Ошибка леди Эвелин

– А вам, милорд? – повернулась к магу юная тера, и меня что-то зацепило в ее лице. В нем было… любопытство? Страх? Опасение?

Секунда – и все это схлынуло, а девушка вновь заученно улыбнулась.

Каллеман небрежно указал на темное, лоснящееся сытной кофейной гущей лакомство и бросил на прилавок несколько ренов.

– Ваши ронцы, – подала нам стаканчики девушка, и я снова заметила мелькнувшее в ее глазах опасение.

Выходит, не у только у кронов высшие вызывают страх.

Маг выпустил мою ладонь, забрал наши ложки и двинулся к одному из свободных столиков, а я шла за ним и рассматривала сидящих вокруг людей. Они отличались от моих соотечественников. Более скуластыми лицами, более светлой кожей, более крупными чертами. И почему-то все, кто был в Шоколадном доме, наблюдали за нами точно с тем же выражением, что мелькнуло на лице продавщицы. Чего они боялись? Или правильнее будет спросить – кого?

Маг, отступив от своих обычных привычек, решил проявить галантность и выдвинул для меня стул, и я едва не споткнулась. А потом покраснела от собственной неловкости. Вот уж не ожидала, что Каллеман способен быть вежливым!

– Держите.

Мне в руку ткнулся прохладный стаканчик, мигом остудивший жаркий румянец.

– Спасибо, – пробормотала в ответ, разглядывая сладкое лакомство. Оно казалось таким красивым, что его даже есть было жалко.

Я потянула на себя край ложки, и из стаканчика показался нежно-сиреневый шарик, от которого веяло лавандой и ванилью, и я замерла, рассматривая ронц, о котором раньше только читала, но никогда не пробовала.

– Не тяните время, Эвелин. Нам еще брачный контракт подписывать, – напомнил Каллеман, а потом откинулся на спинку стула и уставился на меня странным оценивающим взглядом. – Что вы там рассматриваете? – недовольно произнес маг. – Ешьте.

– Он такой красивый.

– Кто?

– Ронц!

Маг перевел взгляд на ложку и хмыкнул.

– Какое же вы еще дитя…

Он сказал это так снисходительно, что мне даже обидно стало. Никакое я не дитя. Мне месяц назад девятнадцать исполнилось!

Я уже открыла рот, чтобы сказать об этом Каллеману, но тот усмехнулся и добавил:

– Не спорьте со мной, Эвелин. Ешьте.

И я решила, что он прав и лучше потратить время с пользой, а потому вернулась к своему ронцу. На вкус он оказался даже лучше, чем я представляла.

– Это что-то невероятное! – смогла пробормотать, доев последние крошки из стаканчика. – Так вкусно! И он такой большой. Все-таки поговорка оказалась верной.

– Какая?

В голосе Каллемана не было особого интереса, да и ронц свой маг так и не съел, но меня это не смутило. Впервые за долгое время я чувствовала себя счастливой и свободной, и мне хотелось поделиться этой радостью со всеми вокруг. Пусть даже и с магом.

– Кухарка леди Вонк говорила, что в Кроненгауде едят много, в Остенбрюге – красиво, а в Дартштейне – и много, и красиво, – повторила я любимую присказку Милли.

– Никогда такого не слышал, – хмыкнул маг и сунул мне свой нетронутый ронц. – Доедайте и пойдем.

Я не стала отказываться. Кто знает, когда еще получится попробовать такие дорогие лакомства?

Густая карамель таяла на языке, шоколад обволакивал небо терпкой горечью, вафельная крошка тихо хрустела на зубах… Я так увлеклась, что забыла обо всем на свете, а когда от лакомства почти ничего не осталось, подняла взгляд на мага и едва не поперхнулась. Каллеман смотрел на мои губы с таким странным выражением, будто хотел меня съесть. Сразу вспомнилась детская сказка про девочку и оборотня, следом за ней – еще одна, про злого мага…

«Ну и воображение у тебя, Эви, – неодобрительно заметил внутренний голос. – Вечно придумываешь всякие глупости!»

Я попыталась отвести глаза, но не смогла. Они словно приклеились к лицу мага, а тот, не переставая давить меня тяжелым немигающим взглядом, протянул руку и невесомо коснулся уголка моих губ. И это прикосновение отозвалось внутри странной дрожью. И ладони вспотели, да так, что я вынуждена была положить ложку. Единый… Что со мной такое?

– Что вы делаете? – шепотом спросила у Каллемана.

– Вы испачкались, – сухо сказал маг и небрежно подал мне салфетку. – У нас мало времени, Эвелин. Если вы закончили, нужно идти.

– Да, конечно, – пробормотала в ответ, торопливо вытерла губы и поднялась из-за стола. – Идем.





***


– Все готово?


Низкий голос звучал в передатчике холодно и равнодушно. В нем не было ни капли человеческих эмоций, как будто он принадлежал не человеку, а бессердечному оросу.

– Да, мессир, – ответил ему другой, высокий и угодливый.

В этом эмоций было хоть отбавляй. Страх, обожание, нетерпение, опасение, желание услужить – все читалось в нем явственно и совершенно определенно.

– Что девчонка? – после небольшой паузы спросил первый.

– Ни о чем не догадывается.

– Ты помнишь, что нужно делать?

– Да, мессир.

– Что ж, действуй, – по-прежнему равнодушно сказал первый, и вскоре послышался тихий скрежет, как будто кто-то провел по стеклу остро заточенным ножом.





***


Глава 7




Следующий день начался с того, что я обошла замок и попыталась продумать, что сделать для того, чтобы он не был таким грязным и запущенным. Каллеман мог сколько угодно говорить о том, что магия Бронена слабеет, но я не больно-то привыкла полагаться на магию, и верила в то, что любую грязь можно попросту отмыть, и для этого нужны всего лишь трудолюбивые руки и искреннее желание.

Кстати, сам маг еще вчера вечером вернулся в Амвьен. Перед этим он долго инструктировал меня, что можно и что нельзя, и как я должна себя вести, но, по совести говоря, большую часть его речи я пропустила мимо ушей. Смотрела в опасные, но такие притягательные глаза и терялась в их глубине, не замечая ничего вокруг.

И вот сегодня, по старой привычке поднявшись чуть свет, позавтракала ломтем хлеба и кружкой молока и отправилась знакомиться с Броненом.

Два часа пролетели, как один миг. Три этажа, подвал, чердак, запущенный сад и заросшие клумбы – по самым скромным подсчетам, работы набралось не на одну пару рук и не на одну седмицу.

Я решила начать с малого. Каллеман оставил мне небольшую сумму на расходы, и я собиралась нанять в городе двух женщин, способных помочь с уборкой. А что? Нужно же хоть как-то отблагодарить мага за все, что он для меня сделал? Да и жить в свинарнике не привыкла.

Вот так и получилось, что в десять утра я отправилась в город искать работниц, ну и заодно поближе познакомиться с дартами.

Дорога весело бежала между полей, в воздухе стоял аромат цветущих яблонь, со стороны реки несло прохладой и чуточку тиной. Серая брусчатка вывела меня к городским воротам, за ними передала желтой, а та дошла до небольшого рынка, и я обратилась к первой попавшейся торговке, спросив, где можно нанять поденных работниц.

– Так поздно вы, леди, спохватились. Работников обычно порану разбирают, хотя, если успеете, может, кого и застанете, – ответила мне крупная, кровь с молоком, тера. – Идите до конца ряда, а там направо повернете, к крытым амбарам, вот возле них обычно работнички и толкутся. Коли повезет, так и наймете кого, а нет – так завтра приходите, с рассветом, желающих подзаработать лишний рен всегда хватает.

Голубые, немного выпуклые глаза разглядывали меня с прицельным любопытством. Казалось, тера прикидывает, что я за птица такая и откуда здесь взялась, если местных правил не знаю.

– А вы, небось, приезжая? – сделав какие-то выводы, спросила она.

– Да, – коротко ответила я.

– То-то я смотрю, лицо незнакомое. И как? Нравится вам у нас?

– Я еще не успела понять, но люди кажутся приветливыми и добрыми. Да и спокойно у вас.

Я уже хотела уйти, торопясь застать хоть кого-то из поденщиц, но торговка и не думала меня отпускать. Она оперлась о прилавок сдобными, в тугих перевязочках руками, подперла щеку кулаком и, вздохнув, сказала:

– Насчет людей, леди, это вы в точку попали, а вот спокойствием у нас и не пахнет. Вы не смотрите, что народ по улицам без забот шатается, как вечер наступит – никого не увидите.

– Почему?

– Повадился какой-то душегуб людей калечить. То ничего, а то и двоих-троих за месяц умучает.

– Насмерть?

– Когда насмерть, а когда и просто порежет да бросит кровью истекать. Вот, давеча, у кронов богатую леди исполосовал так, что родные бедняжку едва признали. А до этого в Бреголе девчушку молоденькую из простых изувечил, нелюдь.

– И что, никто его найти не может?

– Говорят, граф наш награду пообещал тому, кто убивца сдаст, да только никто этого изверга не видел. А те, что выжили, ничего не помнят, да и не много их, выживших-то. Ох, совсем я вас заболтала, – спохватилась она. – Вы идите скорей, может, успеете кого нанять.

Мне стало не по себе. Выходит, в империи неспокойно? А ведь в газетах об этих убийствах ни слова.

Я кивнула, поблагодарив теру, и торопливо пошла вперед – мимо прилавков с необычными, блестящими алыми боками фруктами, мимо аппетитных, лоснящихся от жира колбасок, подвешенных на длинных раскачивающихся палках, мимо кадушек с соленьями и янтарных туесков с медом, мимо ноздреватых, сочащихся соленой слезой сыров и желтого, сбитого в круглые лепешки масла.

Ряд казался бесконечным. Люди толкались вдоль прилавков, азартно торговались, зазывалы наперебой расхваливали товары, а степенные хозяйки с большими корзинами в руках выбирали из груды овощей самые лучшие, самые свежие.