Нулёвка

Купардянов не выжил. Заразился. Оказалось, у мужика есть сердце! Не позволил убить брата с сестрёнкой, пяти лет от роду, размазывающих сопли и слёзы в истерике. На их глазах убили мать, всю в струпьях и гнойниках. Забрал и поселил в своей палатке. Встал грудью! Наутро хворь забрала всех троих. Пусть земля тебе будет пухом, тысячник…

– Ну что?! Встречай меня, Москва! Встречайте, ляхи!!! – С безуминкой прокричал я. Вразнос пошёл. Выдвинулись в путь. Толпа полупьяных и откровенно таких же безумных, как я, вояк хотела крови! Много крови!!!





Глава 14




Белые стены, потолок, пол. И всё мягкое. Да, вы правы – это жёлтый дом! Или психушка, как вам больше нравится. Сама атмосфера этого места давила! Бррр…

В одну из множества палат зашёл медбрат. Пора давать пациенту таблетки. Красную и синюю. И ведь гад чокнулся, но кусается, будь здоров! Знает, где самый мякиш! Морфия поминает, Пифию… Кто это, интересно?

– Ах ты, блин! – вскрикнул он, не уследив за ногой пациента, что заехала ему по бубенчикам. – Аааа! Больно! Да я тебя! – Прыгал он на пятках, а псих смеялся, смеялся, а потом замолчал…

Взгляд лежащего в койке молодого человека, поступившего сюда после трагедии в Питере, приобрёл осмысленность:

– Что за… (Непечатное слово.) Да я вам глаза на… натяну!!!





* * *


– Значит, мой психоз спровоцировало неустановленное воздействие на разум? – допытывался я до лечащего врача. Две недели пролежал! Выписываюсь…

Говорят, меня еле скрутили, после того как я по пути в Москву затеял драчку на кулаках, а после проигрыша – на спор пошёл в ближайший лес голышом и напевал при этом: «Голубая луна-а-а… голубая-я-я…»

И принёс оттуда жеребёнка единорога, которого давал погладить за конфетку! Вот меня торкнуло! Я что, пример детей с фермы взял? Подсознание беспределит! И правда чокнулся! Сдали нервишки. Ещё как сдали! Слишком много испытаний. Слишком много ответственности…

Зато когда за жеребёнком пришла мама, весело стало всем! Их не просто так называют хранителями леса. Силы страшной эти лошади с рогом! Один взрослый единорог придавил к земле весь личный состав части, пока осматривал счастливого детёныша, которому я успел заплести косички и скормить половину шоколада. Честно заработал!

– Жаль в розовый не успел перекрасить… – Грустил он, уходя в лес и наблюдая, как его друга вяжут люди в камуфляже. – Боюсь, мама теперь не отпустит меня дальше нашей полянки. Ничего! Подрасту и найду его. Будет мне косички плести!

– Да, парень! Кто-то знатно покопался у тебя в мозгах. Мы смогли выяснить лишь то, что это были навязанные чувства к кому-то. Ясно лишь, что не к мужику. Эх, любовь! – Мечтательно закатил он глаза, вспоминая молодость. Дурак старый!

– Просто великолепно, – зло выплюнул я. Какой-то подонок практически перекроил меня! Сделал своей марионеткой! Куклой, которую можно вести за ниточку! Это хуже, чем рабство. Ты просыпаешься и понимаешь, что ты уже не ты. Если понимаешь… Пустая оболочка. Все силы брошу, но найду и убью. Медленно… Очень медленно! Кусочек за кусочком из него выдирая! Буду смаковать этот момент… Из-под земли достану!!! Слышишь?!





* * *


– Ну как? – Подсовывал мне куски мяса посочней Серёга, кудахтая надо мной, словно курица-наседка.

Пока наша чокнутая часть добралась до Москвы, всё было уже кончено. Раскатали супостатов в пыль! Может, и к лучшему, что не успели? Народу полегло – мрак! Мы всё пропустили. Серега, Миша – все живы. Что ни делается – всё… Да! Друзья рассказали, что к чему.

– Прибыли мы, значит, за седьмое кольцо города, тебя определили, тут к нам и подскакивает чужой тысячник. Говорит, помощь ваша нужна. Мы и пошли, всей сотней. Завёл он нас в город и на тупик указывает. «Там засела полусотня солдат. Всех убить. Не жалеть! Вперёд», – приказал он, а сам остался на месте. Смотрит в спины… Выстроились клином с сотником на острие и пошли. Куда деваться? За невыполнение приказа на войне один путь – смерть! А там знаешь что? Ребята, не старше нас, ополченцы, которых взяли с собой еду подносить да постель согревать. Парни и девчонки. Стоят, грязные, уставшие, жмутся к стенам – растирая слёзы по лицу. Пощады просят. Мечи побросали, на колени встав, а за нами тысячник следит.

– Убили? – Понял я всё по его лицу.

– Да, – отвёл он взгляд.

На том разговор и закончили. Больше я не спрашивал. И так понятно, что таких сцен была не одна или две.

Три дня после битвы тела собирали! Всех кремировали. Хоронить не успевали. Но это было лишь начало!

Со всей Империи стягиваются рати! Большой поход на прибалтийские страны начнётся вот-вот. А я в психушке бока отлёживаю, как Илья Муромец на печи! Подфартило! Ага, как же! Трофеи из рук уходят!!!

Король Польши – Крак Земоват – орал на всю Европу о попрании прав, угнетении малого народа и много о чём ещё… Только вот после того, что произошло в Санкт-Петербурге, от него отвернулись все. И не просто отвернулись, а ударили в спину. Немцы уже вторглись в их границы! Урвать кусок хотят… Чем пахнет – поняли все! Кто богаче, бежит из страны. Бедняков бросили на произвол… Не ново!

– Все, Серёг! Я щас, как шарик, лопну, – отказался от добавки, но не от мороженого! Сладкое – это святое!

– Как там было-то? – Не дал он мне насладиться шоколадным мороженым со сгущёнкой. Что за вопрос такой?

– Хреново! Вроде… Не помню ничего! Чёрт! Чёрт! Чёрт! – Кидался я посудой в стену при каждом повторении, пока не успокоился. – Лежал, ходил под себя и примерил смирительную рубашку. Кусался, говорят, сильно! – Усмехнулся я воспоминаниям, где давешний медработник показал свои сплошь искусанные руки. Зубы мои. Точно! Извинился. Неудобно как-то…


– Хорошо, что ты с нами, Хан, – хлопнул меня по плечу Мишаня. – Скоро выступаем. Присоединимся к вспомогательной армии, что займётся эстонцами. Покрошим их!

– Хм…

– А чего? Добычи должно быть много. Тысячник свой! А, ты же не знаешь, – обратил он внимание на моё непонимающее лицо. – Первое! Андрея Марковича повысили! Второе! Ляхи ведь с союзниками уже многие лета не воевали на своей земле! Кубышки полны! Разбогатеем! – Покосился он на свой ошейник.

– Не волнуйся. Твою долю мы по-тихому Софии передадим. Как всегда…

– Да, кстати! – Взмахнул руками в возбуждении Серёга. – Завтра будет большой торг. Аукцион! Хороший куш взяли бояре! Лишнее, громоздкое и ненужное продавать будут. Ты у нас любишь экзотику, – погладил он ухо с намёком.

– Чего??? – Выпучил я глаза. Не от удивления, а от догадки! Воздействие на разум! Эльфийка! Любовь?! Вот когда это произошло! – Но кто? – стал я перебирать по памяти тех, кто стоял рядом в тот злополучный день, бубня под нос.

– Там невольниц продавать будут! Ляхи вооо!!! А лики – краше Афродит! Пополнишь гарем? – Изобразил он сердечко пальцами. Или не сердечко?

– Они жён, что ли, с дочерьми в поход брали? – Не понял я.

– Прикинь? – Заржал он, пересчитывая свои невеликие финансы.

– Ну, тупые…

Что тут ещё можно сказать?





* * *


Расквартировали нас в Некрасовке. Что нужно знать об этом районе Москвы? Здесь постоянно воняет говнецом, так как идёт переработка сточных вод, чуть ли не со всего города. Как? Выливают их в землю! Матушка-природа доделает остальное. Новаторы!

Ничего страшного, конечно. Что естественно, то не безобразно. Но осадок, как говорится, остался. Этим Генеральный штаб Российской империи показал, как относится к регулярной армии! Боярские дружины заполнили весь Кремль и центр города! Да-а… А я, получается, отброс? Выходит так, раз поселили в гадюшнике.

– Дяденька, а у вас не будет чего-нибудь покушать? – Подошла ко мне кроха, пока я рассматривал витрины магазинов.

Вот ещё одно отличие от Староместа, Хабаровска и того же Черняево. Беспризорники. Тысячи беспризорных детей и подростков на улицах, просящих милостыню. Что в этом городе происходит? Куда смотрит император? Что за…

– Подойди, не бойся, – подозвал я её, присев на корточки. Испуганная белокурая малышка приблизилась, готовая в любую секунду дать дёру от любого резкого движения, и протянула руку, ладошкой вверх. Не став разочаровывать – сыпанул серебра с медью, осматривая девочку с головы до ног. Старое пальтишко в цветочек, с множеством заплаток, но видно, ухаживают. Мех местами повылез. Валенки и шапка-ушанка с чужой головы. Невооруженным глазом видно – недоедает. Эх… Была у меня сестрёнка, была…

Вытаращив глаза на невероятные богатства в руке, она сильно её сжала и спрятала за спину. Не дай бог, передумаю и отберу. Глупенькая.

– Можно тебя спросить? – как можно мягче сказал я.

– Да, дяденька, – переминалась она с ноги на ногу, поглядывая в подворотню, из которой на нас смотрело ещё несколько пар глаз детей.

– А почему ты не в интернате или детском доме, ангелочек? – Щёлкнул я её по носу.

– Нас выгнали, как занедужил император. Ещё с год назад… – Потёрла она нос, хмурясь и пытаясь ткнуть в ответ.

– А кто тогда сейчас правит, не знаешь? – Не надеялся я на то, что она знает.

– Его младший братик! – Удалось ей щёлкнуть меня по носу. Заулыбалась.

– Спасибо, егоза. Беги к друзьям, – улыбнулся я через силу и подтолкнул её.

Империя не лучше России! Неравенство, равнодушие, пьянь – никакой разницы! Только магия и рабство. Хотя ипотека – это разве не рабство? Или выход на пенсию в восемьдесят лет, когда продолжительность жизни семьдесят? Все мы рабы! – думал я, наблюдая за ними со стороны. В булочную побежали, за свежим хлебушком. Молодцы!

Девочку, я понятное дело, не отпустил на вольные хлеба. Проследил за их компанией до места проживания. Подвал обветшалого дома, в котором есть лаз, через который только ребенок и пролезет. Их было двенадцать. Чумазые, но счастливые. Булку с маслом ели, запивая какао. Но почему мне так грустно?

На эти деньги они смогут шиковать месяц, а то и два! Сидели тесным кружком и определяли, на что в первую очередь потратить богатства:

– Ване носки надо новые! Его совсем прохудились!

– А Агнешке шапку! Прошлую украли беспризорники с другой улицы. Помните? – выступил мальчик с носом картошкой.

Постучал я в стену и попросил выйти – поговорить. Они попрятались. Долго пришлось уговаривать. Дети на улице недоверчивы. Весь день с ними провёл! В конечном итоге отправил их к себе. Долго махали, глядя в иллюминатор заплаканными глазами. Воздастся. Всё воздастся, Хан!





* * *


– Это что? – обалдел от наглости художника Серёга, потративший на портрет немалую часть своих кровных!