Один дар на двоих

– Куда мы едем? – спросила я, а сердце уже забилось в ожидании чего-то чудесного. Неужели сегодня тот самый счастливый день?

– На главную елку поглядим. Возле центрального парка уже поставили. А вы были в центре? Нет? Вот и отлично, – добавил он, поймав мой отрицательный жест.

– Вы же не любите Новый год?

Здравый смысл боролся с сердцем. Не хочется, чтобы Фил страдал, едва увидев елку.

– Но вы же любите, – возразил он и загадочно улыбнулся.

Фил притормозил неподалеку от парка. Отсюда до главной ели было рукой подать. Я вышла из машины и обомлела от красоты, открывшейся впереди. Высокая искусственная ель была густо украшена сверкающими огоньками, собранными в белоснежные звезды. Другие огоньки в виде серебристых нитей оплели ее и горели, создавая причудливые узоры.

– Как красиво! – воскликнула я, с восторгом взглянув на Фила.

Он кивнул, и мы двинулись вперед. Народу на площади было немного. Все-таки будний день. Несколько семейных пар, дамы с собачками, небольшая группа подростков. Но так даже лучше. Можно погулять в спокойной обстановке.

Я достала из сумочки телефон и неуклюже попыталась сделать селфи.

– Давайте сюда!

Отобрав мобильник, Фил сделал несколько фото.

– Для соцсетей, – смутилась я, просматривая прекрасно получившиеся фото. – А сейчас еще видео сниму для мамы.

Пока я развлекалась, босс отошел, сунул руки в карманы пальто и уставился на ель. Украдкой сняла и его. Интересно, о чем он думает? А сегодняшние цветы? Как расценить неожиданный подарок? Фил выразил мне симпатию или признателен за подписанный контракт? Почему у других все ясно и понятно, а у меня сплошные загадки?

Прогулявшись вокруг ели, направились в парк. Сто лет здесь не была, особенно вечером. Народу еще меньше, чем возле ели, зато Фил протянул локоть, чтобы я могла уцепиться.

– Воздух тут приятный. – Я вдохнула морозное облачко и посмотрела вверх в надежде увидеть звезды. – Редко здесь бываю. А вечером – так вообще никогда не прихожу.

Я хотела еще что-то добавить, но Фил перебил:

– Ани, расскажите мне о девочке.

Моргнула, совершенно сбитая с толку. Босс назвал меня просто по имени. Хороший знак. Если бы не вторая часть вопроса.

– О какой девочке? – пробормотала, волнуясь.

– О дочери Николая, – терпеливо напомнил босс. – Что это за история с чудесным спасением?

Вот те раз! Интересно, что Филу известно? И почему Николай решил поделиться с боссом подробностями?

– Каким спасением? – попыталась я прикинуться дурочкой, но номер не прошел.

– Когда не дали девочке выпрыгнуть из окна.

После слов Фила я шумно выдохнула и, кажется, пошатнулась. Босс придержал, но ждал ответа.

– Я сыт по горло загадочностью и интригами, – произнес он напряженным голосом. – Не понимаю, как у вас все так гладко получается. Больше похоже на хитроумный план, который вы каким-то странным образом приводите в действие. Понимаю, что это не так, и еще больше запутываюсь. Из всех женщин, которых встречал, только вас не могу понять.

– На вашем месте я бы не пыталась.

Прямо над нами погас фонарь, и аллея погрузилась в темноту.

– Не смешно, – фыркнул Фил и потащил меня на свет. – Так расскажете о своих подвигах или придется пытать Николая?

Рассмеялась, совершенно не представляя, с чего начать. Придется солгать, а лгать я не люблю.

– В этом доме живет моя тетя. На седьмом этаже. – Говорила быстро и без особых подробностей, дабы не порождать новых вопросов. – Поднялась и почувствовала холод. Решила, что окно на площадке открыто, поднялась еще выше. А там Вера на подоконнике. Пришлось уговаривать девчонку не делать глупостей.

Фил покачал головой, озадаченный рассказом. Знал бы на самом деле, как все было! Ни за что бы не поверил! Обозвал сумасшедшей и предложил, как в прошлый раз, хорошего специалиста. Сама несколько дней не могла поверить, пока не переместилась. А Фил по природе скептик. Не верит в мистику, перемещения и тому подобную ерунду.

– Ваш рассказ выглядит правдоподобно, – согласился босс, – даже слишком. Как череда случайных совпадений. В жизни так редко бывает. Непонятен один момент… Почему вы отправились к тете, когда знали, что я вас около дома жду?

Упс! Приехали.

– Она делала мне макияж, – выкрутилась я.

Фил кивнул и больше не задавал неудобных вопросов. Вернее, вообще никаких не задавал.

Мы молча вышли из парка и мимо елки направились к машине. Разблокировав двери, Фил усадил меня и уже собирался сесть сам, как его окликнули. Незнакомый мужчина рассмеялся при виде босса, подошел и пожал ему руку. Наклонился посмотреть, кто в машине, и поприветствовал меня. Я улыбнулась и кивнула в ответ.

Пока Фил разговаривал с незнакомцем, я приводила в порядок мысли.


Что делать, я не знала. Фил по горло сыт моими исчезновениями и загадочностью. Мне и самой жизнь в таком ритме порядком надоела, но ничего не поделать. Рассказать правду не могу. Самое правильное – уволиться, чтобы раз и навсегда забыть о красивом боссе. Но против сердца тоже не пойдешь. Мы ведь даже не целовались. Как можно сейчас дать задний ход?

Мужчины стояли неподалеку и о чем-то увлеченно разговаривали. Видела, как Фил улыбался. Босс редко улыбался. За исключением сегодняшнего дня, когда он даже шутил.

Я взяла букет, повертела, еще раз уткнулась лицом в весну.

«Ой, наверное, в пыльце испачкалась!» – мелькнула мысль, и я потянулась к сумочке. В этот миг пространство исказилось, и я обнаружила себя на стуле в каком-то коридоре.

В одной руке сумочка, в другой – букет. Вот же… Я тут, а там – Фил с другом на улице. Вернется, и опять меня не найдет. Даже губу прикусила от досады. Сама же все порчу. Или дар мой портит. А ведь все так хорошо начиналось! Я даже надеялась на первый поцелуй. Но теперь Фил меня не то что целовать не захочет, а даже на пушечный выстрел не подпустит.

Но делать нечего, время уже пошло. Посмотрела на часы. Пока занималась самоистязанием, пять минут пролетели. Пора и за дело приниматься.

Встала. Осмотрелась. Широкий белый коридор, яркие лампы. Ряды соединенных железных стульев вдоль стены. Похоже на больничный коридор, но могу и ошибаться. Осторожно двинулась вперед, стараясь не стучать сапогами по плитке. Высокая дверь с надписью «Отделение интенсивной терапии» расставила все по местам. Я на пороге реанимации. Не самое приятное место.

И что я должна делать? Идти дальше или заглянуть внутрь? Раньше хоть возле человека оказывалась или на пути к нему, а теперь должна искать незнакомца по всей больнице? Сомневаясь, распахнула дверь в отделение. Здесь тоже все белое, только свет не такой яркий.

Повесив сумку на плечо, плотно притворила за собой дверь и прошла вперед. Впереди сестринский пост, только никого не видно. Люди, конечно, есть, просто я в своем состоянии не могу их видеть. Равно как и они меня.

Слева и справа несколько палат. Заглянула в одну – никого. В другую – опять мимо. С такой везучестью я буду искать нужного человека все оставшееся время. И тут судьба словно сжалилась надо мной. Распахнув очередную дверь, я заметила человека, лежащего на высокой кровати.

Сердце болезненно сжалось, когда я подошла и увидела сморщенную старушку. Закрытые глаза, безжизненные руки поверх простыни, множество проводков и негромкое пиканье кардиографа. Неужели она покинет этот мир, так и не приходя в сознание?

Придвинула стул, протащив его по полу с металлическим скрежетом. Хотела сесть рядом с кроватью, как вдруг заметила, что старушка открыла глаза.

Я вздрогнула от неожиданности. Мутные зрачки и желтые склеры. Старушка не понимала, где находится, и рассеянно блуждала взглядом по белым стенам. Наконец взгляд остановился на мне. Несколько секунд старушка изучала меня, а потом вдруг улыбнулась.

– Радочка, девочка моя! – выдавила она сухими губами. – Ты все-таки пришла.

Не поняла, о ком она говорит. Для ее дочери я слишком молода. Возможно, видит во мне внучку?

– Какая ты у меня красивая!

Старушка протянула трясущуюся руку. Сомневаясь в правильности выбора, я протянула свою в ответ. Наши пальцы соприкоснулись.

Странные ощущения. Старушка тоже это заметила, но нисколько не смутилась.

– Почему ты молчишь, девочка? – спросила она и сильней сжала мои пальцы.

– Я пришла, – выдохнула, не зная, что еще сказать. – Как ты себя чувствуешь?

Взгляд старушки просветлел, а ее улыбка стала шире.

– Да вот, прихворнула малость, сама видишь. А вообще, что со мной, старой, сделается. Разве что помереть могу. – Она хрипло рассмеялась. – А ты-то как? Как тебе там живется?

Внучка далеко и живет в другом городе. Бабуля уже и не надеялась на встречу, а тут – неожиданная болезнь. Самое обидное, что долгожданная внучка так и не приехала. Вместо нее возле постели умирающей старушки сидела я, но она, похоже, этого не понимала. А может, просто плохо видела.

– Хорошо живется, – стараясь скрасить последние минуты ее жизни, выдавила я.

А у самой словно ком в горле застрял, и сердце болезненно сжалось. Слышала, что, сталкиваясь со страданиями, со временем становишься менее чувствительным. Неужели и со мной так будет? Эмоциональное выгорание.

– Расскажи, какой у тебя дом? – потребовала подробностей старушка.

Вспомнила квартиру. Третий этаж, обшарпанные подъездные стены, маленькая кухня. Нет, о таком не рассказывают. Бабуля должна думать, что ее внучка живет в красивом месте.

И я начала описывать дом своей мечты.

Старушка не перебивала, только кивала. Когда я останавливалась, чтобы перевести дух, подбадривала и просила продолжать.

– Очень рада за тебя, девочка моя.

Старушка трясущимися пальцами погладила мою руку. В уголках ее глаз сверкнули слезы.

– Это тебе, – растрогавшись, я протянула ей весенний букет Фила.

– Какая красота! – ахнула старушка и взяла букет. Уткнулась в цветы лицом. – Пахнут весной. А сейчас зима, если не ошибаюсь? – Я кивнула. – Оттуда?

Не поняла, что она имеет в виду, но снова кивнула. Посмотрела на часы. Оставалось семь минут. Букет Фила пригодился. Не видела никого, кто бы так искренне радовался цветам.

– Ты торопишься? – забеспокоилась старушка. – Не уходи, посиди еще. – Она протянула руку, пытаясь меня удержать. – Потом вместе пойдем.

– В смысле – вместе? – Я напряглась, почувствовав неладное.

– Когда ты ко мне пришла, Радочка, я сразу поняла, что пришел мой срок. Ты ведь за мной пришла, чтобы забрать с собой в наш чудесный дом?

Я моргнула, пытаясь побороть так некстати набежавшие слезы.