Особа королевских ролей

Потом Николай положил на тумбочку связку ключей от квартиры приятелей, встал и ушел.

На следующий день Оксане выдали справку и отвратительное платье советского пошива. В комплекте к нему прилагались белые носки с мерзкими тапками.

— Что это? — возмутилась девушка. — Где мои вещи?

— Тебя привезли в халате, — сказала медсестра и протянула Гончаровой бумажный пакет, — он там. И вот, держи.

Медсестра протянула Оксане рубль.

— Больше у меня денег нет. Извини.

— Зачем мне ваш целковый? — поморщилась Оксана, которая легко могла потратить червонец в кафе на улице Горького.

— Как ты домой поедешь? — спросила ее ровесница. — Денег нет. Платье, обувь, носки, белье медсестры с врачами тебе купили. Скинулись, кто сколько мог.

Гончарова сделала шаг назад.

— Спасибо, но не надо. Мне все привезут.

— Кто? — еле слышно осведомилась медсестра. — Ты осталась одна.

Оксана никак не могла понять, что родителей нет. В полной растерянности она натянула на себя одежду, которую еще в прошлом месяце могла бы швырнуть домработнице с приказом порвать барахло на половые тряпки, вышла на улицу и побрела к метро. Стоял жаркий, душный летний день, и к Оксане неожиданно вернулось прекрасное настроение.

«Это сон, — подумала она, — мне привиделся кошмар. Сейчас я проснусь, а дома мама, папа и все хорошо». Оксана купила мороженое, съела его, приехала домой, открыла дверь, вошла в квартиру и замерла на месте.

На полу тут и там темнели пятна. Несколько отметин, похожих на пауков с многочисленными ножками, было на стенах. Вещи из шкафов оказались вывалены, мамина новая шубка лежала на месте половика и пахла чем-то ужасным. Оксана села на пол. Только сейчас она осознала: то, что ей рассказал дядя Коля, — правда. Она не грезит, все происходит наяву. Родителей нет. Мама хотела убить отца, себя и ее. Но Оксана выжила, и теперь ей придется жить одной. Как? Где взять денег? Кто уберет квартиру? Чем питаться? Идти работать? Куда? Кем? Множество вопросов, словно стая воронов, кружилось у нее в голове. Она хотела плакать, но слезы не лились из глаз. Оксану словно заморозило.





Глава 15




Сев в машину, я отправил Борису аудиофайл беседы с бабушками. Он соединился со мной минут через двадцать.

— Жуткая история, — воскликнул он, — то-то я не мог нигде найти никаких сведений о родителях Гончаровой. Есть только записи об их кончине. И отец, и мать якобы погибли в ДТП. Это все. Очень скудные сведения о работе родителей: жена певица, исполняла народные песни, муж руководитель лаборатории в НИИ, которого давным-давно не существует.

— Оксана рассказала Владе слегка подкорректированную версию своей жизни. Она очень подробно описала, как мать ее ранила. Но о своих детях не произнесла ни слова. Бабушка понятия о двойняшках не имеет. Оксана сообщила, что жила в Москве, продавала имущество, существовала на выручку, — пояснил я, — потом все закончилось, она даже книги из библиотеки букинистам отнесла. Бедолага пошла наниматься на неквалифицированную работу, но нигде долго не задерживалась. В конце концов она продала родительские хоромы, переехала в деревню. Ни малейшего опыта сельской жизни у нее не было, Оксана понятия не имела, как растет картошка. Но после продажи жилья в ее руках оказалась приличная сумма денег. Поэтому Оксана наняла Владу. Гончарова сначала была очень напугана, она не выходила на улицу, не желала ничего делать. Потом домработница превратилась в повариху, няньку, жилетку для слез. Оксана откровенно рассказала ей свою историю. Владе стало невероятно жаль хозяйку. Она хотела помочь Гончаровой, но не знала, что можно сделать, поэтому посоветовалась с Зоей. Та тоже впечатлилась историей новой соседки и высказала свое мнение:

— Ее надо из дома вытаскивать, а то скроется за ставнями, привыкнет бирючихой жить, от одиночества и страха с ума сойдет.

Бабы никогда не изучали психологию, но простые деревенские женщины обладали здравым умом и жизненным опытом, они придумали план и приступили к его осуществлению. Влада и Зоя повесили объявление о сдаче хорошего дома за недорогую цену, и отфутболивали всех семейных и одиноких теток. Они знали, кто им нужен, и в конце концов к их берегу приплыл Владимир Николаевич, вдовец с двумя маленькими детьми.

— Была у меня дача, — смущенно объяснял он, — да я ее продал, бизнес на вырученную сумму начал. Пока дела не очень идут, еле-еле в ноль выхожу.

Женщины предложили Оксане сдать дачнику полдома, благо в нем было два входа.

— Он заплатит, — начала соблазнять Гончарову Зоя.

— Дети тихие, сам спокойный, бизнес у него, он мебель на заказ делает, — представила клиента с лучшей стороны Влада, — не курит, не пьет. Жена давно умерла.

— Делайте что хотите, — отмахнулась Оксана, — мне все равно.

Лето выдалось жарким, Оксана целыми днями лежала на раскладушке в саду, дети бегали мимо нее. Жилец оказался хозяйственным, он вкусно готовил, из вежливости угощал апатичную хозяйку.

Через неделю Оксана встала с раскладушки и пошла с дачником и девочками в лес за малиной. Потом они все вместе варили варенье, затем купили у Зои огурцов, завертели банки. Прошло лето, настала осень, но дачник не уехал.

— Дочки маленькие, — объяснял он Владе, — до Москвы рукой подать, мне на работу не к девяти утра, я сам себе хозяин. Детям лучше на свежем воздухе.

— Конечно, — кивала Влада, — мудрое решение.

Оксана и Владимир прожили в Маркелове осень, пришла зима, и как-то раз, придя убирать избу, Влада поняла, что они спят в одной постели.

К весне Оксана превратилась в нормальную женщину, маленькие девочки-погодки стали звать ее мамой, а у их отца бизнес неожиданно пошел в гору, да так быстро, что в скором времени Владимир Николаевич купил большую квартиру, семья уехала в Москву. Перед тем как покинуть село, они попрощались с Владой и Зоей и сказали им:

— Деревенский дом принес нам счастье. Мы навряд ли станем в нем когда-нибудь жить, но никогда не продадим, он наш талисман.

Несколько раз в году Владимир, Оксана и девочки приезжают ненадолго в село, приводят дом в порядок, потом возвращаются в Москву.

— Про своих родных дочерей она старухам рассказала? — поинтересовался Боря.


Я притормозил у светофора.

— Я спросил у них: «У Оксаны были какие-либо родственники?» Обе бабушки ответили: «Ни души». Тогда я уточнил: «Детей своих у нее не было?» Влада засмеялась: «Когда она дом купила, без ребенка появилась. А у нас в селе рожать не от кого, тут или мужики убогие, или пьяные». Еще я задал вопрос:

— Мужа Оксаны зовут Владимир Николаевич? Фамилию его не припомните? — продолжил я.

— А мы ее не знаем, — развела руками Влада, — только в курсе, что он мебель делает и торгует ею. Вот имя его точно назвали.

Но я не унимался:

— Как думаете, когда Оксана снова здесь появится?

— Сейчас зима, правда слякотная, нет хорошего мороза, — протянула Зоя, — на майские праздники, скорей всего, прикатят. Потом в начале октября.

Пришлось уйти, так и не узнав ничего про теперешнее место жительства Гончаровой, я оставил на столе визитку, попросил:

— Сделайте одолжение, если Оксана Сергеевна неожиданно появится, передайте ей мой телефон, попросите позвонить.

— Без проблем, — кивнула Влада, — это нетрудное дело.

Я попрощался с бойкими старушками и уехал. Мне вот что думается. Когда родители погибли, Оксана окончила десятый класс. Сколько ей тогда было лет?

— В августе исполнилось шестнадцать, — ответил Боря, — ее в первый класс отдали очень рано. Уж не знаю, как директора школы уговорили. В детстве Гончаровой дети в семь лет начинали учиться.

— Она была ребенком, — вздохнул я, — испуганным донельзя. В институт поступать Оксана, наверное, даже не пробовала. Просидела некоторое время дома. Жила за счет продажи имущества.

— Спустя полтора года родила девочек, — добавил Борис, — она не гулящая баба. Наивный, домашний, избалованный подросток, влюбилась в недостойного мужчину. Может, женатого. Он, небось, ей пригрозил: расскажешь, что дети от меня, убью.

— Это наши фантазии, — вздохнул я, — из точных сведений у нас лишь то, что после смерти родителей Гончарова не училась, не работала, родила двойняшек, оставила их в роддоме, до достижения двадцати трех лет незнамо чем занималась.

— Может, она работала без оформления, — предположил Боря.

— Маловероятно, — возразил я. — В год появления на свет сестер в России еще не победил разнузданный капитализм, без оформления никто сотрудника не взял бы. Официально Гончарова начала работать только в двадцать три года. Нигде долго не задерживалась. В конце концов продала квартиру в Москве, перебралась в деревню. Сейчас она наконец-то замужем, воспитывает падчериц.

Я замолчал.

— Иван Павлович, тут незадача случилась, — вздохнул Боря.

— Какая? — спросил я.

— В десять утра в дверь позвонила Юля, администратор из ветклиники. Она приехала забрать анализ собаки.

— Господи, — ахнул я. — Совсем забыл!

— Вы и не должны помнить о таких мелочах, — погасил мое чувство вины Боря, — это моя задача. А ваш покорный слуга за десять минут до появления Юлии погулял с Демьянкой. И ни капли из псины уже не выдавить. Я полагал, что Юлия рассердится. Но она засмеялась, пообещала завтра опять приехать. Иван Павлович, когда вы вернетесь?

— Через час, — предположил я, — но, сами понимаете: дорога непредсказуема.

— Давайте сразу соберем все для анализа, — предложил Борис. — Юлия объяснила: если поместить банку в холодильник до завтра, то с содержимым ничего не случится.

— Так и поступим, — согласился я, нажал на педаль газа, но тут же попал в гигантскую пробку, которая образовалась у въезда в тоннель.

Простоять пришлось без малого час. Затор произошел из-за фуры, которая застряла в ограничителе. Вопрос, почему водитель решил, что благополучно проедет там, где его большегруз никогда не пролезет из-за своей высоты, задавать не стоило. Наконец я вырвался на проспект, обрадовался, а зря. Минут через пять перед глазами появился новый «хвост», на сей раз его причиной стала авария. Домой я попал через два часа и, войдя в квартиру, сказал:

— Быстрее до Лондона долететь, чем в Москве из одного района в другой добраться.

— Все, что ни делается, делается к лучшему, — оптимистично заметил помощник, — зато Демьянка быстро справится со своими делами. Не придется долго бродить по площадке.

Борис быстро одел собаку, прицепил к ее ошейнику поводок. Я взял банку, сачок, наша веселая компания спустилась вниз и пошагала к месту выгула.

— Мама, дядя собрался бабочек ловить, — закричала маленькая девочка, идя нам навстречу. — Разве они зимой летают?

— В Москве полно дураков, — ласково отреагировала ее мамаша, — им лучше бы тараканов в своей голове отравить.

Демьянка остановилась, глянула на тетку и сердито гавкнула.

— Мама, она ругается, — правильно поняла собаку малышка, — ей не нравится, что ты ее родителей обозвала.

Женщина тут же отвесила чаду подзатыльник.

— Прикуси язык! Собаки тупые, не понимают человеческих слов. А как еще назвать идиота, который зимой решил за бабочками охотиться? Академиком?

Продолжения разговора я не услышал, потому что мы вступили на площадку.

Мы живем в центре города, негоже, когда псина справляет нужду на тротуар. Хотя, например, в Париже это никого не смущает. Я был изумлен, увидев собачьи испражнения на асфальте в столице Франции, притом что никто из хозяев не удосужился их убрать. Но в районе девяти утра появились дворники, и околоток, где я жил в гостинице, мигом стал чистым. А вот жители нашего квартала решили проблему иначе. Инициативная группа владельцев животных добилась выделения площадки для выгула, нам отдали скверик. Все, кто намеревался им пользоваться, открыли кошельки и отдали некую сумму денег. На вырученные средства поставили забор с замком, внутри установили несколько лавочек для хозяев и посадили траву. Наняли человека, который дважды в день, утром и вечером, убирает территорию, естественно, мы ему платим. У владельцев собак есть ключи. Почему мы запираем сквер? Чтобы сюда не заходили маленькие дети, хоть у нас и чисто, но ребенку лучше играть в своей песочнице.