Немного ненависти

– Полагаю, решетки на окнах тоже были установлены для моего спокойствия?

Госпожа Валлимир склонилась к ней через клюющего носом мэра, подбирая слова так тщательно, словно это были обомшелые камни посреди горного потока:

– Видите ли, здесь, на горе… мы вынуждены уделять большое внимание своей безопасности.

– Три недели назад, – пискнула Кондина дан Сириск, бесцветная жена одного из владельцев, не присутствовавшего из-за дел на фабрике, – одного заводчика убили! В его собственном доме!

– Это было ограбление. – Ризинау облизнул губы, глядя, как на другом конце стола начинают разносить маленькие лиловые мисочки с желе. – Неудавшаяся попытка обокрасть дом, это ясно как день.

Он наклонился, чтобы ободрительно похлопать Савин по предплечью, окутав ее смесью ароматов розовой воды и кислого пота:

– Мы разыщем тех, кто это сделал, можете не сомневаться!

– То есть, вы хотите сказать… что в Вальбеке нет ломателей?

Все лица обратились к Савин. Воцарилась тишина. Помимо колыхания желе в этих кошмарных маленьких мисочках, за столом ничто не двигалось.

– Всего лишь несколько недель назад в Адуе был раскрыт заговор. Они собирались взорвать литейные мастерские при помощи гуркского огня.

Госпожа Сириск ахнула, прижав ладонь к груди. Судя по всему, преобладающей эмоцией был не страх перед услышанной новостью, а почти сексуальное наслаждение при мысли о том, как она разнесет эту новость по всем своим знакомым к завтрашнему полудню. Савин заговорщически подмигнула ей:

– Видите ли, у меня есть некоторые связи в инквизиции.

– Ну-ну, – пророкотал Валлимир с недовольной миной: по-видимому, он принадлежал к числу тех мужчин, которые чувствовали недовольство каждый раз, когда женщина открывала рот в их присутствии. – У нас в Вальбеке ничего подобного нет, уверяю вас.

– Ничего подобного, – горячо подтвердил Ризинау, промокая платком вновь выступившую испарину на лбу. Было ясно как день, что он что-то скрывает. – Ни ломателей, ни сжигателей…

– Сжигателей? – переспросила Савин.

Валлимир обменялся с женой обеспокоенными взглядами.

– Эти подонки еще хуже, чем ломатели, – неохотно пояснил хозяин дома. – Безумцы и фанатики, находящие радость в разрушении. Видите ли, ломатели, – он с отвращением скривил губу, – имеют целью реорганизовать Союз. Сжигатели же хотят полностью уничтожить его.

– Даже если верить, что подобные чудовища существуют, здесь вы их не найдете, – заверил Ризинау. – Среди вальбекских рабочих нет недовольных.

– По моему опыту, рабочие находят причины для недовольства даже в самых обыденных вещах, – сказала Савин, – а ведь у вас их весьма значительное количество. Разве может город вырасти так быстро, не встретившись ни с какими проблемами?

Лорд Пармгальт, вздрогнув, проснулся – вероятно, в результате умело размещенного локтя госпожи Валлимир.

– Были сделаны огромные шаги, леди Савин! Частично благодаря щедрым инвестициям со стороны банкирского дома «Валинт и Балк». Они недавно открыли филиал в нашем городе, знаете ли… – Он встряхнулся, но тут же снова принялся клевать носом, погружаясь в дремоту. – Вам стоит посетить… новые городские кварталы…

– Новые улицы, – вставил Валлимир.

– Образцовые улицы, – добавил Ризинау.

– Закрытая канализация! – провозгласил мэр, предпринимая новое героическое усилие, чтобы взбодриться. – Проточная вода в каждом доме… и все возможные… инновации…

– В Гуркхуле строят храмы, – заметила Савин. – В Стирии – дворцы. Нас же больше интересует канализация.

Вокруг послышались вежливые смешки. Она подняла взгляд на горничную, которая в этот момент с мучительной сосредоточенностью устанавливала перед ней тарелочку с желе:

– Могу ли я узнать твое имя, милочка?

Та удивленно моргнула, перевела взгляд с Савин на госпожу Валлимир и обратно, потом залилась ярким румянцем и заправила за ухо выбившуюся прядку.

– Май, миледи. Май Броуд.

– Скажи мне, Май, тебе нравится Вальбек?

– Более или менее, миледи. Я все еще… не привыкла к здешнему воздуху.

– Да, здешний воздух бывает ужасно тяжелым, если спуститься с горы. Смог здесь даже хуже, чем в Адуе.

Май сглотнула.

– Так говорят, миледи.

– Не бойся, можешь говорить свободно, – подбодрила ее Савин. – Я настаиваю! Иначе какой смысл разговаривать, верно?

– Ну… теперь мы с семьей живем в хорошем месте, на склоне. Премного благодарны за это.

– А как насчет старого города?


Май нервно откашлялась.

– Мы немного пожили там, когда только приехали. Старый город очень перенаселен, уж вы простите. Семьи ютятся по шесть человек в одном подвале.

– По шесть человек в одном подвале?

Савин бросила взгляд на Валлимира, который снова беспокойно дернулся.

– Стены мокрые от сырости, дети играют в сточных канавах, в переулках держат свиней, и вода в колонках совсем не чистая. – Девушка понемногу распалялась, она принялась резко жестикулировать руками. – Народу с каждым днем все больше, а работы на всех не хватает, и цены повсюду ужасно высокие…

Она задела бокал Савин, и тот покачнулся. Девушка кинжальным уколом выбросила руку и успела поймать его прежде, чем он упал. Она в ужасе воззрилась на Савин:

– Я… Простите, я…

– Ничего страшного. Благодарю, ты можешь идти.

– Глупая, дерзкая девчонка! – воскликнула госпожа Валлимир, как только за девушкой закрылась сверкающая полировкой дверь. Ее веер ходил взад-вперед с бешеной интенсивностью.

– Ерунда, – отозвалась Савин. – Вина здесь исключительно моя.

– Не умеет держать при себе ни руки, ни язык. Завтра же утром я укажу ей на дверь!

– Я бы предпочла, чтобы вы этого не делали.

Голос Савин прозвучал неожиданно резко. Госпожа Валлимир вспыхнула:

– Простите, леди Савин, но в моем собственном доме…

– Это чудесный дом, в котором я имею честь быть гостьей. Но я сама попросила об откровенности. И не хотела бы, чтобы за это наказывали другую. – Боль практически исчерпала терпение Савин. Она позволила себе ненадолго распрощаться с улыбкой и твердо посмотрела Валлимиру в глаза. – Пожалуйста, не заставляйте меня настаивать. Зачем портить такой чудесный вечер? Если бы меня наказывали каждый раз, когда я говорила правду своему инвестору… боже мой, я вряд ли была бы способна сделать вас таким богатым человеком!

Последовало долгое молчание. Затем Ризинау снова наклонился к Савин и накрыл ее ладонь своей, пухлой и влажной. Ее пальцы словно бы засыпало слоем лежалой муки.

– Леди Савин, я лично гарантирую вам: наши рабочие всем довольны, и вам совершенно не о чем беспокоиться.

Ему не повезло: его снисходительное заверение совпало с особенно жестоким спазмом, скрутившим низ ее живота, словно зажав его в кулак. Савин нагнулась к нему, приставив ладонь к губам, чтобы никто другой не мог ее услышать, и прошептала ему в ухо:

– Дотронься до меня еще раз, и я воткну вилку в твою гребаную жирную шею. Ты меня понял?

Наставник сглотнул и бережно отлепил от нее свою ладонь. Савин перевела взгляд на Валлимира:

– Так вы говорите, дела на фабрике идут хорошо?

– Да, это так.

– В таком случае мне бы очень хотелось взглянуть на ваши книги. Я ужасно люблю видеть успех, выраженный в цифрах!

Валлимир снова дернулся.

– Я распоряжусь, чтобы вам их принесли.

– Лучше я сама к ним схожу. Проделав такой путь, мне бы хотелось непосредственно убедиться в ваших достижениях.

– Э-э… личное посещение вами фабрики… – начал Валлимир, морща лицо.

Ризинау пришел ему на помощь:

– Возможно, это не самая лучшая…

– Вы даже не заметите, как я снова буду с вами. – Одно то, как ее убеждали остаться, означало, что ей совершенно необходимо туда попасть. – По моим наблюдениям, в деловых вопросах нет ничего лучше индивидуального подхода.

Она взяла со стола ложку с абсурдно длинной ручкой, запустила ее в желе и с видом огромного удовольствия шумно втянула его через сжатые губы.

– М-м, это просто чудесно! Примите мои поздравления, госпожа Валлимир.

Желе было омерзительным – возможно, худшим из всего, что Савин когда-либо имела несчастье попробовать. Она перетерпела еще один приступ боли в низу живота и озарила общество своей самой сияющей улыбкой:

– Я просто настаиваю, чтобы вы поделились рецептом с моей горничной!





Тонущие корабли