Нефритовая война

Возможно, у них с Айт есть кое-что общее, подумалось Шаэ, это способность высокомерно оправдывать даже худшие свои идеи, действовать из гордости, не осознавая в полной мере возможных катастрофических последствий.

– Вы называете себя патриоткой, защитницей Кекона и нашего образа жизни. Но готовы продать и то и другое ради собственной выгоды. Готовы заключить союз с любым, кто приблизит вас к цели. Даже если вы ее достигнете, даже если Горные будут править всем Кеконом, это будет уже не тот Кекон, что мы знаем. Если вы добьетесь своего, Зеленые кости превратятся в ничто.

Айт как будто обдумала слова Шаэ.

– Они станут другими, да, но более могущественными, чем когда-либо. Перемены неизбежны, Коул-цзен, вопрос лишь в том, кто будет контролировать их направление, а кто станет жертвой оползня. Всегда есть люди, сопротивляющиеся переменам, те, кто тянет нас назад. Люди вроде Фена Сандолана, верившего, что родословная и богатство делают его неприкасаемым. – Густая аура Айт испускала спокойный жар старого угля. – Теперь, когда Фен и его наследники мертвы, «Кеконскую звезду» поглотит югутанский транспортный конгломерат, заверивший, что «Кеконская звезда» будет по-прежнему независимой и управляться с Кекона. Мы все предвзяты по отношению к иностранцам, но с каждым днем мир становится все более открытым, и я предпочитаю иностранных союзников Зеленым костям, настаивающим на прежних традициях.

– Вы пришли ко мне в храм, только чтобы позлорадствовать, Айт-цзен?

Впервые с начала разговора Айт ответила раздраженно:

– Хочу, чтобы вы четко поняли – даже через несколько лет позиция Равнинных по-прежнему слабее. Вы расширили бизнес и нашли союзников, но Горные снова получили больше людей и больше ресурсов. Интересы обоих наших кланов простираются далеко за пределы острова, у нас есть свои ячейки и сторонники за границей. Мы давно миновали тот рубеж, когда один из нас мог победить в уличной войне и поглотить другого лишь силой оружия.

Шаэ не ответила, понимая, что это правда.

– Вы наверняка видели новости об объявленном в Оортоко перемирии, – сказала Колосс. – Западная часть провинции останется под контролем Шотара, а восточная отойдет под «защиту» Югутана. Почти четыре года конфликта, и только боги знают, сколько денег и жизней отдано с обеих сторон, а результат мог предсказать любой, еще когда две державы схлестнулись с одинаковой решимостью.

Айт переместила свою подушку, чтобы посмотреть прямо на Шаэ. Впервые Шаэ так близко разглядела левое ухо Айт, верхняя треть которого была четко срезана. Пожизненное уродство, не то знак искупления, не то боевая метка. Но Айт носила отметину без стыда, не пытаясь ее скрыть.

– Мы сидели перед камерами в отеле «Главная звезда», зная, что мир между кланами, который мы объявляем, всего лишь временная мера, основанная на необходимости, – сказала Айт. – Теперь война на чужих берегах окончена, но та необходимость никуда не делась. Военная напряженность между Эспенией и Югутаном не ослабла. Война в Оортоко была неприятным событием для всего мира, но подстегнула кеконскую экономику и повысила нашу значимость. Иностранцы по-прежнему нуждаются в нефрите, но теперь и в наших товарах, деньгах и влиянии. Так давайте сейчас заключим подлинное соглашение, Коул Шаэ-цзен. Наше личное перемирие. Мы обе пытались выиграть войну, тайно манипулируя людьми. Эти попытки провалились и лишь показали, что на чужаков нельзя положиться, когда дело касается Зеленых костей. Я много раз шептала имя Коула Хило, это превратилось в предсказуемую привычку, и я устала от этой игры. В Оортоко мировые державы поняли, что им придется остановиться, иначе они рискуют привести весь мир на порог новой Мировой войны. Может, ваш брат и не способен мыслить так широко, но вы способны. Заставьте его поступить здраво, каким бы ограниченным он ни был. Теперь в вашей семье есть маленькие дети, и вы наверняка не хотите оставить их без отца или дяди. – В голосе Айт зазвучала едва заметная угроза. – Если вы снова пойдете против меня или не сумеете сдержать мстительную натуру Коула Хило, то вспомните, что Фен Сандо был патриархом древней и могущественной семьи Зеленых костей, которая должна была процветать еще многие поколения, но из-за своего предательства потерял все: достижения в бизнесе, жизнь родных, само существование и наследие семьи. Такое может случиться с каждым.

«Да, – подумала Шаэ – Даже с тобой». Победа дорого обошлась Айт. Ей приходится бороться с нападками изнутри собственного клана, и Равнинные постоянно подогревают эти внутренние распри. Она продала крупнейшую компанию Горных иностранцам, заключила союз с преступниками-баруканами, нарушила айшо убийством канцлера Сона и снова запятнала руки кровью своих же Зеленых костей. Ей пришлось признать требования ничем не выдающегося двенадцатилетнего мальчишки и возвысить неприметную семью Кобенов, наделив ее властью, которой Айт никогда не хотела делиться. Шаэ подозревала, что, несмотря на все высокомерие Айт и хвастовство усилением своей позиции, Колосс Горных не хотела делать ничего из перечисленного.

В эту минуту Шаэ ощутила удивительное сочувствие к смертельному врагу. Айт верно сказала – неприкасаемых не существует. Шаэ чувствовала соприкосновение с аурой Айт, как с расширяющейся твердой поверхностью. Она вспомнила ключевой момент их дуэли, когда их энергии сцепились, не в силах перебороть друг друга, и эйфорию, охватившую ее, когда она на мгновение взяла верх. И теперь это повторилось. Айт не стала бы ей угрожать, если бы они не были на равных, а значит, несмотря на все победы, Айт по-прежнему боится того, что Коулы еще живы. Изранены, но живы и собираются с силами, приобретают союзников, ресурсы и полны мстительных планов. С той же очевидностью, как превращение границы между Западным и Восточным Оортоко в болезненный шрам, сражения Равнинных и Горных означают, что в конце концов победит кто-то один – возможно, с помощью клинка, а может, и другим способом.

Шаэ наклонилась и прикоснулась лбом к полу перед подушкой.

– Всеотец Ятто, – сказала она, – молю, узнай всех Зеленых костей, ушедших до нас, особенно моего дедушку Коула Сенингтуна и его товарища Айта Югонтина, и всех нефритовых воинов, сражавшихся за Кекон и стремившихся жить в соответствии с айшо и Божественными добродетелями.

Шаэ выпрямилась.

– Все, что вы сказали, правда. Сейчас ставки как никогда высоки, и в наших интересах сохранять мир. Но мира между нами никогда не будет. Вы по-прежнему добиваетесь своего, а мой клан настаивает на своем. Не заблуждайтесь, между нами все еще идет война, только по-другому. – Она встала и расслабила спину. – Мне нужно забрать племянников с занятий по плаванию. Прошу прощения, Айт-цзен, но меня ждет семья.





Глава 63. Наконец-то дома




Когда самолет Андена приземлился в международном аэропорту Жанлуна, там уже дожидалась машина с водителем. Пока они ехали в утренних пробках по Выездному мосту, Анден смотрел на небоскребы города, который покинул три с половиной года назад. Вид был таким знакомым, но немного другим – помимо привычных зданий появились новые. Вдоль набережной стояли подъемные краны, похожие на оранжевых аистов, и простирали свои стрелы к Летней гавани. Анден опустил стекло и вдыхал жару и запахи Жанлуна, его обтекала музыка автомобильных гудков и крики на кеконском.

Машина проехала по тесным кварталам Монетки и Рыбачьего, мимо многоквартирных домов и роскошных магазинов Северного Сотто, мимо городских парков и модных кафе между Зеленым Полем и Йойойлем, мимо вылизанных фасадов на Дворцовом холме. Анден заметил сломанные последним тайфуном деревья, газеты в киосках, объявляющие об окончании войны в Оортоко, красные фонари Осеннего фестиваля и цветочные гирлянды, украшающие карнизы и фонарные столбы. В витринах у набережной висели зеленые и белые фонари – в зависимости от принадлежности квартала.

В груди у Андена защемило. В Жанлуне было жарко и опасно, он бурлил жизнью и горячил кровь, и Анден знал, что это особенный город, другого такого не сыщешь нигде на свете. В других местах царит обман: там люди прячут нефрит, деньги тайно переходят из рук в руки, а убивают там под покровом ночи. Жанлун не скрывает свою жестокость, он – гордый Кулак среди всех остальных государств, не притворяется кем-то другим. Жанлун честен.

Когда они прибыли в поместье Коулов, Анден осторожно вытащил из багажника чемодан, стараясь не потревожить сломанные пальцы. Из дома вышли два человека, вероятно, после встречи с Колоссом. Анден так давно не видел нефрита, носимого на виду у всех, что первым делом уставился на зелень вокруг запястий и шей и только потом узнал лица. Увидев его, Цзуэн Ню и Лотт Цзин остановились.

– Эмери Анден, – произнес Лотт через мгновение. – С приездом!

Лотт выглядел старше, он был в рубашке с воротником и пепельно-сером пиджаке, за поясом висел нож, волнистые волосы были коротко пострижены, открывая нефритовые гвоздики в ушах. Он не улыбнулся, но подростковая мрачноватость сложенных губ пропала, говорил он медленнее и серьезней. Настоящий Кулак Равнинного клана.

– Цзуэн-цзен. Лотт-цзен.

Анден прикоснулся ладонями ко лбу в приветствии. Потом подхватил чемодан и пошел к дому.

Как и сам Жанлун, семейная резиденция Коулов затопила Андена волной узнавания, но все же кое-что здесь изменилось. Появилась новая мебель, а старую переставили. Анден заглянул в кабинет и не узнал прежнюю комнату Лана. Стол был завален всякой всячиной, стояли новые кресла, на стенах висели семейные фотографии, беззвучно работал телевизор. И самое поразительное – было заметно, что в доме живут дети: в углу гостиной стоял манеж, на полу – наполовину собранная железная дорога, стопка детских книг на кофейном столике, пара маленьких ботиночек у двери. На долгую минуту Анден застыл в коридоре, не в состоянии сделать ни шага, пока из кухни не вышла Кьянла и с радостным криком подбежала к нему.

– Анден-се, наконец-то ты вернулся домой!

Она заметно постарела, волосы поседели, нежное лицо покрылось морщинами.

Анден вышел во двор и обнаружил там Колосса. В его пальцах торчала сигарета, но Хило забыл о ней. Его взгляд был усталым и устремлен куда-то вдаль, а под глазами пролегли темные круги. Анден подошел ближе и остановился перед кузеном, но не сел за стол напротив. Хило поднял голову на Андена, словно только что осознал его присутствие, хотя Анден прекрасно понимал – Хило Почуял его еще несколько минут назад. Они молча смотрели друг на друга некоторое время.

– Как Вен? – наконец спросил Анден.

Хило смял в пепельнице незаженную сигарету.

– Поправляется в Марении. Доктор Трю говорит, что это займет много времени из-за повреждения мозга. У нее частично парализована правая сторона тела. Она понимает, что ей говорят, но с трудом разговаривает. – Голос Хило звучал буднично и без эмоций, потухший взгляд блуждал где-то далеко. Потом он тихо прибавил: – Она жива, и это главное. Могло быть и хуже.




Вен переправили домой из Порт-Масси, как только ее стало возможным перевозить. Хами Тумашон по указаниям Шаэ быстро предпринял несколько тайных и дорогих мер от имени офиса Шелеста. Работники отеля «Крествуд» очень кстати забыли, что видели кого-либо поднимающимся в номер Запуньо.

Согласно полицейским рапортам, контрабандиста убили его же телохранители из внутреннего круга, во время перестрелки погибли все ее участники. Несколько представителей кеконской диаспоры заявили, что Вен – кузина Андена и девушка Рона Торо из Жанлуна, вот почему они втроем оказались мишенью жестокой мести в ту ночь, когда Уиллум Римс пытался воссоздать Южную Бригаду.

Вен была не в состоянии ответить на вопросы местных властей, через сорок восемь часов ее переправили в Жанлун. Хами и адвокатам клана потребовалась еще неделя, чтобы вывезти Андена, за это время он успел прийти в себя в доме Дауков под присмотром Саны. Потрясенный и измученный, он целыми днями спал, свернувшись под одеялом, его кормили костным бульоном, как инвалида, но чувствовал он себя гораздо лучше, чем в первый раз, когда надел слишком много нефрита.

На похоронах Рона Торо он положил в гроб черные перчатки Зеленой кости. Андену хотелось бы спасти и Рона Торо в тот кошмарный день. Он пытался, но Рон перебил себе горло в яростных попытках вырваться, да и времени прошло слишком много. Когда Анден подполз к нему, жизненная энергия уже покинула тело. Он размышлял, не винят ли его Дауки в том, что он не справился, но при попытке извиниться Даук Лосун только покачал головой и положил тяжелую руку ему на плечо.

– Такой зеленый человек, как Рон Торо, не создан для того, чтобы тихо покинуть этот мир, – печально произнес Даук. – Да узнают его боги.

Анден всегда считал Рона Торо самым подлинным кеконцем во всем Южном капкане, и все же он был такой же неотъемлемой частью Порт-Масси, как мост «Железное око». Без него Эспения снова показалась Андену чужой, и он с облегчением попрощался с ней. Даже убитые горем Дауки приехали в аэропорт попрощаться, вместе с супругами Хиан.

Кори среди них не было, он приехал в город на похороны Рона Торо, но остался только на день, а потом вернулся в Адамонт. Даже при таких трагических обстоятельствах Анден рад был еще раз увидеться со своим другом. И лично перед ним извиниться.

– Когда ты сказал, что будешь занят делами клана, ты не упомянул, что тебя могут убить. – В черном костюме с галстуком Кори выглядел необычно угрюмо и не сводил взгляда с гроба Рона. Он провел рукой по лицу и медленно повернулся к Андену. – Папа всегда твердит, что ты зеленый в душе, как будто это что-то хорошее. Ничего подобного, чувак.

– Ты получил мое письмо? – Анден заставил себя оторвать взгляд от пожухлой травы под ногами. – Все, что я написал, – правда.

Выражение лица Кори не потеплело, но появилась знакомая мягкость, так что у Андена заныло сердце.

– Я не простил ни тебя, ни отца, – сказал Кори. – Но я рад, что ты цел, и рад, что возвращаешься домой. Я знаю, ты хотел именно этого.



Анден не был уверен, что это все еще так. Стоя во дворе поместья Коулов, он пожалел, что не носит нефрита и не может Почуять ауру Хило, потому что по его лицу ничего невозможно было прочитать.

– Прости, Хило-цзен, – сказал Анден. – Я не должен был впутывать Вен.

Хило долго не отвечал, и Анден даже засомневался, услышал ли Колосс его слова.

– Вен приняла собственное решение, – произнес наконец Хило. – Я знаю, как она умеет убеждать, настоять на своем, если чего-то хочет. Только благодаря тебе мои дети не остались без матери. – Колосс болезненно поморщился. Его голос стал хриплым и превратился почти в шепот. – Она меня не слушала, действовала за моей спиной многие годы. Как я могу это простить?

Анден опустил взгляд на вымощенную камнями площадку под ногами.

– Ни я, ни Вен никогда не хотели идти против тебя, Хило-цзен. Понимаю, на что это похоже, когда ты не такой, как ожидает от тебя семья. – Он откашлялся, голос приобрел резкие нотки. – Нам нужно не твое прощение. А твое понимание.

Двор накрыла тишина, прерываемая лишь теплым ветерком, шелестевшим в листве вишни и покрывающим рябью пруд в саду.

– Ты должен переехать обратно в дом, Анден, – тихо сказал Хило. – Я по тебе скучаю.

Анден много лет ждал от кузена эти слова. Но теперь не почувствовал ни облегчения, ни радости, только ту тяжесть, которая приходит, когда ждешь чего-то слишком долго и наконец получаешь это через потери, и хотя ожидание окончено, оно стало частью твоей жизни, и о нем не так-то легко забыть.

– Я записался в колледж Биоэнергетической медицины, – сообщил Анден. – Я уже поговорил с администрацией, и если подам документы и оплачу обучение на этой неделе, то приступлю в следующем году. Концентрация всегда была моей сильнейшей дисциплиной в Академии. После убийства Гонта Аша я чувствовал себя кровожадным чудовищем, но… – Он впервые попытался облачить свое решение в слова. – На этот раз, используя нефрит, я не желал его для себя. Я пытался спасти другого. Я думал только о Вен, и нефрит был просто инструментом в руках, чтобы вырвать ее у смерти. – Анден с дрожью выдохнул. Те отчаянные секунды никогда не сотрутся из памяти, эти воспоминания были даже более живыми и четкими, чем смерть Гонта Аша или материнское безумие. – Может, я смогу носить нефрит, но по-другому. Если я чему и научился в Эспении, так это тому, что есть разные способы быть Зеленой костью. Я навсегда вернулся в Жанлун и снова надену нефрит, как ты всегда хотел, но только чтобы исцелять, а не убивать. – Анден помедлил, Хило не прервал его речь ни единым словом. – Я не стану просить клан оплатить мое обучение, – закончил он.

Губы Хило изогнулись не то в гримасе, не то в усмешке.

– Думаешь, меня беспокоит плата за обучение? Ты изменился далеко не так сильно, как считаешь, Анден. – Колосс поднялся со стула и пошел мимо Андена к двери в дом. Когда Анден повернулся, то увидел стоящих за стеклом детей, с интересом глядящих на них. – Идите-ка сюда, – сказал Хило, открывая дверь.

Они нерешительно шагнули во двор. Рю потупился и спрятался за отцовской ногой. Цзая заковыляла вперед с радостным визгом и упала на коленки, чтобы рассмотреть каких-то жучков на плитах.

Анден нагнулся.

– Привет, Нико. Ты знаешь, кто я?

Мальчик с интересом и легким скепсисом посмотрел на него большими и спокойными глазами.

– Ты мой дядя Энди, – сказал он.

– Тот, о котором я столько тебе рассказывал, он учился далеко отсюда, в Эспении, – добавил Хило. – Теперь он вернулся домой, и ты познакомишься с ним получше. Тебе бы этого хотелось?





Эпилог. Ты пришел куда надо




Беро закончил смену на кухне «Двойной ставки». Он работал здесь уже почти год, дольше, чем где бы то ни было, и наконец скопил достаточно денег и съехал из центра реабилитации наркоманов. Эйтен-цзен снабдил его рекомендательным письмом, чтобы Беро мог снять квартиру. Он повесил фартук и вышел из казино, в котором еще недавно подумывал расстаться с жизнью, спрыгнув с верхнего этажа.

Шагая по шоссе Бедняка, он миновал сверкающие огни «Дворца удачи» и фонтан перед «Госпожой Цонг». На другой стороне улицы строилось новое казино. Плакаты на сетчатом заборе вокруг стройки сообщали об открытии казино «Зеленый лотос» компании «Недвижимость Энке» через десять месяцев. В последние несколько лет поток эспенских военных в игорные дома Жанлуна не пересыхал, и хотя многие солдаты вскоре уедут, владельцы заведений в Трущобе с оптимизмом смотрели в будущее, ожидая с окончанием войны в Оортоко наплыв иностранных туристов, еще больший, чем прежде.

Беро шел на юг, и в конце шоссе Бедняка оказался в районе Песья Голова. Контраст был разительным – с одной стороны бульвара Цзанто в Трущобе кипела торговля, хорошо одетые люди охотно расставались с деньгами, с другой же на узких улочках торчали низкие кирпичные магазинчики, из открытых окон квартир над ними тянулись веревки с развешанным бельем.