Опоздавшие

– Хитрец! – усмехнулся Эдмунд.

– Он еще будет баллотироваться в президенты, – сказал мистер Холлингворт.

– И за такого красавчика проголосуют все женщины, – вставил Бенно, оставшийся на ужин.

«Как быстро меняется мир, в котором ему предстоит жить!» – подумала Сара. Невозможно представить, что она заполняет избирательный бюллетень. Но ведь так оно и есть: женщины без права голоса – неполноценные граждане.

Вспомнилось, что миссис Панкхёрст сказала напоследок: «Если мои слова кому-нибудь запали в душу, знайте: нам нужны ваши энергия, время и самоотверженность».

Перед сном Сара подошла к окну задернуть шторы, но долго смотрела на полную луну.

За порогом Холлингвуда большой мир. Сколько добра можно сделать, покинув пределы дома. Нетти отвечает за готовку, Брайди приглядывает за ребенком, и получается, что она, Сара, здесь, в общем-то, лишняя.

Когда через несколько дней в дверь постучала суфражистка, собиравшая пожертвования, Сара попросила занести ее в список добровольных помощниц.





36

Брайди




Холлингвуд

Май, 1915



Ухажер Ханны наконец-то сделал ей предложение, был назначен день свадьбы, и тогда призвали мистера Таппера, дабы «электрифицировать дом».

Работа заняла много времени; в разных неудобных местах долбили стены, и семейству пришлось мириться с пылью на всем вплоть до пудинга Нетти.

Желая помочь Саре в выборе светильников, Винсент разглядывал рисунки в проспектах, разложенных в столовой. Предлагались два вида: рожковые и подвесные. Мистер Таппер сказал, что рожковые выгоднее, поскольку обладают универсальным патроном: вывинчиваешь лампочку и подключаешь нужный электроприбор. Он также предрек, что вскоре будет невозможно обойтись без электрических кофеварок, кастрюль, граммофонов, утюгов, пылесосов и швейных машинок.

Брайди не могла представить швейную машинку без педали. Ритмичное движение ногой способствует плавному ходу мыслей, без чего не прострочишь ровный шов.

Однако она в полной мере оценила преимущества электрического утюга.

Проводку тянули больше недели. Искусный двухрожковый светильник в прихожей не тронули, лишь снабдили переключателем: один рожок имел современное электропитание, другой – традиционное газовое.

Наконец мистер Таппер закончил работу: везде, где требовалось, были установлены лампы, снабженные выключателями на шнурках, а также розетки. Укладывая инструменты в большой железный ящик, электрик сказал, что наладчик счетчиков очень занят и придет не скоро. А до той поры можно бесплатно жечь электричество сколько душе угодно.

Это подало Ханне идею, которой она поделилась с Винсентом, а затем обнародовала за ужином в столовой, нынче залитой таким ярким светом люстры, что мистер Холлингворт пошутил: не дай бог, получим солнечный удар.

– Светопредставление в Холлингвуде! – объявила Ханна.

Винсент нарисовал входные билеты стоимостью в один цент. Их купили все, даже Оскар.

Зрелище назначили на восемь часов, как стемнеет. Винсент получил разрешение улечься позже, Нетти и Брайди – отложить мытье посуды.

Тем вечером всех пригласили на лужайку, где уже был устроен этакий зрительный зал из скамеек и стульев, расставленных вокруг клена.

Вечер выдался не по-весеннему жарким. В пруду, полном талой воды, квакали лягушки.

Первым пришел мистер Холлингворт. Раскурив трубку, он откинулся на стуле и воззрился на косяк гусей, курлыкавших в закатном небе.

Затем появилась Сара и постелила носовые платки на скамью, заняв места для себя и Эдмунда. Бенно оседлал стул верхом и принял выжидательную позу, устроив подбородок на скрещенных руках. Последними прибыли Брайди и Нетти и, торопливо вытирая руки посудными полотенцами, уселись на свободные места.

Спустились синеватые сумерки.

Распахнулась входная дверь, в проеме возник Винсент, облаченный в тюрбан и плащ. В руке он держал деревянный ярд, изображавший посох.

– Я чародей Винсент! Сейчас вы увидите волшебное светопредставление! – Он поклонился и закрыл дверь.

Все ждали.

Темные окна первого этажа одно за другим озарились золотистым светом. Сначала окошки над парадной дверью. Затем окна в гостиной и нижней комнате башни. В столовой. В кухне. В малой столовой для завтраков.

Винсент появился в окне второго этажа и поднял раму:


– Дамы и господа, теперь смотрите выше!

Одно за другим осветились окна второго этажа. Комната мистера Холлингворта. Затем комната Сары и Эдмунда. Желтая комната и ее гардеробная в башне. Швейная мастерская.

Винсент поднял раму на третьем этаже и объявил о перемещении волшебства.

Вспыхнуло окно комнаты Ханны. Окно прихожей в башне. Красным, синим, зеленым, желтым загорелись, точно церковные окна вечером, арочные витражи на башенной лестнице.

– Похоже на огромный корабль в гавани, – сказал Оскар. Он сидел рядом с Брайди и попытался привлечь ее внимание.

– Да, – прошептала она, вспоминая пароход в порту Мерси. Они с Томом могли бы создать семью.

Винсент вновь появился на крыльце.

– Та-дам! – пропел он, размахивая своим посохом, и под аплодисменты публики стал наматывать круги по лужайке.

Зрелище впечатляло. Эдмунд насчитал тридцать пять освещенных окон. Увидев, как он поднялся с места, Винсент закричал, что это еще не конец представления.

– Да нет, пожалуй, хватит, мой маленький волшебник, – улыбнулся Эдмунд. – А то, боюсь, перегорят наши новые лампочки.

Брайди проводила взглядом Сару, которая поймала и повела Винсента в дом.

Следом потянулись и другие зрители.

Брайди не шелохнулась. Оскар тоже. В дружелюбном молчании оба смотрели, как одно за другим гаснут окна.

Потом Брайди встала.

– Не уходи, – попросил Оскар. Пошарив в траве, он сорвал и преподнес ей фиалку. Брайди порадовалась, что сгущавшаяся темнота скрыла ее заалевшие щеки, но вставила цветок в петлицу блузки и снова села.

Тьма стала почти непроглядной, а они всё разговаривали, делясь мечтами. Оскар хотел попасть на радио и копил деньги на курсы звукооператоров. Брайди мечтала о собственной лавочке, где торговала бы кружевными изделиями своего производства. Она рассказала о родных, по которым сильно скучала. Писала им, к сожалению, редко, но деньги высылала аккуратно, каждый месяц. О Томе умолчала, но подумала: интересно, Оскар тоже помалкивает о своей милой? Он говорил о немецком городке, откуда был родом. Брайди спросила, по какой домашней еде он больше всего скучает. По булочкам на пару, сказал Оскар. Попробую испечь, обещала Брайди. Оскар сохранил мамин рецепт. Родители его умерли. Сейчас плохо быть немцем, вздохнул он. Как бы американцы не ополчились против немецких иммигрантов. Из-за войны немцев все ненавидят. Говорят, в некоторых библиотеках даже убрали книги немецких писателей. Здесь до такого не дойдет, успокоила Брайди. Может, еще придется воевать, кто знает.

– Я слыхала, война закончится прежде, чем в нее ввяжется Америка, – сказала Брайди.

Оскар покачал головой:

– Немцы так просто не сдадутся.

Наконец они встали. От близости Оскара ее охватило теплом, и вдруг проскочила мысль: что, если они поженятся и родят ребенка? Но разве это возможно? Она себя знает: не сможет таиться от мужа. Всё расскажет, чем погубит и себя, и жизнь Винсента. И потом, она не хочет новой любви – не дай бог опять потерять любимого, ей этого не перенести.

Молча подошли к дому. На крыльце Оскар пожелал ей спокойной ночи и зашагал по гравийной дорожке; привалившись к косяку, она смотрела ему вслед, пока силуэт его не растаял в темноте.





37

Винсент




Синематограф, Веллингтон, Коннектикут

1915



Читать он научился по книгам и титрам кинофильмов. Фильмы были разные, но все начинались одинаково: на экране возникали слова песни, а мелодию наигрывал тапер, в роли которого иногда выступала его учительница музыки.

Зрителей приглашали спеть хором.

Дедуля не любил хорового пения перед сеансом, а вот Брайди это нравилось. Она водила Винсента в кино, когда дед был занят. Обычно дедуля молча смотрел на слова, появлявшиеся на экране, Брайди же покачивалась в такт музыке и громко пела вместе со всеми.

Винсент придумал себе игру. Когда тень опоздавшего зрителя перекрывала титры песни и сопровождавшие их картинки, он старался по абрису угадать, кто сейчас вошел в зал. И почти всегда угадывал: близняшек было легко опознать по большим бантам, которые отбрасывали потешную тень, а фонтан из перьев на шляпе однозначно принадлежал миссис Кэнфилд.

Кино было этакой волшебной дырой: провалившись в нее, ты оказывался в потрясающих местах, которые иначе никогда не увидел бы, – в ковбойском лагере или обозе, в африканских джунглях или на луне. Черно-белое изображение в мельканье серых крапин переносило тебя в иные миры и как будто позволяло примерить на себя чужую жизнь.

Точно так же кино воздействовало и на других. Однажды Бидди повела его на «Иммигранта», где действие происходило на корабле. Ты смотрел на экран и чувствовал, что тебя самого качает. Когда Чарли Чаплин перегнулся через ограждение и его вырвало, Брайди сказала, что подождет Винсента на улице. После темного зала глаза не сразу обвыклись с солнечным светом, но потом он разглядел ее на скамье возле каменной поилки.

Родители не хотели, чтобы они с дедулей пошли на «Рождение нации». По отзывам, фильм совсем не детский, потом могут сниться страшные сны.

– Чепуха, – сказал дедуля. – Это наша история, которую парень должен знать.