Охота на пиранью

Мазур с хозяином молча разглядывали друг друга. Выяснилось, что хозяин уже начал лысеть, но лысина лишь обнажила огромный лоб, не затронув затылок. Взгляд цепкий, умный, пронзительный, но на донышке плещется темная водица…

По правую руку от новоявленного Громова помещалась личность странная и комическая. Блондин с длинными густыми бакенбардами, в костюме дореволюционного фасона и сбитом на затылок черном котелке, ткань не из дешевых — но брюки и пиджак заляпаны разноцветными пятнами, позволяющими точно определить, чем блондин завтракал сегодня, ужинал вчера и обедал позавчера. Жилет залит подсохшим кетчупом и пахнет пивом, из нагрудного кармана торчит черная трубка (судя по всему, ее засунули в карман непогашенной, пиджак осыпан пеплом и в паре мест прожжен).

Такие вещи русский человек определяет с лету, даже не пройдя спецподготовки. Мазуру моментально стало ясно, что загадочный блондин начал гульбу, пожалуй что, недельку назад и с тех пор не просыхал, как тряпка, которой вытирают стойку в пивбаре. Он сидел, выложив руки на стол, — один локоть в тарелке с заливной рыбой, второй философски попирает в лепешку раздавленное пирожное — смотрел на Мазура насквозь остекленевшим взглядом и не рушился на пол только оттого, что его поддерживала высокая спинка и подлокотники. Громко икнул в напряженной тишине и вновь застыл живой иллюстрацией к лекции о вреде алкоголя.

— А это, случайно, не мистер Кук? — непринужденно спросил Мазур у хозяина.

— Неподдельный, смею заверить, — проговорил хозяин негромким приятным баритоном.

— Никакой не Кук, правда, зато — американец и инженер. Выполнил все, что требовалось, — и решил я, друзья мои, поставить эксперимент. Вульгарно говоря, споить. Прекрасно прошло, знаете ли… — Он не без гордости покосился на слепого и глухого к происходящему «мистера Кука», восседавшего соляным столбом. — Теперь могу вам с законным удовлетворением представить: урожденный гражданин США, по тамошней конституции имеющий право стать президентом, и в то же время типичнейший сибирский алкаш, такой, что любо-дорого. Даже белая горячка стала совершенно славянской — чертики, медведи, шишки кедровые языками дразнят… Привык я к нему, болвану. Отпустить на историческую родину рука не поворачивается — у них же там гражданские свободы и права личности, сумасшедшие на воле ходят, никто тебя не повяжет, пока на крышу не залезешь и не начнешь из автомата по прохожим палить… При тамошней вседозволенности он через месяц тапочки откинет при полном равнодушии окружающих, с моста в Гудзонов залив сиганет, только пузыри пойдут… Жалко. У нас ему благостно — когда начнет из-под кровати чертиков горстями выгребать, доктор его живенько приводит в христианский вид за пару деньков, даст отлежаться немного, в баньке как следует попарит, и можно начинать заново…

Все это было произнесено с легкой улыбкой, непринужденно и обаятельно, хозяин словно бы не замечал на гостях тяжелых кандалов, побрякивающих при каждом движении. Мазуру даже стало казаться, будто витающее над заимкой безумие обрело аромат и ореол, невесомой дымкой окутывающий горницу… Он зажмурился на миг, встряхнул головой.

— Что же вы, господа, сидите? — спохватился хозяин. — Прошу, накладывайте, что на вас смотрит, поухаживайте за дамой, майор, налейте ей шампанского… А сами как, водочки?

Мазур невольно потянулся к блюдам, ибо стол поражал изобилием — икра черная и красная грудами высилась в серебряных мисках, разнообразнейшая рыба во всех видах тешила взор коренного сибиряка — осетрина, нельма, омуль, хариус, таймень, ленок — красиво зажаренные мясо и птица, варенье клюквенное, варенье брусничное, грибы всех таежных пород, мелкие огурчики, помидоры, вазочки с медом…

— Накладывайте даме, — радушно потчевал хозяин. — Купленное здесь, господа мои, только спиртное, да и то вон в тех графинах — домашние наливочки. Прочее же либо произрастало еще сегодня утром на грядках, либо на прошлой неделе по тайге бегало и порхало…

Навалив Ольге на тарелку груду яств — давно известно, что обильная еда снимает нервное напряжение, — Мазур налил себе в серебряную, вызолоченную изнутри чарочку водки, наколол на серебряную массивную вилку крепенький соленый рыжик и вопросительно воззрился на хозяина, решив нисколечко не уступать ему в непринужденности — клин клином вышибают…

— Выпьем за приятную встречу, — хозяин поднял свою чарочку, опрокинул в рот, чуть поморщившись по русскому обычаю, лениво прожевал огурчик. — А что это у нас мистер сидит?

Он подтолкнул «Кука» локтем в бок и громко спросил:

— Мистер Кук, ты меня уважаешь?

Американец мгновенно очнулся, осоловелыми глазами уставился на стол перед собой и с неожиданным проворством сцапал предупредительно наполненную хозяином стопочку. Держа ее на весу и ухитрившись не пролить ни капельки, браво гаркнул:

— Прошка, епит тфоя мать, уважаю?

Выплеснул водку в рот, с царственной непринужденностью подцепил пятерней заливного, но до рта не донес — замер на миг, пуча глаза, посидел так и медленно-медленно обрушился лицом на стол, повозился, устраиваясь, и мгновенно заснул. Пес метнул на него быстрый взгляд и, должно быть, успокоенный привычным зрелищем, вновь перенес все внимание на Мазура.

— Пусть себе дремлет, блаженный, — с прямо-таки отеческой заботой сказал хозяин. — Ну-с, пора и представиться? Как вас зовут, я уже знаю, а я — Прохор Петрович Громов, владелец здешних мест. Впрочем, что-то мне подсказывает, что вы обо мне хоть краем уха, да слыхали — коли уж знаете моего мистера Кука…

Он произнес все это со страшной серьезностью, так веско, что Мазур понял звериным чутьем: за этим столом многое можно себе позволить, распускать язык, как угодно, — но угодишь, пожалуй, к медведю в яму за малейшие сомнения в личности «Громова»… Определенно. И потому Мазур не дрогнул ни единым мускулом лица, чуть подтолкнув под столом ногой Ольгу, — но она тоже сидела с вежливо-каменным лицом, молодчина…

Хозяин испытующе смотрел на них. Массивная орденская звезда, бог ведает от кого перешедшая по наследству, заметно оттягивала полу поддевки, и над левой ключицей виднелась светлокоричневая кожаная полоса подмышечной кобуры. Мистер Кук вдруг завозился, не поднимая головы и не открывая глаз, громко забормотал что-то по-английски, кажется, извещал, что заседание совета менеджеров считает открытым — потом в голос заорал:

— Ептыть, водки! Козьлы, с-суки, пейдорасы…

Нашарил предупредительно подсунутый хозяином высокий стакан, полный до краев, вытянул, как воду, опять-таки не открывая глаз, вновь успокоился.

— Каков? — спросил хозяин, честное слово, с нежностью. — Вот так и делают человека из цивилизованного заморского жителя… Угощайтесь, господа, угощайтесь. Вас я, в отличие от Кука, вовсе не собираюсь напаивать до изумления, так что сами наливайте себе по мере потребности и закусочки не забывайте. Все свежее, без консервантов и канцерогенов… Вы, господин майор, не иначе как служили в десанте или иных крайне зубодробительных войсках? слышал я про вашу Берлинскую бригаду… Ну, не стесняйтесь. Бедный Мишаня был ухайдокан вполне профессионально, да и из кандалов вы, по слухам, выскальзываете, что твой угорь… Все-таки десант?

— Десант, — кивнул Мазур после короткого раздумья.

— Замечательно. И курс выживания проходили, конечно?

— Был грех.

— Ну что вы так, не грех, а достоинство… И для вас, и для меня. Признаюсь честно — вас-то нам, милейший майор, и не хватало. Вы же видели ваших соседей по нарам — ну, дрянь людишки, я вам скажу, слякоть, слизь, горожане балованные…

— А позволено ли мне будет осведомиться…

— Прохор Петрович, — мягко прервал его хозяин.

— А позволено ли мне будет осведомиться, Прохор Петрович, что стоит за столь неожиданным приглашением в гости? Ваши люди разводят столько таинственности и напускают такого тумана…

— Как им и велено было, вы уж их простите. Что же вы икорку вниманием обходите? По второй, быть может? За приятную встречу мы уже выпили, теперь самое время — за удачную забаву. — Он не отрывал взгляда от Мазура, пока тот не наполнил свою чарочку водкой, а Ольгин бокал — шампанским. — Ваше здоровье! Так вот, милейший майор, что касается приглашения в гости, тут я был не оригинален, простите великодушно. Вы же человек местный, слышали, быть может, как развлекались в царские времена наши миллионщики? Вздумается загулять, велит натянуть канат поперек дороги, вышлет молодцев — и нет прохода и проезда ни конному, ни пешему, невзирая на чины и звания… Вот и решил я возродить старую традицию. Только народишко плыл в сети на удивление убогий, узнав о вас, я прямо-таки душою воспрянул… — улыбка у него стала хитроватой. — Ну, не буду вас далее томить. Пригласил я вас, чтобы вы и ваша очаровательная супруга приняли вместе с нами участие в охоте. Вот вам и весь секрет, других не держим…

— А на кого будем охотиться? — спросил Мазур.

— Это мы, простите, будем, — с мягкой улыбкой поправил Прохор. — Я и мои гости. А вам выпадает несколько иная роль — потому что на охоте всегда бывает, если можно так выразиться, две стороны. Одна охотится, а на другую, соответственно, охотятся. Без этих двух сторон, согласитесь, охота бессмысленна, необходимы и охотник, и дичь…

— Это что, шутка? — спросила Ольга.

— Как по-вашему, все, что вы здесь видели, напоминает хоть немного шутку?

— Не особенно.

— Вот видите. Поверьте, все здесь делается всерьез. Даже мой эскулап и орел в золотых погонах нисколечко не играют. Им невероятно хочется жить именно так, и быть именно теми, кого они в данный момент собой представляют. Так что для них это — серьезнее некуда. А уж когда речь заходит об охоте, не ищите в ней ни малейшей несерьезности. Нет там и призрака игры…

— Очень мило, — сказал Мазур. — И как все это, простите, должно выглядеть?


— Вот это уже деловой разговор, — кивнул Прохор. — Выглядеть все будет предельно просто. Послезавтра, а может быть, уже и завтра вас забросят на вертолете в тайгу. Вертолет немедленно улетает, и вам дают час форы. А через час мы начинаем охоту. Разумеется, если вы будете себя вести, как и подобает приличной дичи, забава затянется не на час и не на сутки… Без минимума снаряжения я вас не оставлю, не беспокойтесь — дам ножи, немного еды, спички… Компаса, простите, дать не могу — вы когда-нибудь видели медведя или оленя с компасом? Я тут, пока летел, кое-что обдумал… Персонально вам, майор, я даже дам наган с патронами. В последнее время дичь нам попадалась трусливая и ленивая, так что не помешает, право, добавить пикантности, пощекотать нервы, чтобы для охотника это стало не просто безопасной забавой, а обрело определенный риск для жизни…

— Я ж могу рассердиться, — сказал Мазур. — И влепить из вашего нагана кому-нибудь между глаз…

— И прекрасно! — воскликнул Прохор. — Не думайте, бога ради, что вам подсунут пустышки. Настрого прослежу, чтобы патроны были боевыми. Вы, должно быть, сами понимаете: охота, где нет для охотника ни малейшего риска, превращается в совершенно убогое развлечение вроде стрельбы по пустым бутылкам… Я вам не просто разрешаю воспользоваться оружием — я настаиваю, чтобы вы его пускали в ход при первой же удобной возможности!

— А вы?

— Простите, майор?

— Вы будете с оружием?

— Естественно. Мы же охотники. Все должно быть честно. Если вам разрешается стрелять в охотников, они должны отвечать тем же.

— А потом?

— Когда — потом?

— Ну, чем эта ваша охота должна закончиться? — спросил Мазур.

— Помилуйте! Чем заканчивается приличная охота? Неужели вам еще нужно объяснять?

— Так это что, всерьез?

Казалось, Прохор огорчился:

— Бог ты мой, а мне-то казалось, я вам все растолковал быстро и недвусмысленно… Конечно, майор. Все всерьез. Как настоящая испанская коррида — я умолчу о португальской, это сущая профанация, там с быком просто играют… Все всерьез. Если вас настигнут, все для вас кончится крайне печально — уж простите, я не намерен золотить пилюлю и предпочитаю внести ясность сразу. Это же охота…

— Это же убийство! — сказала Ольга.

— Простите, вы ошибаетесь, — вежливо поправил Прохор. — Это все-таки охота, древнее и благородное занятие настоящих мужчин. Не думаете же вы, будто я настолько лишен благородства, что выпущу вас в тайгу в кандалах? Что вы… Никаких кандалов. У вас будет свой шанс. Признаюсь откровенно, зыбкий шанс, невеликий согласно теории вероятности — но он будет. Настоящий охотник никогда не потребует, чтобы оленя для него привязали к дереву. Мы, я и мои друзья, до таких пошлостей никогда не опускались. Любим настоящую охоту…

Мазур аккуратно налил себе водки и выпил. Опустив взгляд в тарелку, работал вилкой. Мысли не растекались по древу, он как-то сразу поверил, что розыгрышем не пахнет. Столь гнусно начавшееся предприятие чем-то подобным и должно было закончиться…

— Замечательно, — сказал Прохор. — Рад, что в вас не ошибся. Вы не поверите, но до вас попадалась сплошная слякоть. Мне рассказали, этот иркутский докторишка долго визжал что-то насчет того, что мы не имеем права…

— А вы имеете? — небрежно спросил Мазур, подняв глаза.

— Естественно. Право сильного — вам это что-нибудь говорит? Изначальное право рода человеческого, впоследствии немного пришедшее в упадок из-за преобладания слабых, выдумавших для защиты от сильных так называемые законы… Но вы же — сильный человек, майор? Надеюсь, не станете пугать меня прокурором? И прочими страшилками цивилизованного мира? Впрочем, сразу уточню, вы вправе жаловаться любому прокурору… как только до него доберетесь. Воля ваша. Я же сказал, вы будете без кандалов, дорога открыта…

— И она тоже? — Мазур кивнул на Ольгу.

— Конечно. Разлучать вас было бы слишком жестоко, не так ли? Кузьмич на моем месте обязательно процитировал бы что-нибудь из Писания — насчет того, что жена обязана повсюду сопровождать мужа своего… Но я, скажу по совести, не особенно крепок в вере. Вы оба, что-то мне подсказывает — тоже. Просто я предпочитаю играть честно. Ну не брать же вашу очаровательную жену в рабство или отдавать на потеху Кузьмичевым дикарям? Справедливости ради ей следует предоставить тот же шанс, что и вам. «Едина плоть», как-никак, если все же вернуться к Писанию…

Мазур переглянулся с Ольгой. Глаза у нее были испуганные, но собой владела — принужденно усмехнувшись, потянулась к бутылке шампанского. И горлышко всего лишь раз звякнуло о край бокала.

— А где тут подвох? — спросил Мазур.

— Нет здесь никакого подвоха. Абсолютно честная игра. Перед вами открыты все дороги, бегите, как японцы выражаются, на восемь сторон света…

— А вы — следом?

— А мы — следом. Как охотникам и положено. Нет, майор, вы мне положительно нравитесь. Мало того, что не кипятитесь, еще и ведете себя, как джентльмен, — ни единого грубого слова, ни единого неприглядного эпитета… — Прохор созерцал его с рассеянной улыбкой. — И даже, я бы сказал, повеселели. Тайга вас не пугает, а? Ну и великолепно. Заранее предвкушаю поистине царскую охоту… Угощайтесь, прошу вас. Нам нет никакой необходимости смотреть друг на друга зверьми, право. То, что мы оказались в этой игре по разные стороны, еще не означает, будто необходимо скалить клыки и плеваться… Давайте останемся благородными людьми, идет?

Мистер Кук открыл один глаз и хрипло промычал:

— Янки Дудль был в аду, говорит — прохлада…

И умолк. Мазур играл массивной вилкой. Пожалуй, и зорко следивший за ним пес не успеет помешать полету этой вилочки по немудреной траектории — прямо к глотке Прохора Петровича. А что потом? Даже если удастся нейтрализовать и пса — что потом? Да тот же бег по тайге — если повезет. Без обуви, без еды… нет, слишком много здесь стволов и лошадей. Не дадут пересечь долину. Гораздо проще подождать денек — и играть по тем правилам, какие предлагают, но с неизмеримо большими шансами…

— Вы мне положительно нравитесь, майор, — повторил Прохор. — Вообще-то, вы мне начали нравиться заочно — как только я узнал, что Кузьмич вас форменным образом возненавидел. У этой старой паскуды нюх потрясающий. Слабаки и слизняки у него вызывают не более чем тихое презрение — а вот чтобы заслужить его ненависть, нужно быть личностью…

— А он в охоте будет участвовать? — с надеждой спросил Мазур.

— Нет, к сожалению. Мне и самому интересно было бы взглянуть, как вы попытаетесь друг до друга дотянуться — но Кузьмич мне нужен здесь. Редкостная сволочь, верно? Всерьез подозреваю, что он и меня втихомолку ненавидит, но это особой роли не играет — лишь бы боялся, как надлежит… — Он посмотрел на Ольгу. — У вас великолепная жена, майор. Ни малейших признаков истерики, а ей ведь страшно… Она в вас верит, а?

— Представьте себе, — неприязненно бросила Ольга.

— Замечательно, — сказал Прохор без тени издевки. — Бога ради, не сочтите за оскорбление или насмешку, но вы, я уверен, будете сущими звездами как прошлого, так и нынешнего охотничьих сезонов. На сей раз гости у меня будут исключительно иностранными, и вы уж покажите им, на что способна сибирь-матушка…

— Иностранцы? — поднял брови Мазур.

— Ну да, — безмятежно сказал Прохор. — Мое предприятие, знаете ли, международное. Интернациональное, как выражались в прежние времена. Они там, за бугром, пресыщены, как рождественские гуси в мешочках, и мне приятно, что российская земля всех иноземцев снова обогнала и показала, что умом ее не понять… Если вы подстрелите кого-нибудь из залетных жирных гусей, я ничуть не обижусь. Правда, сердце мне подсказывает, что беречь патроны вы будете для меня, я ведь отсиживаться в кустах не стану… Сделайте одолжение. По секрету признаюсь, мне в последнее время стало очень скучно жить, и вы, майор, прямо-таки вливаете в меня жизненные силы. Надеюсь, я не кажусь вам чудовищем? Или безумцем? Смелее, я обещаю, что никаких наказаний не последует…