О бедной сиротке замолвите слово
Часть 23 из 32 Информация о книге
И к окну отвернулась, демонстрируя мне затылок и косу. Я присела на кровать и с наслаждением потянулась. – Но раз уж так вышло, то я не собираюсь упускать свой шанс… от вас мне ничего не надо, ни от мамаши твоей… Мелисса стиснула кулаки. – Ни от папочки… козел он, а с козла, как известно, удои хреновые… – Ты… как ты смеешь так… – Ой, да ладно… слушай, расчески не найдется? Бесит, когда волосы дыбом торчат… – Ты… – Мелисса вскочила. – Тварь неблагодарная! Да тебя… взяли в дом… а ты… взамен… ты… – Расческа, – повторила я, пригладив торчащие кудри. Волосы у меня вились не сказать чтобы сильно, но порой это их свойство доставляло неудобства. – И щетка зубная с пастой. Или здесь имеются свои? А в остальном… о моем существовании не вспоминали двадцать с хвостом лет. И не вспомнили бы, если бы не дар. Расческой она в меня швырнула, но я поймала и сказала: – Спасибо… у меня, к слову, своя жизнь имелась. И планы… и вообще я привыкла сама… Мелисса тяжело дышала. Ноздри точеного ее носика раздувались. Губы побледнели… кулаки сжаты, того и гляди, бросится. Нехорошо бросаться на больных. – А что неблагодарная… так за что благодарить? Твоя мамочка меня едва не прикончила. Она ведь знала, чем обряд чреват. И может, рассчитывала, что я, дурочка этакая, скончаюсь… всем бы легче стало… – Неправда! – Ну конечно… не стало бы… объясняйся, с похоронами возись… да, тоже кое-какие издержки… но ладно… бабуля моя… то есть наша, конечно… кстати, ты ее не боишься? – А надо? – Не знаю… мне вот было бы стремновато чаи распивать с человеком, который тебе мозги перекроить способен, – расческа была частой, а потому в волосах застревала. Надо бы постричься, но… во что это встанет? Кроме того, я не видела, чтобы местные девицы со стрижками ходили. Может, конечно, и не запрещено, но не принято. А мне и без волос найдется чем людей позлить. – Опоит, как папеньку, и замуж выдаст… – За кого? – ошеломленно спросила Мелисса. – А мне почем знать? Найдется за кого… – Ты… ты говоришь… сама не понимаешь, что говоришь! – Ой, да ладно тебе… Отращивать косу не хотелось. С длинными волосами возни много… мыть, сушить, чесать… да и расход шампуня выше, значит, никакой экономии… – Можно подумать, ты не знаешь… – Чего не знаю? – Мелисса выглядела несколько ошарашенной. А ведь… она и вправду может быть не в курсе. К чему посвящать дитятко в неприглядные семейные тайны? Сама-то она мало помнит, точнее, не может помнить, каким отец был… я и то уже не уверена, что это память, а не фантазия на тему чудесного папочки. – Забудь. Если сами не сказали, то и мне не резон. Вообще помалкивать стоило, но… – Погоди. – Мелисса отмерла и, схватив меня за руку, сдавила. – Договаривай… или я… – Что? Побьешь меня ложкой? – Скажу мастеру Варнелии, что ты – лживая тварь… она не любит клеветников… – Угу, и верит всем на слово, – я высвободила руку и сказала: – Слушай, оно тебе надо? Не лезь в чужое дерьмо… и сделать ничего не сделаешь, и сама изгваздаешься… Вот только советы мои нужны были Мелиссе примерно как диабетику шоколадный торт. – Или ты… Да уж, а надо было предвидеть, что длинный язык до добра не доводит. – Садись, – велела я и сама присела. Все-таки слабость еще ощущалась здорово. – И послушай, что ты вообще помнишь из детства? Она пожала плечами. Задумалась. И снова пожала плечами. – Мы жили… и мама часто плакала… потому что… отец ушел… бабушка говорила, что он вернется… она с нами жила и… она многому меня научила… Надеюсь, не тому, как правильно варить запрещенные – а теперь я знала, что зелья, влияющие на личность, запрещены, – эликсиры. – Потом отец вернулся и… – Семья воссоединилась и стала крепче, счастливей… По тому, как скривилась Мелисса, я поняла, что со счастьем явные проблемы возникли. Но тут уж сами виноваты… – А теперь подумай. Да, папаша мой бросил твою маму и сбежал к моей… – я потянула за прядку. Еще немного, и в хвост собирать можно. – И из того, что я помню, жили мы не сказать чтобы очень богато, но вполне счастливо. Он был другим… веселым… смеялись они много и часто… и строили планы… мы ездили на море и… Я замолчала, вовремя сообразив, что мои счастливые детские воспоминания будут несколько лишними. – А в один прекрасный день все изменилось. Я закрыла глаза. Время к обеду. Я вернулась из школы… кажется, мы собирались… в цирк? Или в кино? Или просто на прогулку? Главное, что пятница и впереди выходные, а значит, можно побездельничать. Обед. И мама, которая порхает по кухне, напевая что-то веселое… гиацинтовый аромат ее духов… то есть я знаю, что гиацинтовый, потому что папа так сказал. А я запомнила. Мне слово понравилось. Было в нем что-то невообразимо чудесное. На маме сиреневое платье с пышной юбкой. Помню тонкий белый поясок. И волосы, уложенные аккуратными локонами… браслет на запястье, с колокольчиками… его папа сделал. – Ешь хорошо, – мама пытается быть строгой, но ее переполняет счастье, а потому строгости не хватает. И она в порыве чувств целует меня в макушку. Он открыл дверь своим ключом. Не стал переобуваться, и это показалось странным, потому что отец всегда снимал туфли в коридоре. У него имелись тапочки, большие, разношенные, клетчатые. Он иногда терял один, и я искала. И это тоже было игрой. – Я вынужден сообщить крайне неприятную новость… Он стал чужим. Этот мужчина в сером костюме. Отец ненавидел костюмы и даже на мою линейку приходил в свободных брюках и свитере, утверждая, что эта одежда делает его свободным. А тут вдруг… белая рубашка. Галстук и аккуратный узел… запонки с камнями. Перстень на мизинце. Меня очаровал черный камень, в котором будто тонули искры… – Маргарита, иди к себе, – велел он. И я не посмела перечить. Этому человеку невозможно было возражать, во всяком случае, у хорошей девочки Маргариты не хватило смелости на такое, и она ушла в свою комнату. Она слышала резкий голос отца, но не могла разобрать слов. И мамины всхлипы. Короткий крик… и хлопнувшую дверь… и только тогда посмела выйти. Мама сидела на полу. Она была бледной и погасшей и казалась совершенно больной. На меня лишь взглянула, сказав: – Не надо было ему туда ходить… не надо… это все они виноваты, я знаю… Правда, не объяснила, кто и в чем, но… какая разница?