Око Мира

— Об этом он не говорил, — смущенно ответил Мэт. — И про новую Эпоху Легенд — ничего. Он сказал, что появление Дракона разорвало бы мир на части.

— Ага, наверняка это спасет нас, — сухо отозвался Перрин. — Еще один Разлом.

— Чтоб я сгорел! — заворчал Мэт. — Я лишь пересказываю то, что говорил охранник.

Перрин покачал головой:

— Я только надеюсь, что Айз Седай и этот Дракон, настоящий он или нет, останутся там, где они сейчас. Может, Двуречье переживет и без них.

— Ты думаешь, они на самом деле Друзья Темного? — Мэт глубокомысленно насупил брови.

— Кто? — спросил Ранд.

— Айз Седай.

Ранд глянул на Перрина, тот пожал плечами.

— Сказания... — начал он медленно, но Мэт перебил его:

— Не во всех сказаниях говорится, что они служат Темному, Ранд.

— О Свет, Мэт, — промолвил Ранд, — они же вызвали Разлом. Чего тебе еще надо?

— Да я так, раздумываю. — Мэт вздохнул, но в следующий миг снова ухмылялся: — Старый Байли Конгар утверждает, что их не существует. Ни Айз Седай. Ни Друзей Темного. Говорит, что это все россказни. Он заявлял, что и в Темного не верит.

Перрин фыркнул:

— Коплинские разговоры от Конгара. Чего еще можно ждать?

— Старый Байли называл Темного по имени. Держу пари, этого-то ты не знал.

— Свет! — выдохнул Ранд.

Ухмылка Мэта стала еще шире:

— Это произошло прошлой весной, как раз перед тем, как гусеница озимой совки появилась на его полях, и больше ни на чьих. Как раз перед этим все его домашние слегли с желтоглазой лихорадкой. Я все слышал. Он по-прежнему говорит, что не верит, но теперь, когда я как-то попросил его назвать Темного по имени, он швырнул в меня чем-то тяжелым.

— Ты в самый раз глуп для того, чтобы поступать так, да, Мэт Коутон? — Темные волосы в перекинутой через плечо косе Найнив топорщились от гнева. Ранд смущенно поднялся на ноги. Стройная и едва ли по плечо Мэту, Мудрая на миг показалась ему выше любого из них, и никакого значения не имели ни ее молодость, ни ее красота. — Нечто подобное в отношении Байли Конгара я подозревала, но мне думалось, что хоть у тебя окажется больше ума, чтобы не насмехаться над ним таким образом. Может, для женитьбы ты уже вполне взрослый, но, по правде говоря, Мэтрим Коутон, тебя нельзя отпускать от материнского передника. Следующий номер, который ты выкинешь, — тебе самому взбредет в голову называть Темного по имени.

— Нет, Мудрая, — запротестовал Мэт, который готов был отдать все что угодно, лишь бы оказаться сейчас подальше от этого места и от Найнив. — Это старый Байл... я хотел сказать, мастер Конгар, не я! Кровь и пепел, я...

— Поменьше мели языком, Мэтрим!

Ранд выпрямился, хотя на него Мудрая и не посмотрела. Перрин выглядел столь же сконфуженным. Позже кто-то из них почти наверняка будет возмущаться вслух тем, что их отчитала женщина, да еще и не намного старше, — так поступали все после нагоняя от Найнив, но только если она не могла услышать, — однако разница в годах всегда превращалась в пропасть, когда ребятам доводилось сталкиваться с нею лицом к лицу. Особенно когда Найнив бывала сердита.

Своим посохом — толстым с одного конца и гибким, словно прутик, с другого — она могла задать взбучку любому, кто, по ее мнению, поступал глупо, — по голове, рукам, ногам, — невзирая на его возраст и положение.

Внимание Ранда было так поглощено Мудрой, что поначалу он и не заметил, что она пришла не одна. Когда Ранд осознал свой промах, он решил было потихоньку улизнуть, что бы потом ни сказала или ни сделала Найнив.

В нескольких шагах от Мудрой стояла Эгвейн и с живейшим интересом наблюдала за происходящим. Ростом с Найнив и с такими же темными волосами, она сейчас была воплощением настроения Найнив — руки скрещены на груди, губы плотно, неодобрительно сжаты. Капюшон мягкого серого плаща скрывал ее лоб, в карих глазах — ни смешинки.

По справедливости, думал Ранд, то, что он на два года ее старше, должно бы давать ему преимущества, но все обстояло совершенно иначе. И в лучшие времена у него никогда не был хорошо подвешен язык для болтовни с девушками деревни, в отличие от Перрина, но, когда на него смотрела Эгвейн, смотрела такими широко раскрытыми глазами, словно отдавая ему все свое внимание, все, до последней капли, он совсем терял нить разговора и говорил что угодно, но не о том, о чем хотел. Может, как только Найнив закончит с выволочкой, он сумеет как-нибудь исчезнуть. Но Ранд понимал, что смыться ему не удастся, хотя почему — не понимал.

— Хватит тебе глядеть как ополоумевшему ягненку, Ранд ал'Тор, — сказала Найнив, — и лучше расскажи мне, почему вы болтаете о том, о чем вам, трем телкам-переросткам, должно бы держать рот на замке.

Ранд вздрогнул и отвел глаза от Эгвейн; та, когда Мудрая обратилась к Ранду, наградила его улыбкой, приведя в полное замешательство. Голос Найнив был резок, но на лице ее появилась понимающая улыбка... Но тут громко засмеялся Мэт, и улыбка пропала, а Мэт, поймав взгляд Найнив, подавился смехом, превратившимся в глухое карканье.

— Ну, Ранд? — потребовала Найнив.

Уголком глаза Ранд видел, что Найнив по-прежнему улыбается. Что такого забавного она заметила?

— Нет ничего необычного, что мы толкуем об этом, Мудрая, — поспешил объяснить Ранд. — Торговец — Падан Фейн... э-э... мастер Фейн — привез вести о Лжедраконе в Гэалдане, и о войне, и об Айз Седай. Совет счел своим долгом расспросить его подробнее. О чем же еще нам говорить?

Найнив качнула головой:

— Вот, значит, почему фургон торговца стоит словно брошенный. Я слышала, как народ хлынул к нему, но я не могла уйти от миссис Айеллин, пока у нее не прошел приступ лихорадки. Совет расспрашивает торговца о событиях в Гэалдане, так? Насколько я их знаю, они зададут все неправильные вопросы и ни одного правильного. Ладно, Кругу Женщин придется заняться этим, чтобы выяснить хоть что-то полезное.

Решительно поправив плащ на плечах, Найнив скрылась в гостинице.

Эгвейн не последовала за Мудрой. Когда дверь гостиницы захлопнулась за Найнив, девушка подошла и встала перед Рандом. Хмурое выражение исчезло с ее лица, но от пристальных немигающих глаз Ранд чувствовал себя не в своей тарелке. Он повернулся к приятелям, но те отошли в сторону, ухмыляясь во весь рот.

— Напрасно ты позволил Мэту втянуть себя в дурацкую болтовню, Ранд, — серьезно, как сама Мудрая, сказала Эгвейн, затем вдруг хихикнула. — Видел бы ты себя со стороны. У тебя такой же вид, как в тот раз, когда Кенн Буйе поймал вас с Мэтом на своих яблонях, вам тогда было по десять лет.


Ранд переступил с ноги на ногу и оглянулся на друзей. Те стояли в отдалении, Мэт что-то говорил, оживленно жестикулируя.

— Будешь танцевать со мной завтра? — Это было вовсе не то, что хотел сказать Ранд. Он не думал о танце с нею, но готов был отдать все, лишь бы не чувствовать себя таким дураком едва ли не при каждом разговоре с Эгвейн. Именно так он чувствовал себя и сейчас.

Эгвейн улыбнулась уголками рта.

— В полдень, — сказала она. — С утра я буду занята.

Донесся возглас Перрина: «Менестрель!»

Эгвейн повернулась в его сторону, но Ранд взял ее за руку:

— Занята? Чем?

Несмотря на прохладу, она откинула капюшон плаща и с напускной небрежностью поправила волосы. Последний раз, когда Ранд видел Эгвейн, ее волосы темными волнами ниспадали ниже плеч, и их удерживала красная лента; теперь же они были заплетены в длинную косу.

Он уставился на косу, словно та превратилась в ядовитую змею, потом украдкой глянул на Весенний Шест, который одиноко возвышался на Лужайке, готовый к завтрашнему празднику. Утром незамужние женщины будут танцевать вокруг Шеста. У Ранда комок застрял в горле. Ему как-то в голову не приходило, что Эгвейн достигнет брачного возраста одновременно с ним.

— Из того, что кому-то уже хватает лет, чтобы обзаводиться семьей, — проворчал он, — вовсе не вытекает, что они так и поступят. Тем более — сразу же.

— Конечно, нет. Или вообще никогда.

Ранд захлопал глазами:

— Никогда?

— Мудрая почти никогда не выходит замуж. Ты же знаешь, меня обучает Найнив. Она говорит, у меня есть дар, так что я могу научиться слушать ветер. Найнив говорит, не все Мудрые на это способны, даже если и заявляют, что могут слушать ветер.

— Мудрая! — присвистнул Ранд. Он не заметил, как угрожающе блеснули глаза Эгвейн. — Да Найнив будет здесь Мудрой еще пятьдесят лет! А может, и дольше. Ты что, собираешься провести у нее в ученицах всю жизнь?

— Есть другие деревни, — ответила запальчиво Эгвейн. — Найнив говорит, деревни к северу от Тарена всегда выбирают Мудрую из дальних мест. Считается, что тогда у нее в деревне не будет любимчиков.

Изумление Ранда растаяло столь же быстро, как и возникло.

— Не в Двуречье? Так я больше тебя не увижу...

— А тебе это не нравится? Что-то в последнее время ты и виду не подавал, что тебя волнует нечто подобное.

— Никто никогда не покидал Двуречья, — продолжал Ранд. — Разве что из Таренского Перевоза, но они там все с приветом. Мало чем схожи с народом Двуречья.

Эгвейн раздраженно вздохнула:

— Ладно, я, может, тоже с приветом. Может, мне хочется досмотреть чужие края, те, о которых я только слышала. Об этом ты когда-нибудь задумывался?

— Конечно, задумывался. Иногда даже мечтал, но я понимаю разницу между грезами и жизнью.

— А я так — нет? — взбешенно бросила девушка и резко повернулась к Ранду спиной.

— Я не о тебе, я о себе говорил. Эгвейн!

Она рывком оправила плащ, словно отгородившись от юноши стеной, и решительно сделала несколько шагов в сторону. Ранд расстроенно потер лоб. Как так происходит? Уже не первый раз она находила в его словах тот смысл, который он в них никогда не вкладывал. В ее теперешнем настроении любая его оплошность наверняка ухудшит положение, а он был совершенно уверен: почти все, что он скажет, будет ошибкой.

Тут к Ранду подошли Мэт и Перрин. Эгвейн и бровью не повела. Парни нерешительно посмотрели на нее, потом наклонились к Ранду.

— Морейн и Перрину дала монету, — сказал Мэт. — Как нам. — Он помолчал, потом добавил: — И он видел всадника.

— Где? — встрепенулся Ранд. — Когда? Кто еще его видел? Ты кому-нибудь говорил?

Перрин поднял большие ладони, останавливая поток вопросов:

— По вопросу за раз. Я заметил его на краю деревни, когда он следил за кузницей, вечером, в сумерках. У меня аж мурашки по коже забегали. Я сказал мастеру Лухану, вот только, когда он посмотрел, там никого не было. Он сказал, что меня обманули тени. Но пока мы гасили горн и убирали инструменты, он свой самый большой молот держал под рукой. Раньше он так никогда не делал.

— Значит, он тебе поверил, — сказал Ранд, но Перрин пожал плечами:

— Не знаю. Я спросил, зачем ему молот, если мне померещилось что-то среди теней, а он ответил что-то насчет волков, обнаглевших настолько, что стали появляться в деревне. Может, он решил, что я видел именно их, хотя мастер Лухан должен бы знать: я вполне могу отличить волка от человека верхом на коне, даже в вечернем сумраке. Я знаю, что я видел, и никому не заставить меня поверить в другое.

— Я тебе верю, — сказал Ранд. — Я тоже его видел.

Перрин удовлетворенно хмыкнул, словно раньше не был уверен в этом.

— О чем это вы говорите? — неожиданно раздался требовательный голос Эгвейн.

Ранду вдруг захотелось разговаривать шепотом. Знай он, что она их услышит, он бы так и сделал. Мэт и Перрин, с глупыми улыбками до ушей, наперебой принялись рассказывать Эгвейн о своих неожиданных встречах со всадником в черном плаще, но Ранд хранил молчание. Он был уверен, что знает, какие слова она скажет, когда его друзья закончат свои истории.

— Найнив оказалась права, — заявила Эгвейн куда-то в небо, едва двое юношей умолкли. — Ни одного из вас нельзя отпускать далеко от материнского подола. Люди ездят верхом на лошадях, это вам известно. Но из-за этого они не превращаются в страшилищ из менестрелевых сказок.