Нож
Часть 66 из 85 Информация о книге
– А как вы думаете, почему вам хотелось вернуть человека, который предал ваши чувства? – Я хотела, чтобы Антон был рядом со мной, чтобы наблюдать за его страданиями. Видеть, как он скорбит о потере, как горе пожирает его изнутри, совсем как меня раньше. Я пробыла с ним какое-то время, а потом заявила, что больше его не люблю, и ушла от него. – Вы отомстили? – Да. А потом до меня дошло, почему я с самого начала хотела заполучить Антона. – И почему же? – Потому, что он был женат и недоступен. И потому, что был высоким и светловолосым. Антон напоминал мне одного человека, которого я любила раньше. Эрланд подумал, что этот факт тоже важен, но к нему они, возможно, вернутся несколько позже. – Давайте поговорим о психологической травме, Кайя. Вы говорили, что испытывали чувство вины. Но позвольте мне задать вопрос, который вы, возможно, сочтете похожим, хотя на самом деле он о другом. Вы раскаивались? Кайя уперлась указательным пальцем в подбородок, будто хотела показать ему, что задумалась. – Да, – сказала она. – Но одновременно это принесло мне и странное облегчение. Я почувствовала себя лучше. – Вы почувствовали облегчение, когда Соня умерла? – Вы хотите сказать – после того, как я убила Соню? Да, после убийства я почувствовала себя лучше. Эрланд Мадсен зафиксировал эту ее последнюю фразу в истории болезни и уточнил: – Можете описать, что именно входит в понятие «лучше»? – Свобода. Я ощутила себя свободной. Убить – это все равно как перейти границу между странами. Тебе кажется, будто это непреодолимая преграда, что-то вроде стены, но когда ты ее пересекаешь, то понимаешь: это всего лишь условная линия, начерченная людьми на карте. Мы с Соней обе перешли границу. Она была мертва, а я была свободна. Но я чувствовала себя лучше прежде всего потому, что человек, предавший меня, испытывал страдания. – Вы говорите об Антоне? – Да. Он страдал вместо меня. Антон был моим Иисусом. Моим личным Иисусом. – Каким образом? – Я распяла его на кресте, чтобы он мог взять на себя мои страдания, а ведь точно так же люди поступили с Иисусом. Потому что Иисус ведь не добровольно взошел на крест, Он страдал не по своей воле, это мы распяли Его, в этом все дело. Мы достигли спасения и вечной жизни, убив Иисуса. Бог мало что мог сделать. Он не приносил в жертву своего сына. Если правда, что Бог дал человеку свободную волю, то, значит, мы убили Иисуса против воли Божьей. И в тот день, когда мы поймем это, поймем, что можем поступать против воли Господа, в тот день мы освободимся, Мадсен. И тогда уже может произойти все, что угодно. Кайя Сульнес рассмеялась, а Эрланд Мадсен отчаянно старался сформулировать следующий вопрос. Но это у него никак не получалось, и он просто сидел и смотрел, как странно блестят ее глаза. – Я вот о чем хотела вас спросить, – сказала Кайя. – Если я один раз испытала такое освобождение, то стоит ли мне повторить? Следует ли мне распять настоящего Иисуса? Или же я просто сошла с ума? Эрланд Мадсен облизал губы. – А кто настоящий Иисус? – Вы не ответили на мой вопрос. У вас есть для меня ответ, доктор? – Все зависит от того, о чем вы на самом деле спрашиваете. Кайя улыбнулась и тяжело вздохнула. – Ну вот… – протянула она, посмотрев на часы на узком запястье. – Кажется, наше время истекло. После ее ухода Эрланд Мадсен некоторое время сидел и перечитывал свои записи, а потом сделал на полях пометку: «ВНИМАНИЕ! Подробнее поговорить об этом в следующий раз. Что значит – после убийства почувствовала себя лучше?» Через два дня Туриль сказала, что в приемную звонила некая Кайя Сульнес и просила передать доктору Мадсену, что следующий сеанс отменяется: она больше не будет ходить к психотерапевту, поскольку уже нашла решение своей проблемы. Глава 44 Александра Стурдза сидела за столиком у окна в пустой столовой Государственной больницы. Впереди ее ожидали чашка черного кофе и еще один длинный рабочий день. Накануне она проработала до полуночи и спала всего пять часов, поэтому ей требовались все доступные стимуляторы. Солнце взбиралось на небо. Этот город походил на женщину, которая при правильном освещении может показаться ослепительно-красивой, но уже в следующий момент стать настолько обычной, что ее перестаешь замечать, или даже страшненькой. Но сейчас, рано утром, до того как среднестатистические норвежцы придут на работу, Осло принадлежал ей, как тайный любовник на кратком свидании. Да, у нее было свидание с тем, кто до сих пор оставался наполовину чужим, а потому интересным. Восточные склоны холмов находились в тени, а западные освещались слабыми лучами. Высокие здания в центре города у фьорда напоминали кладбище на восходе солнца – сплошные темные силуэты, и только несколько остекленных построек отражали солнечные лучи, как серебристая блесна под темной поверхностью воды. Между большими и маленькими островами, которые очень скоро покроются зеленью, блестело море. Как же Александра ждала весны! В Норвегии март считается первым весенним месяцем, хотя все прекрасно знают, что в марте еще стоит зима. Бледная, холодная, с редкими внезапными приступами тепла и сострадания. Апрель в лучшем случае – изменчивый волокита. Лишь май был первым месяцем, на который можно положиться. Май. Александра хотела, чтобы настал май. Она знала, что в тот момент, когда у нее появлялся такой кавалер, теплый, мягкий, дающий все, что она хочет, да к тому же в нужных количествах, она становилась избалованной и требовательной, и дело заканчивалось тем, что она обманывала его с июнем, а то и с июлем, на которого совсем уж нельзя полагаться. Как насчет того, чтобы в следующий раз завести зрелого, словно август, поклонника с проседью в волосах, имеющего немалый опыт семейной жизни? Да, такому мужчине она была бы рада. Как же так получилось, что все закончилось влюбленностью в ноябрь? В мрачного, унылого, подернутого пеленой дождя мужчину, с которым ее ждало еще более мрачное время, когда либо стоит полная тишина и не слышно даже пения птиц, либо бешеной осенней бурей с твоего дома сносит крышу. Правда, он изредка вознаграждает тебя солнечными, неожиданно теплыми днями, которые ты ценишь все больше и больше, которые открывают перед тобой необычайно красивый, разоренный и опустошенный пейзаж, где сохранилось лишь несколько зданий. Те, что прошли испытание временем и непогодой. Стойкие, непоколебимые, как коренная горная порода, те, которым все нипочем и в которых Александра, за неимением лучшего варианта, время от времени искала прибежища. Но скоро наверняка появится что-нибудь получше. Она потянулась и зевнула, надеясь таким образом освободиться от усталости. Весна должна наступить. Май непременно придет. – Фрёкен Стурдза? Она удивленно обернулась. Кто это разыскивает ее в такую рань, да еще обращается к ней столь старомодно и изысканно? Мужчина, стоявший перед Александрой, вряд ли был норвежцем. По крайней мере, внешне на скандинава он не походил. У него были азиатские черты лица, да и наряд – костюм, белоснежная свежевыглаженная рубашка и галстук с булавкой – был определенно не той одеждой, которую носят на работу норвежцы. Конечно, за исключением тех самоуверенных идиотов, которые гордо именуют себя маклерами и брокерами, о чем немедленно информируют всех новых знакомых в баре, пытаясь сделать вид, что пришли туда прямо из офиса, потому что до одурения много работают. И когда они сознаются в том, что принадлежат к избранным, осторожно переведя разговор в то русло, где эта информация не прозвучит слишком уж по-идиотски, то делают это с притворным смущением, как будто только что проболтались, что они, черт побери, переодетые наследные принцы. Обычно на этом знакомство с ними и заканчивается. – Меня зовут Сон Мин Ларсен, – представился мужчина. – Я следователь Крипоса. Можно присесть? Ну-ка, ну-ка, интересно. Александра внимательно изучала его. Высокий. Занимается спортом. Не слишком много, умеренно, для того, чтобы поддерживать себя в форме, и просто потому, что ему нравится физическая активность. Как и ей самой. Глаза, конечно, карие. Возраст? Пожалуй, чуть больше тридцати. Кольца нет. Значит, следователь из Крипоса? Да, она слышала, как девочки упоминают эту забавную комбинацию азиатского имени и норвежской фамилии. Странно, что она раньше с ним не встречалась. В этот момент солнце добралось до окна столовой Государственной больницы, осветило Сон Мина Ларсена и удивительно сильно нагрело одну щеку Александры, фрёкен Стурдза. Может быть, в этом году весна наступит рано? Не выпуская из руки чашки с кофе, она пододвинула ногой стул: – Прошу. – Спасибо. Наклонившись вперед, чтобы сесть, он автоматически придержал рукой галстук, на котором красовалась булавка. Булавка показалась Александре смутно знакомой, вызвав воспоминания детства. Она вспомнила, что́ это. Похожий на птицу логотип румынской авиакомпании «TAROM». – Вы имеете отношение к авиации, Ларсен? – Мой отец был летчиком, – ответил он. – Мой дядя тоже, – сказала Александра. – Он летал на истребителе IAR-93. – Правда? Это румынский самолет. – Вы так хорошо разбираетесь в самолетах? – Нет, я помню только, что это была единственная модель коммунистических военных самолетов, которая в семидесятые годы производилась за пределами Советского Союза. – Каких-каких самолетов? Коммунистических? Ларсен криво улыбнулся: – Нашего потенциального противника. Тех, кого мой отец должен был сбивать, если они подлетят слишком близко. – А, холодная война. Вы ведь тоже мечтали стать пилотом? Казалось, он удивился подобной проницательности, а что-то подсказывало Александре, что этот человек удивляется не часто. – Не совсем обычно, что вы знаете об IAR-93 и носите булавку с логотипом авиакомпании «TAROM», – пояснила она. – Я хотел стать военным летчиком, – признался Ларсен. – Но не поступили в училище? – Поступил, – заявил он тоном столь безапелляционным, что у нее не осталось сомнений. – Но потом оказалось, что я слишком высокий. Я не помещаюсь в кабину истребителя. – Вы могли бы летать на других машинах. На транспортных самолетах или на вертолетах. – Да, наверное, – сказал он. «Ну разумеется, все дело в твоем отце, – подумала Александра. – Он-то был летчиком-истребителем. Тебя, конечно, не могла удовлетворить возможность стать его бледной копией, тем, кто находился бы ниже в незамысловатой иерархии летчиков. В таком случае лучше выбрать что-нибудь из совершенно другой области». Судя по всему, этот Ларсен из породы альфа-самцов. Тот, кто пока еще не достиг цели, но находится на пути к ней. Как и она сама. – Я тут расследую одно убийство… – сказал Ларсен и бросил на нее такой взгляд, что Александра поняла: светская часть беседы закончена, сейчас речь пойдет о серьезном деле и от нее потребуется сотрудничество. – И собираюсь задать вам несколько вопросов о некоем Харри Холе. Казалось, солнце за окном скрыла туча, а сердце Александры остановилось. – Изучив список звонков в его телефоне, мы установили, что вы с ним часто созванивались в последнее время. – Холе? – повторила девушка, как будто не могла вспомнить эту фамилию, но по взгляду собеседника поняла, насколько фальшиво прозвучала ее реплика. – Да, мы с ним разговаривали по телефону, беседовали о работе. Он следователь. – Возможно, вы беседовали не только о работе? И общались не только по телефону? – Вы полагаете? – Александра попыталась приподнять бровь, но не поняла, удалось ли ей это, у нее было ощущение, что мышцы лица внезапно вышли из-под контроля. – Интересно, и что же заставляет вас так думать? – Две вещи, – ответил Ларсен. – Во-первых, вы инстинктивно попытались сделать вид, что вам незнакомо это имя, несмотря на то что за последние три недели вы шесть раз разговаривали друг с другом, а вы сами набирали его номер двенадцать раз, в том числе дважды – вечером накануне обнаружения трупа Ракели Фёуке. А во-вторых, за тот же самый период времени телефон Холе трижды находился в зоне действия базовых станций, охватывающих район, где находится ваш дом. Ларсен произнес все это без малейшей агрессии или подозрительности, так что у Александры не возникло повода заподозрить, что ею манипулируют. Иными словами, он сказал это так, будто игра была закончена, как крупье, который совершенно безразличным голосом объявляет ставки и выигрыши. – Мы… одно время мы были любовниками, – сказала Александра. И, произнеся это, поняла, что так оно и есть. Именно были, а теперь все закончилось. И тут Сон Мин Ларсен внезапно произнес: – Прежде чем мы продолжим, я советую хорошенько подумать, не потребуется ли вам адвокат.