Нефритовая война

Удовлетворенный господин Энке пообещал, что на следующей неделе пришлет в офис Шелеста обновленное финансовое предложение. Вун проводил Фонарщика к двери и сел на опустевший стул перед Шаэ.

– Ты рассчитываешь превратить это в человеческий капитал, – сказал он.

– Открываю двери, как ты бы выразился.

Вун медленно кивнул.

– Стимул для семей клана посылать детей в эспенский колледж пойдет на пользу Равнинным в долгосрочной перспективе, но только если студенты затем используют полученное образование на службе клану. Что помешает им прельститься яркими огнями Эспении? Мы можем потерять множество потенциальных талантов, отправив их за границу.

– Помимо субсидий на жилье мы заплатим и за обучение. Но только если они вернутся на Кекон и будут работать в офисе Шелеста как минимум три года после выпуска. – Шаэ рассчитывала, что лишь очень немногие, если такие вообще найдутся, будут настолько глупы, что не сдержат обещание клану, ведь в Жанлуне у них останутся родственники, чья жизнь и процветание зависят от расположения Равнинных. – Сын члена Королевского совета Кови – подходящий кандидат, – добавила она.

– Непременно передам это семье Кови. – Вун встал, но задержался у двери, встревоженно обернувшись. – Тебе еще что-то нужно, Шаэ-цзен?

Все утро Шаэ пыталась вести себя как обычно, но не сомневалась, что Вун, который так хорошо ее знает, Почует эмоциональную нестабильность ее ауры, какой бы спокойной она ни выглядела в глазах Фонарщиков и остальных сотрудников офиса. Конечно, он мог отнести это к продолжающимся нападкам на нее, включая то, что Айт Мадаши воспользовалась возможностью объявить себя Колоссом-патриотом, который никогда не допустил бы бывшего эспенского шпиона к руководству Горными. Через две недели предстояло празднование Дня Героев, и Шаэ ожидала, что положение лишь усугубится.

Ей не хотелось, чтобы Вун подозревал об истинной причине ее волнения.

– Нет, Папи-цзен, – ответила Шаэ, изо всех сил стараясь казаться спокойной и даже немного самодовольной. – Я же говорила тебе, что посол Мендофф постарается вернуть долг, верно?

После ухода Вуна зазвонил телефон на столе, и Шаэ чуть не подпрыгнула. Но она ждала не этого звонка.

– Не хотел беспокоить тебя на работе, но утром я прочитал газету и просто хотел удостовериться, что все в порядке.

При звуках голоса Маро у Шаэ защемило в груди. Она посмотрела на часы и закрыла глаза – сейчас она не могла с ним говорить.

– Все нормально, – сказала она. – Это далеко не худшее из того, что Айт Мада делала с моей семьей.

Однако своего она добилась. Шаэ выпустила публичное заявление, утверждая, что перестала консультировать эспенское правительство уже несколько лет назад, и категорически отрицала конфликт интересов, который мог бы поставить под сомнение ее верность Равнинному клану и Кекону. Она подробно ответила на нападки в длинном интервью Тоху Ките на КТРК. Она раскритиковала статью и надавила на редактора «Жанлунского ежедневника». Все без толку. Владелец газеты, разумеется, имел деловые и семейные связи с Горными, а кроме того, газеты хорошо расходились.

Этим утром с черно-белой фотографии в газете на Шаэ глядело улыбающееся лицо Джеральда. Некоторые усердные репортеры отыскали его в Лорудже, городе к югу от Адамонта, где он работал ипотечным брокером, но интервью в стиле желтой прессы снабдили старой фотографией, где он носил форму офицера ВМФ Эспении.

– Все это – просто чепуха, – взорвался Маро. – То, что они о тебе говорят, совершенно не соответствует действительности. Это близорукая, женоненавистническая истерия против всего иностранного. Не иди у них на поводу, не сдавайся. Ты заслуживаешь поста Шелеста, что бы они ни говорили. – Шаэ никогда не слышала, чтобы его голос звучал с такой злостью и болью. – Я могу чем-то помочь?

– Нет, – ответила Шаэ. – Это снова клановая война, только другими способами. Мы с братом разберемся. Просто… держись подальше от всего этого и не разговаривай с репортерами. – Айт и пресса не знали о Маро и его происхождении, и Шаэ желала, чтобы так и оставалось. Ей хотелось поговорить подольше, но она лишь произнесла: – Мне пора. Перезвоню позже.

– Хорошо. Стой на своем. Я люблю тебя.

В горле у Шаэ встал комок, она порадовалась, что Чутье не работает по телефону.

– И я тебя.

Через двадцать минут телефон снова зазвонил. На этот раз это оказался тот самый звонок, которого она ждала – от врача. Медсестра на том конце провода сразу перешла к делу:

– Анализ мочи, который вы вчера сделали, показал положительный результат.

– Это точно? – спросила Шаэ.

– Да. Вы беременны. Хотите назначить дату приема у гинеколога? Самое раннее время есть в начале следующей недели.

– Не сейчас.

Шаэ поблагодарила медсестру и повесила трубку. Она молча сидела, как ей показалось, несколько минут, а на самом деле, возможно, и гораздо дольше, потому что все вокруг вызывало странную тошноту – звуки из офиса, энергия людей неподалеку, даже движение воздуха, почему-то неприятно застывшего на мгновение.

Шаэ снова взяла трубку. Ей вдруг захотелось позвонить в клинику и потребовать провести анализ заново, на случай, если все-таки закралась ошибка, но Шаэ понимала, что просто не может смириться с результатом. Вместо этого она вызвала секретаршу и попросила отменить все сегодняшние встречи, поскольку неважно себя чувствует. Шаэ встала, спустилась на лифте на первый этаж, пересекла просторный вестибюль офисной башни и вышла на улицу.

Она пошла на запад. Стоял жаркий, но влажный день, люди растекались по тротуарам во всех направлениях – в летней одежде, но с зонтиками в руках. Шаэ шла полчаса, пока не заболели ноги в черных туфлях-лодочках, а блузка не прилипла к спине под жакетом. Полил дождь, не сильный, но раздражающе безразличный, плоские капли усыпали асфальт и грохотали по навесам, крышам машин и мусорным бакам. В конце Корабельной улицы Шаэ свернула направо и продолжила путь из Финансового квартала, пока не очутилась между каменных колонн, в поросшем деревьями саду храма Божественного Возвращения.

Шаэ пошла прямо к святилищу и опустилась коленями на зеленую подушку для молитв. Вода с ее мокрых волос оставила на каменном полу капельки, когда Шаэ трижды прикоснулась к нему головой, прошептав молитву, которую повторяла так много раз, что слова возникли почти бессознательно:

– Всеотец Ятто. Дядюшка Цзеншу. Молю вас узнать моего дедушку Коула Сенингтуна, Факела Кекона, в ожидании Возвращения. Узнайте моего брата Коула Ланшинвана, которого забрали у нас до срока. Смилуйтесь над душей Юна Дорупона. Подарите покой духу Хару Эйнишун. И самое главное, укажите путь и защитите тех, кто остался в этом мире, в особенности Вен, Нико, Рю и моего брата Хило, которого я также прошу вас простить.

Шаэ притихла, пытаясь вложить свои бурлящие мысли и чувства в слова. Ровное тепло энергии медитирующих монахов заполняло пробелы в ее сознании.

– Что мне делать? – спросила она вслух, словно требуя ответа.

Шаэ не могла поверить, что беременна – но не в том смысле, что сомневалась в медицинском вердикте. Задержку цикла она списала на стресс из-за публичного скандала. Они с Маро принимали меры предосторожности. Шаэ – образованный профессионал, Шелест. В ее внутреннем списке возможных происшествий незапланированная беременность стояла значительно ниже убийства.

Шаэ не знала, хочет ли детей. Она любила двух племянников, но не ощущала к ним материнской тяги. Для этого чувства в ее жизни не было места, клан поглощал всю ее без остатка, с самого начала пребывания на посту Шелеста ее со всех сторон осаждали недруги. Может, если бы все обстояло по-другому, ей бы захотелось иметь детей, что вполне естественно. Но в ее жизни ничто не происходило естественно – только удары, от которых не увернуться. До сих пор в руководстве клана Зеленых костей не было ни одной женщины с ребенком.

Айт Мада не имела потомства и демонстративно игнорировала тех, кто задавал ей вопросы о преемственности. После смерти Лана и отстранения Дору Равнинным было непросто принять женщину-Шелеста, но то были отчаянные времена войны, а Шаэ как-никак Коул. Она до сих пор считалась любимой внучкой Факела, ее поддерживали уважаемые люди вроде Вуна и Хами, и мало кто имел смелость оспаривать решения ее брата.

Но эти преимущества больше ей не помогут. Шаэ уже находится под ударом за ошибки прошлого, она не может войти в комнату заседаний КНА или Зал Мудрости незамужней и беременной от человека, чья семья так мало ценится среди Зеленых костей. Айт и пресса покопаются в прошлом Маро, зададутся вопросом о его происхождении и многочисленных поездках в Шотар, и в конце концов откроется история его семьи и то, что он сын шотарского военного. Маро – не Коул, почти не Зеленая кость. Он не готов столкнуться с враждебностью и навязчивым вниманием, рискнуть карьерой и личной безопасностью. Это разрушит его жизнь.

А что насчет нее? Это верно, клан – как большой старый корабль, но два с половиной года Шаэ потом и кровью пытается им рулить, направляя Равнинных в сторону роста и перемен, необходимых для выживания среди врагов на острове и угроз современного мира за его пределами. И ее усилия начали приносить плоды: она вернула клан на твердое финансовое основание, заключила выгодные военные и торговые соглашения с эспенцами, расширила операции клана и открыла новые возможности.


Если ей придется со скандалом покинуть пост, все достижения могут пойти прахом. Вун и Хами – люди способные, в этом она не сомневалась, но не жили за границей и не стратеги вроде Айт Мады, к тому же не сумеют убедить Хило и настоять на своем. А что еще хуже, брат Шаэ назначил ее Шелестом и упрямо отстаивал перед оппонентами, и ее постыдное падение каскадом обрушится на клан, превратится в обвинения всей семье и навредит Хило как Колоссу.

Все эти мысли рухнули грудой камней в желудок. Шаэ приняла на себя руководство деловой стороной жизни клана, потому что ее к тому вынудили и собственные действия, и смерть брата. И когда дни были долгими, а работа тяжелой, она твердила себе, что делает это ради Лана, ради дедушки. В глубине души она знала, что это не так. Ей хотелось быть Шелестом.

Шаэ посмотрела на высокий потолок святилища и закрыла глаза. Она ждала, что на нее снизойдет милость богов, озарит ее и направит на верный путь. Шаэ напрягла Чутье, пытаясь разобрать послание в гуле нефритовой энергии, вибрирующей в ее теле и костях. Но ничего не почувствовала, разве что далекое присутствие их зорких взглядов, лишь бурлящий водоворот мыслей, в конце концов слившихся в решимость.

Она встала и вышла из храма.





Глава 30. День Героев




Во вторник утром только Вен сопровождала Шаэ в клинику. Они взяли одну из непримечательных семейных машин, оставив в гараже и красную «Кабриолу» Шаэ, и бросающуюся в глаза машину Вен, «Люмеццу» с откидным верхом. Вен всегда могла сослаться на визит к врачу для осмотра, а Шаэ якобы поехала с ней.

В двенадцать недель новая беременность Вен уже была заметна. Она еще кормила Рю, и ее тело с набухшей грудью и увеличивающимся животом приобрело мягкие материнские изгибы. Шаэ чувствовала, что они делают что-то не так, возможно, для Вен, носящей собственного ребенка, присутствие на процедуре уничтожения нерожденного – дурной знак.

– Тебе необязательно заходить внутрь, – сказала Шаэ невестке. – Ты и так уже сделала мне огромное одолжение, привезя сюда и обратно. Это все, о чем я прошу.

– Я бы предпочла, чтобы рядом была другая женщина, – сказала Вен. – Почему мы должны проходить через все жизненные трудности в одиночестве?

Вен припарковалась на ближайшем свободном месте. Было еще темно, клиника открывалась только через пару минут.

– Наверное, тебе не стоило приходить, – сказала Шаэ. – Это приносит несчастье.

Вен обняла ладонями термос с имбирным чаем, который пила по утрам, чтобы успокоить желудок. Ее губы изогнулись в кривой улыбке.

– Всю жизнь мне говорили, что я приношу несчастье. Я боюсь дурных знаков не больше, чем птица боится перьев.

Они вошли, и Шаэ отметилась у администратора. Сделать аборт в Жанлуне не особенно просто, но и не так уж сложно. Клиники различались репутацией, а стоимость была умеренной, но женщине полагалось получить разрешение у мужа, если она замужем, или от родственника-мужчины, если нет. Это правило можно было обойти за дополнительную плату. Шаэ заполнила необходимые бумаги заранее и подделала подпись Хило рядом со своей. Девушка-администратор взглянула на бланки, потом на Шаэ, и ее глаза округлились. Вряд ли она часто видела в клинике увешанных нефритом Зеленых костей.

Вен вошла с Шаэ в кабинет и держала ее за руку во время всей процедуры, которая заняла меньше времени, чем ожидала Шаэ. Потом, приходя в себя в приятном полусонном состоянии, Шаэ сказала:

– Ты была права. Я рада, что ты здесь.

Она чуть не добавила: «Пожалуйста, никому не говори», но сдержалась, поняв, насколько оскорбительно и нелепо это прозвучит. Она и так знала, что невестке можно доверить секреты.

Вен отвезла ее домой. Шаэ чувствовала облегчение, но еще и потерю. Она подумала о Маро – живом выражении его лица, его вдумчивости, подлинном оптимизме и вере в нее, – и ее охватила такая грусть, что на мгновение перехватило дыхание. Они не заговаривали о собственных детях, но судя по тому, с какой любовью Маро говорил о своих племянницах, он наверняка хотел иметь своих.

После телефонного разговора в офисе три дня назад Шаэ не позвонила ему и не ответила на несколько сообщений, сначала она должна была разобраться, что делать. И ей все еще нужно в этом разобраться. Она с ужасом думала, что, стоит с ним заговорить, как что-нибудь в голосе ее выдаст, и Маро все поймет, или, увидев его или услышав, она растеряет свою убежденность.

Шаэ прислонила голову к двери.

– Теперь твое уважение ко мне пошатнулось? – спросила она.

Вен остановила машину так резко, что Шаэ пришлось упереться ладонью в приборный щиток. Вен свернула на обочину и поставила машину на ручной тормоз. Она повернулась к Шаэ, сверкнув глазами.

– Шаэ-цзен, мне стыдно это говорить, но были времена, когда я не доверяла тебе, считая, что ты не тот человек, который способен думать о других, а не только о себе. – Она смотрела на Шаэ, не отрываясь и почти не мигая. – Ты могла бы уйти со своего поста, чтобы выйти замуж и родить ребенка. Это вызвало бы страшный скандал, но зато твоя жизнь стала бы свободней и проще. Но чем бы стали Равнинные без тебя на посту Шелеста? Что бы делал мой муж без твоих советов? Что стало бы со всей работой, которую мы проделали вместе, как я могла бы сделать что-либо для клана без тебя? – объявила Вен почти со злостью. – Я бы никогда тебя не простила, если бы ты поступила так эгоистично. Так как же я могу думать о тебе хуже из-за того, что ты повела себя ответственно?

Шаэ слегка опешила.

– Но у тебя есть дети.

Вен снова включила передачу и поехала дальше. Она допила чай и продолжила будничным тоном:

– Каждый служит клану в меру своих способностей. Посмотри на Айт Маду, как она одинока. Мы не должны стать такими.

До отъезда с Кекона в Эспению, в бизнес-школу Белфорта в Виндтоне, Шаэ прожила три недели в номере отеля «Спокойствие» на острове Эуман. Джеральд уже два месяца как уволился и ждал ее у себя на родине, а после семейного спора на повышенных тонах Шаэ не могла выносить деда и смотреть в лицо Хило, поэтому собрала вещи и уехала из резиденции Коулов.

Только Лан зашел к ней вечером накануне отъезда. Он сел на паром из Жанлуна и постучался в дверь номера, предложив вместе поужинать. Шаэ сказала, что ей безразлично, куда идти, и Лан предложил ближайшую лапшичную.

– Послезавтра ты будешь питаться эспенскими блюдами, так давай сегодня поедим что-нибудь кеконское.

Ресторанчик находился на главной улице портового городка. В бистро и барах по соседству вывески и меню были на эспенском, и приятным летним вечером эспенские военные в увольнительной заполонили открытые дворики и громко разговаривали на тротуарах. В окнах ресторана не висел фонарь, Лана и Шаэ не обслужили раньше остальных. Рейс у Шаэ был только завтра, но она уже ощущала себя в другой стране.

Лана совсем не взволновало, что его не узнали и не поприветствовали. В ожидании заказа он озадаченно осматривал все вокруг.

– Я не удивлюсь, – сказал он, – если однажды весь мир будет выглядеть вот так – пестрой смесью культур и людей. Интересно, найдется ли в нем место для Зеленых костей с кланами?

– Это уж твоя забота, не моя.