к этому он привык. По крайней мере, его приняли. Не важно, сколько у него было домашних дел, Хианы всегда поощряли его пойти на встречу. «Хорошо, что ты наконец-то завел друзей», – говорили они.

Кори играл на позиции забивающего. Он был и лучшим игроком, и неофициальным организатором и руководителем местной «лиги». Поначалу Анден приписал это тому, что Кори – Зеленая кость и сын Колосса, но вскоре понял – тот крепко стоит на собственных ногах. Кори никогда не говорил об отцовских делах, и даже через два месяца, встречаясь с ним дважды в неделю, Анден так и не вычислил, где Кори носит нефрит.

Судя по всему, Кори никогда не пользовался Силой или Легкостью на рельбольном поле. При этом всегда назначал в другую команду Шуна Тодоро, еще одну Зеленую кость, чтобы все было по справедливости. Он не оспаривал счет. Не единожды, когда на поле разгорались страсти, Кори со смехом говорил: «Народ, мы же пришли сюда развлечься». Вопреки стереотипам о кеконцах, которые чуть что кидаются в драку, Кори никогда не обижался, во всяком случае, не показывал этого. Он со всеми ладил. Даже называя Андена «тупым кеконцем», он произносил это так добродушно, при этом насмешливо подмигивая, что невозможно было воспринять это как оскорбление.

Анден с трудом представлял себе Кори Пальцем в Жанлуне. Люди не знают, что и думать о Зеленой кости, которой так легко угодить.

Они играли всю осень, пока промозглый ветер не начал трепать рельбольные сетки, а вечера стали слишком холодными, и все надели шапки и перчатки. Как-то в пятницу их все-таки выгнала с поля первая настоящая буря, вечно висящие над Порт-Масси облака почернели до цвета сланца и начали плеваться ледяной крупой.

Люди бегали от машин к зданиям, прикрывая головы портфелями и газетами. Большое поле за школой превратилось в топкое болото. Анден поскользнулся во время броска и шлепнулся в лужу подмороженной слякоти. Никогда в жизни он так не мерз. Неудивительно, что эспенцы такие отличные мореходы, если их земля настолько негостеприимна, решил он, стуча зубами. Его руки и ноги окоченели от холода, а через запотевшие и грязные очки ничего невозможно было разглядеть.

Кори объявил игру завершенной досрочно, все поспешили по домам. Анден побаивался ехать в такую погоду на велосипеде.

– Это долго не продлится, – сказал Кори, когда они с еще двумя игроками теснились под козырьком на крыльце школы. – Побежали в зал для поединков – согреемся и перекусим, пока не пройдет буря.


Они пробежали два квартала к серому вытянутому зданию, снаружи похожему на школу или библиотеку. Большая белая вывеска перед входом гласила на кеконском и эспенском: «Кеконский культурный центр». Анден много раз проходил мимо и как-то раз в воскресенье даже перешагнул через порог.

Справа внутри он обнаружил крохотное дейтистское святилище с копией фрески «Изгнание и Возвращение», висящей на стене, а перед ней – пару десятков выцветших зеленых подушек для молитв и ряд почерневших свечей с благовониями. Слева находилась кухня-кафетерий со столами, за которыми пожилые пары играли в круговые шахматы или читали старые газеты и потрепанные книги из кеконоязычной библиотеки – нескольких книжных шкафов у дальней стены. Дальше по коридору был спортзал с тренажерами и расписанием занятий на двери. Два подростка присматривали за детской комнатой.

– Кеконский культурный центр? – скептически спросил Анден. Пока они перебегали скользкую улицу, лавируя между машинами, его губы онемели от холода. Это место не было похоже на то, где группе молодежи хотелось бы провести вечер пятницы. – А что ты имел в виду под залом для поединков?

Один приятель Кори, Ледт Дерукун, только хмыкнул, но Шун Тодоро сказал:

– Это же только фасад, чувак. Зал для поединков в подвале, вход с другой стороны.

Они обогнули серое здание и оказались перед металлической дверью без опознавательных знаков, к удивлению Андена, под металлическим навесом толпилась длинная очередь, главным образом состоящая из мужчин, но были там и женщины – молодые и старые, и все терли ладони и притоптывали на холоде. Кори повел друзей напрямик к двери, у которой стоял мускулистый человек в плаще с шерстяной оторочкой.

– Кори, – сказал он, – давненько не виделись. – Он кивнул и двум другим. – Дерек, Тод, рад встрече.

– Привет, здоровяк Сано, – сказал Кори, пожимая привратнику руку и стукнувшись плечом о плечо. – Паршивый вечер, зато наверняка сегодня будет куча народа, да? Мои там?

– А как же.

Привратник открыл металлическую дверь и отошел в сторону, предлагая им войти вне очереди. Андена это удивило – он впервые видел, чтобы Кори воспользовался статусом сына Колосса. Андена привратник остановил.

– Ему нельзя, – сказал Сано по-кеконски, неодобрительно оглядев Андена, а потом обратился к Кори: – Ты же знаешь правила – чужакам можно только по средам и за двадцать талиров.

– Он один из наших, – ответил Кори. – Прямо с острова. А в рельбол играет как профи.

– Правда, что ли? – спросил Андена Сано. – Ты кеконец?

– Я родился в Жанлуне. Семья послала меня сюда учиться.

– Это правда, – вмешался Кори. – Можешь даже спросить моего отца, он за него поручится.

Сано удивленно поднял брови.

– Вот даже как, – сказал он и пропустил Андена.

Внутри в нос Андену ударили теплые запахи еды. Это был большой и просторный зал с бетонным полом и балками на потолке – похоже, когда-то он служил гаражом. За длинными белыми столами находился небольшой прилавок, откуда на подносах забирали суп с острой лапшой, горячие гренки и кеконские булочки. Еще там продавали пироги с картошкой и сыром и кисловатые конфеты – обязательный атрибут спортивных состязаний в Эспении. К бочке с хоцзи, установленной на небольшом возвышении, уже выстроилась очередь.

– Давайте спустимся и найдем, где сесть, – предложил Тод.

Они пересекли зал и спустились по лестничному пролету. У Андена с трудом укладывалось в голове, что это оживленное место – часть того же здания, что и совершенно не вдохновляющий фасад. В подвале у кирпичных стен теснились высокие столы и табуреты, люди занимали места, бросая пиджаки на сиденья.

Тод и Дерек нашли места для всех четверых у громко пыхтящего радиатора. Анден шел за ними медленно, глазея по сторонам. Синим канатом была отгорожена зона размером примерно с таннисный корт, по периметру стояли скамейки. В центре пустого пространства шел петушиный бой. Через загородку перевешивались игроки, вопящие от радости или стонущие от разочарования, когда очередной петух падал от удара стальных шпор соперника среди летящих во все стороны перьев.

Кори протиснулся к столу, где сидели его родители, они ели дымящуюся лапшу из одноразовых пластиковых тарелок и разговаривали с Роном Торо, тем самым, которого Анден счел Штырем Южного капкана, и еще с двумя незнакомцами, Анден подозревал, что это тоже Зеленые кости.

– Ну что ж, сезон рельбола окончен, поле в конце концов затопило, и мы решили прийти сюда. Я привел своих ребят, – сказал Кори.

Он улыбнулся и пожал руки мужчинам, а те похлопали сына Колосса по спине и расспросили про юридическую школу.

Когда за спиной Кори появился Анден, Даук Лосун просиял и поманил его.

– Мой юный друг из Жанлуна! Ты ведь раньше ни разу не был в зале для поединков, да?

Анден кивнул. Начался новый петушиный бой, и поднялся шум. Колоссу пришлось повысить голос:

– Теперь, когда мы познакомились, можешь приходить в любое время. Как видишь, мы поддерживаем традиции острова. Некоторые из них серьезные, но по большей части просто развлечение.

– Кстати, с тем происшествием мы разобрались, – вставил Рон Торо. – Просто сообщаю, чтобы ты не волновался.

– Рад это слышать, Рон-цзен, – с облегчением ответил Анден. – Меньше всего я хотел доставлять кому-либо неудобства.

– Насколько я слышал, ты большое подспорье для Хианов, больше, чем их собственные сыновья, которые слишком заняты, чтобы навещать родителей, – высказалась Даук Сана и похлопала Андена по руке. – Ты ел? Ты просто обязан попробовать лапшу госпожи Цзоэк.

Анден и Кори вернулись к Тоду и Дереку за стол, а потом по очереди поднялись наверх за едой и напитками. Мокрая одежда Андена скоро высохла. В подвале было тепло, прибывало все больше народа, и стало слишком тесно, но никого, похоже, это не беспокоило. Больше всего публику привлекали петушиные бои, но еще люди играли в карты, пили и болтали. Анден подслушал, как за соседними столами жарко обсуждают эспенское вмешательство в оортокскую войну.

К их столу приблизились две девушки.

– Привет, Кори, – надула губки одна из них. – Почему ты больше не показываешься?

– Ну вот же я, Тами, показался.

Кори шлепнул ее по заду и посадил себе на колени. Она взвизгнула с притворным негодованием и обвила его плечи.

Анден почувствовал себя неловко. Он проглотил еще одну ложку дымящейся лапши, которую не зря рекомендовала Даук Сана, и повернулся к Тоду.

– Я и не знал о существовании этого места. Здесь всегда так?