Восход Черной звезды
Часть 9 из 11 Информация о книге
– Знаешь, что меня искренне изумляет? – вопросил его бессмертие, оценивающе скользя взглядом по моему наряду. – Вы скажете, – резонно заметила я. Улыбка скользнула по тонким губам, и император ответил: – Ты очень верно подметила идентичность вязи рун, что украшают твое и мое одеяния. Это руна власти, нежная моя. Подняв руку, присмотрелась к изображению, и не удержалась: – Кесарь, я могу понять наличие сего атрибута, указующего на власть, на вашей одежде, однако меня откровенно удивляет роспись моего платья. Атрибут власти на уродливой человечке, чей путь без вашего покровительства составил бы карьеру от шлюхи до свинарки? – Мне было приятно вернуть ему его же слова. Его льдистые глаза сверкнули, на губах, определенно в качестве предупреждения, появилась ласковая улыбка. – Я это к тому, что меня лично в высшей степени не радует подобный наряд. – Привыкнешь, нежная моя, – усмехнулся он. В этот момент рабыни завершили плетение, и мне на голову был водружен для начала покров, а следом удерживающий его обруч. Пресветлая мать кесаря тут же поднялась из кресла, хлопнула, и передо мной заискрилось возникшее зеркало. Что сказать… Изображение в нем было идеально прекрасным – шикарный величественный кесарь, идеальная затянутая я. Льдистые кристаллические его глаза, абсолютно черные мои. Его мрачно-торжественное лицо, сильно мрачное и раздосадованное мое. Мы смотрелись парой. Именно парой – император и его… императрица. – Любопытное предположение, – иронично произнес кесарь. Я искоса взглянула на него, после вновь в зеркало. Неожиданно поняла, что мне тяжело дышать, то есть дышать я начала глубоко и напряженно, старательно пытаясь взять под контроль и злость, и оправданный гнев. – Мне бы очень хотелось знать, ваше пресветлое величество, – слова давались с трудом, – как именно я была представлена вашим сторонникам?! Кесарь усмехнулся. Наглости, промелькнувшей в его ухмылке, мог бы позавидовать и рыжий, если бы был здесь… Великий Араэден Элларас Ашеро никак не отреагировал на мои крамольные мысли. Мне величественно была подана рука, я мрачно положила свою похолодевшую ладонь сверху, понимая, что другого выхода у меня нет. – Именно так, нежная моя, – насмешливо подтвердил кесарь. И шагнул в зеркальную гладь, расступившуюся перед ним словно ртуть, а я шагнула следом. * * * И величественная тишина замка на краю таинственно-пугающего северного моря сменилась шумом сражения, криками боли, стонами умирающих и убийственным запахом крови и страха. В первый миг, ослепленная солнечным светом, я зажмурилась, но затем открыла глаза и увидела белоснежную крепость, встроенную в бело-голубую мраморную стену, тянувшуюся по берегу широкой темно-синей реки, что текла от края и до края, теряясь в горизонте. Крепость, в которую мы перенеслись, являлась главной, то есть превышающей и размером, и высотой остальные крепости, виднеющиеся в ленте крепостной стены. Отсюда казалось, что там, в других более маленьких крепостях, все тихо, мирно и спокойно… Здесь же царила смерть. Прекратив созерцать окрестности, я оглядела крепость, испуганно затихающую с момента нашего появления. Повсюду было красное. Кровь, трупы, валяющиеся изломанными куклами… И в основном неестественно и жутко лежали воины в красном, потому, вероятно, и складывалось впечатление, что повсюду кровь. В общем и целом, войска пресветлых отличались ярким цветовым оформлением – все офицеры в белом, без головных уборов и в белоснежных плащах, которые сейчас безжалостно трепал ветер. Оглядевшись, я насчитала более сотни белоснежных. Так же мало было воинов в бело-голубом, на них были надеты сверкающие шлемы, закрывавшие лицо, и бело-голубые кольчуги. Далее следовали воины в голубом – судя по тем, кто находился возле нас, это были сплошь светлые, затем шло на увеличение – лучники в серебристо-сером, мечники в синем, странный род войск в зеленом и… много, много, много – около пяти тысяч, не меньше, воинов в красно-коричневых тканевых куртках, такого же цвета штанах и сапогах. На них не было кольчуг, легкий кожаный шлем едва прикрывал голову, из вооружения мечи, секиры и арбалеты. Видимо, пехота – наиболее многочисленная и наименее ценимая часть войск. Они, эти в красно-коричневом, были ниже и коренастее светлых, и это были… люди. Люди. И среди убитых в центре этой громадной крепости преобладали именно люди. Как могучие бородатые пехотинцы, так и стройные, изящные арбалетчицы, которые, похоже, все являлись человеческими девушками! Тоненькие, юные, хрупкие – именно они казались сломанными куклами в красном… в красной крови. – Кажется, вы говорили, что люди здесь только рабы, – холодно произнесла я. Кесарь не удостоил меня и взглядом, он стоял молча, выражая силу, угрозу и незыблемость власти. Он просто стоял. Молча. Но повторилось то, что мне уже довелось видеть, – светлые, один за другим, начали медленно опускаться на колени. Люди последовали их примеру, но, опустившись на колени, согнулись, касаясь лбом и раскрытыми ладонями изгвазданного окровавленного камня. И не прошло двух минут, как все заполнившие площадь воины в позе абсолютной покорности выражали готовность следовать воле нового правителя… или старого, тут как посмотреть. Остались стоять лишь воины в серо-серебристом, издали похожие из-за островерхих шлемов на сверкающие наконечники копий. Я так понимаю, сторонники кесаря. Пресветлый сжал мою руку, которую продолжал удерживать в своей ладони, и заговорил. Речь его была возвышенна, определенно усилена магией и проникновенна. Даже те офицеры, что, опустившись на колени, продолжали держать подбородки гордо вскинутыми, медленно опустили головы, то ли от стыда, то ли от страха, то ли от всего вместе. Я не понимала ни слова из речи Великого Араэдена, но что-то подсказывало мне – там не прозвучало ни одного обещания сладкой жизни. Кесарь не давал обещаний, кесарь ничего не требовал, судя по ласковой улыбке, блуждавшей на его тонких губах, он выдвинул ультиматум. Что-то вроде «Кто не со мной, тот против меня». А может: «Подчинись или умри». Но скорее всего это было старое и доброе: «Я вождь. Выносливый вождь. Очень выносливый вождь… Готовьтесь!» – Ты невыносима, – неожиданно тихо сказал кесарь. И завершил речь. Едва стих глас императора, над всей площадью вспыхнула руна. Она серебрилась и переливалась несколько томительных секунд, а затем рухнула вниз мириадом собственных копий, запечатлевшись на груди каждого воина. Перед нами заискрилось зеркальное поле. – Что это за руна? – спросила я, ступая в портал за увлекающим меня кесарем. – Руна единения, нежная моя, – спокойно ответил кесарь. – Руна абсолютного единения. Это как? – В смысле, они больше не смогут предать? – спросила я, замерев на пороге перехода. Там, за зеркальной гладью, виднелась новая крепость. – Все сложнее, нежная моя, – Великий Араэден холодно взглянул на меня, – руна единения соединила их жизни с моей в одностороннем порядке. Умру я – оборвется их дыхание. Оригинально. Я невольно взглянула на кесаря, потом на зеркальный проход, потом поняла, что, кажется, у меня шок. Нет, правда, шок. И дело не в том, что это был долгий, очень долгий день, и даже не в том, что кое-кто, не будем указывать пальцем, кто именно, приволок меня в свой мир, дело в другом – это что за руны такие?! И как? Как подобное в принципе возможно? Это… это… Император, игнорируя мой напряженный мыслительный процесс, шагнул в зеркальную гладь, выводя меня на постамент в очередной крепости. Мы оказались в центре совершенно жуткого с точки зрения архитектуры здания. Скажу больше – законы природы и земного притяжения как таковые в данном строении были попраны самым жестоким образом. – Нежная моя, – предостерегающе произнес кесарь. А при чем тут я?! Нет, серьезно, я не имею никакого отношения к этому конкретному издевательству над архитектурой. Я вообще в этом мире от силы часа четыре. Ну, может, пять максимум, а этой без всякой опоры висящей над морем крепости лет так триста-четыреста, судя по замшелым местами стенам. Оглядевшись, увидела, что крепость над морем висит вовсе не в одиночестве – и справа, и слева, куда простирались возможности несовершенного человеческого зрения, виднелись примеры такого же издевательства над природой и зодчеством. Крепости между собой были соединены довольно хлипкими на вид веревочными лестницами и мостиками, эта конкретная крепость являлась самой крупной, в ней даже имелись два трона на высоченном постаменте из белого мрамора, к которому вело ступеней триста, не меньше. Вот на этом постаменте мы с кесарем и оказались. Здесь битва была куда менее кровопролитной, да и в целом ее, похоже, еще толком не было, потому как крепость стягивала силы – по белоснежной веревочной паутине мчались тысячи красных воинов. Неимоверно, но из морских глубин, до которых явно было очень далеко, ну потому как до самого моря метров сорок, не меньше, было, так вот из морских глубин поднимались непередаваемо жуткие бескрылые и коротколапые морские драконы и… скажем так, утоляли свой аппетит, пытаясь… сожрать кого получится. В случае с воинами в красно-коричневом все получалось, к моему прискорбию – прискорбно все же наблюдать, как жрут тебе подобных. Но если драконы щелкали зубами возле кого-нибудь из светлых, то по этим же зубам и получали – копьями или магией, – и уносились в морские глубины ни с чем. Но относились к этому явно философски, так как выныривали снова, держась подальше от светлых и радостно утаскивая людей! – Все же должна заметить – с вашей стороны было наглым враньем утверждать, что люди в этом мире только рабы! – возмущенно прошипела я. Кесарь, стандартно являя собой силу, мощь и власть, соответственно роли молчал, ожидая, видимо, пока добегут воины, которых явно по тревоге стянули в это издевательство над архитектурой. А я с трудом сдерживалась от негодования. Не могу утверждать, что я отличаюсь излишним человеколюбием, но во имя всех дохлых гоблинов, в Рассветном мире нас, собственно, жрут одни эти самые гоблины, а тут, похоже, все кому не лень! И тут из глубин морских вырвалось совсем уж жуткое создание – черно-фиолетовый длинный, как червь, шипастый монстр. И вот он, явно решив присоединиться к поголовному издевательству над всемирным законом тяготения, завис в воздухе над крепостью, сложившись в знак бесконечности. В смысле, явно бесконечного издевательства. С появлением над плоской крепостной площадью сего монстра защитники, теснившие воинов кесаря, последних ни с чем не спутаешь, они упорно ассоциировались у меня со сверкающими наконечниками копий, остановились. И над всей крепостью воцарилась звенящая напряженная тишина, более того – прекратилось активное питание человеческими воинами, в смысле, из морских глубин никто зубастый более не выпрыгивал. В этой жутковатой тишине отдаленным раскатом грома прогрохотал голос глубинного монстра: – Харрагатан, Араэден! – Окатарран, Згахерраэ! – величественно ответил кесарь. Величественно, это да, но определенно была разница между тем, как он величественно вещал о необходимости ему покориться, и сейчас, когда, похоже, приветствовал морского дракона… Лично у меня возникло ощущение, что оба жутко рады видеть друг друга и вообще обнялись бы, не присутствуй здесь столько народа. На мои мысли кесарь отреагировал совершенно неожиданно – большим пальцем он нежно провел по тыльной стороне моей ладони, после сжал руку, видимо требуя… мм-м, не думать? То есть это было невербальное «Нежная моя, умолкни»? Что ж, я попыталась, правда, попыталась. Стараясь совершенно ни о чем не размышлять, я проследила за обменом любезностями между кесарем и черно-фиолетовым кошмаром, о Великий Белый дух, надеюсь, этот монстр мне не приснится ночью? С другой стороны, всяческие чудовища – сущая мелочь в сравнении с кесарем, так что главное – чтобы мне кесарь ночью не приснился, вот с остальными есть шанс разобраться. Великий Араэден бросил на меня насмешливый взгляд, отпустил мою руку и сделал шаг вперед, явно готовясь произнести очередную речь. Речь вышла выше всех похвал. Я, естественно, не поняла ни слова, но это не помешало оценить всю глубину драматизма, появившуюся на лицах обреченного воинства. Далее последовала руна. Уже хорошо знакомая мне руна. После которой фиолетово-черный морской дракон рухнул в морские глубины, остальные драконы более не показывались, воинство крепости печально стояло на коленях. Кесарь же подал мне руку – мы вступили в появившуюся зеркальную гладь. – Так, значит, люди не только рабы, но еще и корм для всяческих морских гадов и пешее обреченное мясо в каждой битве? – осведомилась я. Мрачно взглянув на меня, император ответил: – Мне плевать на людей, нежная моя. Усвой это. – Но мне есть до них дело! – не сдержалась я. Кесарь на это восклицание ответил улыбкой, не то чтобы очень ласковой, скорее насмешливой. – То есть раз мне есть до этого дело, то это исключительно моя проблема? – догадалась я. – Именно так, нежная моя. Глубоко вздохнув, я медленно выдохнула, успокаиваясь. Хорошо, моя так моя, разберусь, не маленькая. Кесарь величественно кивнул, одобряя мое решение. И тут я заметила, что он продолжает стоять, размышляя о чем-то. Интересно, о чем? Воспитательная беседа, насколько я поняла, прошла вполне успешно, в смысле, в духе кесаря, то есть более чем успешно. В чем же проблема? Император прекрасно считал все мои мысли, но продолжал молчать, глядя куда-то перед собой. В чем же дело? А потом я поняла – руна. Руна, которую он использовал… Можно ведь было обойтись руной… мм-м… подчинения, к примеру. По идее, должна быть такая. Кесарь же использовал одностороннюю связующую руну, поставив жизни своих воинов в прямую зависимость от собственной жизни. К слову, это странно, если учесть, что кесарь в принципе бессмертен… Хотя, если подойти к этому делу с умом, то… А впрочем, не о том думаю. Вернемся к руне. – И на кой гоблин вы именно ее наложили на ваше цветастое войско? – поинтересовалась я. – Потому что руна подчинения на них уже есть, нежная моя, – сухо ответил кесарь.