Особые обстоятельства

Оттуда же он снял еще два венка поменьше, из тех же цветов, и я с удивлением увидела на ветке обручальный браслет, но его он трогать не стал.

Я была настолько удивлена, что он украшает меня цветами, что позволила надеть на руку браслетом венок. Второй он надел себе, а потом вновь переплел наши пальцы и произнес фразу на эльфийском, которую я перевела как «Нарекаю тебя своей» или что-то очень близкое по смыслу.

— Что? — растерялась я, а потом вздрогнула от щекочущего чувства на запястье. Дернулась, но он удержал.

Опустив глаза, увидела, как на наших руках проявляется узор татуировки. Он вился от цветочных браслетов по запястью к пальцам и становился ярким, как будто кто-то рисовал кисточкой на коже.

— Ирр, что это?! — ахнула я, а он смотрел на узор с благоговением, а потом радостно улыбнулся мне.

— Благословение.

Видя, что я ничего не понимаю, пояснил:

— В наших землях церемония свадьбы происходит в два этапа: сначала у родового древа, а потом в храме. Я не мог ждать до приезда домой. В обручальном браслете находится частица родового древа, а абелию перевезли сюда и посадили с эльфийской землей. Знаешь, это удивительное дерево! По легенде, двое влюбленных, Аберий и Лияния, не получили благословения семей, но их любовь была столь сильна, что они решили бежать и провести церемонию в храме, прося о покровительстве богов. Но за ними гнались, и они, понимая, что не успеют, взмолились Лесной Деве, чтобы она спасла их и не позволила разлучить. Она услышала, и Аберий превратился в сильное дерево с мощным стволом и раскидистыми ветвями, а Лияния расцвела на его ветках прекрасными цветами. Волшебным ароматом их любви мы наслаждаемся и по сей день. Дерево так и назвали, сплетя их имена, — абелией, и сажают у дороги, считая покровителем путников. Но знаешь, что самое удивительное?

— Что? — едва слышно выдохнула я, завороженная услышанным, но все еще пребывая в смятении.

— Для истинной любви не нужны храмы. Его создают два любящих сердца, желая быть вместе, и наши брачные татуировки подтверждают это.

— Брачные?! — мой голос предательски дрогнул.

— Жена моя… — выдохнул Иррилий и поцеловал.

Земля ушла из-под моих ног! Я жена? Как жена? Разве так бывает?! Но его губы убеждали в этом, а крепкие объятия стали поддержкой ослабевшим ногам.

— Агаси Иррилий! Как же так…

— Ваше поведение недостойно!

Растерянный женский возглас и грозный мужской ворвались в наш уединенный мирок и заставили оторваться друг от друга. Я увидела спешащую к нам служанку и двоих стражников. Кажется, это по наши души.

— Лорд Иррилий, немедленно покиньте сад! Это женская территория, а айна вам больше не невеста, — властно требовал второй стражник.

Ну надо же, еще недавно, когда я ночевала у эльфа, никто к нам не ломился в комнату, возмущаясь аморальным поведением. Мои подозрения оказались верны — акиф, видимо, дал четкие указания охране. И служанкам, раз, заметив нас в саду, одна из них тут же побежала за охраной.

Иррилий спокойно мне улыбнулся и накинул на голову корфу, скрывая от посторонних лицо. Затем потянулся и снял с ветки обручальный браслет, пряча его в карман. Лишь после этого с невозмутимым лицом повернулся к пышущим гневом стражникам.

— Вы совершенно правы, айна Арджана мне не невеста. Она жена, в чем можете убедиться. — Переплетя наши пальцы, он продемонстрировал брачные татуировки потрясенным зрителям, которые вмиг побледнели. — Поэтому прочь с пути! И не смейте мешать нам с супругой, указывая, как мы должны себя вести.

Подхватив меня на руки, Иррилий зашагал прямо на стражников, которые расступились в последний момент, уступая дорогу. Я спрятала лицо на его плече, счастливо улыбаясь под корфой. Пусть для меня все неожиданно, но, боги, как же вовремя!

Я еще была ошеломлена стремительным поворотом жизни, но в груди сладко сжалось, когда услышала из его уст: «жена», «не мешайте нам с супругой»! До конца не понимала, как он умудрился провернуть наш брак, но его законность не вызывала сомнений, и брачные татуировки подтверждали это. Не у всех семейных пар они были, чаще брак знаменовался брачными браслетами, а татуировки — высшее благословение Девы Лесной своим детям.

Иррилий поставил меня на ноги лишь в своих покоях.

— Арджана, я прошу простить меня, — произнес он.

Мое сердце сжалось, готовое ухнуть вниз. Если он скажет, что все не всерьез и наш брак мистификация, я этого не переживу.

— Больше всего на свете мне хотелось назвать тебя своей в торжественной, праздничной обстановке, в кругу родных и друзей, но наш стремительный брак обусловлен особыми обстоятельствами. Все указывало на то, что акиф не отступится, а я бы не пережил потерю тебя. Только не тебя! Ты свет моей жизни.

Прежде чем ответить, мне пришлось сглотнуть ком в горле.

— Ты сам говорил, что, желая быть вместе, два сердца сами создают храм. Мне не важны гости и торжество. Это наш праздник, и главное, что ты рядом.

Иррилий благодарно сжал мои ладони.

— Я бы хотел пригласить тебя в ресторан, но до задержания капитана нам не следует появляться в городе. Нельзя рисковать. Поэтому я взял на себя смелость и заказал все сюда.

Он указал на стол, уставленный блюдами.

— Думаю, ты бы хотела, чтобы и твой взвод отпраздновал, радуясь за тебя. Сегодня все на празднике, но завтра я распоряжусь и все организую.

Мне лишь оставалось согласно кивать, удивляясь, когда он успел все продумать.

— Скажи, я сильно оскорбил твоего отца, не попросив у него твоей руки? Я позвоню и сообщу ему о браке, скажу, что его дочь сделала меня самым счастливым на земле. Как считаешь, он приедет на свадьбу? Я сообщу родным, и дома мы отпразднуем со всей пышностью.

— Он поймет. Я давно самостоятельна и специального разрешения от него на брак мне не требуется. Только, Иррилий, я сомневаюсь, что твоя мать будет рада, — чуть замявшись, призналась я в своих сомнениях.

— Арджана, ты услышала лишь часть разговора и сделала неверные выводы. Я убедил маму в своих чувствах, и сейчас она уже готовится к свадьбе. Нужно только позвонить ей и предупредить, что все произошло несколько быстрее, чем планировали. Но это потом. Сейчас я бы хотел поцеловать свою жену…

Я целовалась теперь уже со своим мужем, и от этого кружилась голова. От понимания, что он мой, навсегда, дух захватывало!


— Ты голодна? — спросил Иррилий, немного отстранившись.

— Нет.

Для убедительности я даже головой покачала и потянулась к нему.

— А вот я голоден. Очень голоден!

Короткий, даже жалящий поцелуй, чтобы сомнений не осталось, кого хотят съесть, и я снова оказалась у него на руках.

Около кровати эльф избавил меня от корфы, отбросив ее в сторону, и снял с головы венок.

— По традиции в первую брачную ночь муж снимает венок, как символ невинности, которую он заберет. Его кладут на подушки, чтобы первый раз был безболезненным.

Интересно, хотя в наш первый раз мы и без него прекрасно обошлись.

— А почему на подушки? — проснулись во мне любопытство и исследовательский интерес. — Если так, не правильнее ли было повесить его на… — Мой взгляд опустился ниже его пояса.

Представив картину, я не удержалась и стала давиться от смеха, перешедшего в хохот, когда подняла взгляд и увидела лицо Иррилия. Кажется, я угадала, и некоторые так и делают. Эльфы такие затейники!

Венок полетел куда-то в сторону, а меня сжали в крепких объятиях.

— С ума схожу при мысли, что мог тебя потерять!

И мне стало не до смеха.

— Риграсс сказал, что убьет тебя, чтобы сорвать договор, и я поняла, что не имею права умирать, — призналась ему.

— Он не знал, что акиф подписал договор. Завтра нас ждут во дворце для торжественной передачи.

— Подписал?!

— Не будем об этом. Не хочу сейчас о делах. — Заключив мое лицо в ладони, Иррилий произнес: — Ты даже представить не можешь, как много значишь для меня. Мое сердце в твоих руках. Можешь ругаться, возмущаться, кричать, но никогда не смей уходить от меня! — и тихо: — Я не переживу этого.

У эльфов вообще не принято повышать голос. Это считается признаком дурного тона и несдержанности, и сейчас я получила карт-бланш на любые выяснения отношений.

Сглотнув, горло до сих пор болело, ответила:

— А я не смогу жить в мире, в котором нет тебя.

А дальше слова оказались нам не нужны. Говорили наши тела, даря нежность, ласку. Мы говорили, что любим, каждым прикосновением, поцелуем. Ничто на свете не могло заставить нас оторваться друг от друга.

Кажется, стучали в дверь, сообщив, что капитан арестован, но все потеряло значение. Из темницы акифа он все равно никуда не денется. Мое желание посмотреть Риграссу в глаза пропало. Были лишь единственные синие глаза, в которые я хотела смотреть в нашу брачную ночь. Она была лишь наша, и мы не желали прерывать ее и допускать грязь внешнего мира. Ведь в жизни всем правит любовь, и только она имеет настоящую ценность.





Эпилог




Ветер нес с собой запахи моря и свободы. Я глубоко вдохнула его и мысленно рассмеялась. Надо же, не знала, что для счастья надо обрести брачное тату и сменить работу.

Хотя счастье у каждого свое.

Рассветное солнце поднималось над морем, зажигало на его гладкой поверхности сотни искр. Розовое небо и бирюзовая вода…

А еще белый песок под ногами, где тут и там шмыгают мелкие синие крабы. За спиной дом, идеальный для двоих. И таких домиков вокруг несколько. Они прятались среди роскошной зелени, так что мы видели соседей, только если хотели пообщаться.

— Ты когда-нибудь научишься спать дольше?

Я обернулась на сонное ворчание. Ильсира, в нежно-розовом длинном платье, с копной рыжих кудрей, подходила и зевала, изящно прикрывая рот ладонью.

— Вот не спится, да?

— Да, — согласилась я весело. — Смотри, какая красота!

Ильсира посмотрела на горизонт, море и проговорила задумчиво:

— Ты права, Арджи. Но серьезно, леди капрал, неужели лучше стоять тут, чем спать под боком мужа?

— Бывший капрал, — улыбнулась я. — Сока?