Отчаянный холостяк

Гвин скрыла свое разочарование. Она с нетерпением ждала завтрашнего дня, чтобы снова путешествовать рядом с ним в ограниченном пространстве. Это дало бы ей возможность расспросить Джошуа о его прошлом – как его ранило, была ли у него когда-нибудь любимая девушка, почему он стал таким мрачным и хмурым, и склонным к внезапным приступам гнева.

Почему он выхватил оружие и направил на двух озадаченных мирных горожан?

– Нам лучше вернуться в гостиницу, – сказал Джошуа. – Ваши родственники уже явно беспокоятся и гадают, куда мы подевались. А мне нужно будет поставить Торнстока в известность о случившемся.

Гвин кивнула. Значит, вот как оно получается. Никаких упоминаний о поцелуе. Вообще ни слова о нем. Она явно навоображала себе, что майор Вулф что-то почувствовал.

Больше всего ее расстраивало осознание того, что он ничего не почувствовал – или поцелуй его не тронул в достаточной степени, чтобы что-то о нем сказать, продолжать действовать дальше в этом направлении. Но, наверное, так даже и лучше. Гвин никогда не сможет быть счастливой, если выйдет замуж за человека с таким переменчивым характером. А после того как такой жесткий и суровый человек узнает о ней правду (скрывать ее вечно не получится), то он в любом случае не захочет на ней жениться.

Независимо от того, какое удовольствие она получила, ей придется считать их поцелуй только общей ошибкой и ничем более.





* * *


На следующее утро, с благословения Торнстока, Джошуа занял место на козлах вместе с кучером. Вначале казалось, что его присутствие раздражает слугу, которого звали Пибоди. Он только ворчал и хмыкал в ответ на слова Джошуа.

Джошуа же никак не удавалось забыть о вчерашних поцелуях с Гвин. Он полночи проигрывал их у себя в голове, поэтому надеялся чем-то занять себя днем, чтобы прекратить о них вспоминать и не думать, почему он повел себя так безрассудно. Что на него нашло?

По меньшей мере ему следовало бы извиниться за то, что лапал ее, как какой-нибудь изголодавшийся кобель из псарни, где он разводил охотничьих собак. Вчера вечером Джошуа показалось наиболее разумным притвориться, будто ничего не случилось. По крайней мере, притвориться перед ней. Наедине с собой он не мог притворяться. Он до сих пор чувствовал запах ее лимонных духов, он все еще наслаждался, вспоминая те звуки, которые вылетали у нее изо рта и свидетельствовали о ее удовлетворении… Он все еще чувствовал вкус ее губ, которые оказались еще мягче, чем он представлял.

После того как ему удалось подержать идеальное тело Гвин в своих объятиях, Джошуа хотел ее еще больше, чем раньше. Какая фигура! И Гвин, вероятно, тоже знала, что он ее хочет, и почти точно использует это, чтобы крутить им так, как захочет она. Проклятье!

К огромному облегчению, Джошуа Пибоди решил заговорить именно в эту минуту:

– Его светлость сказал, что вы хотели ехать здесь, на козлах, потому что на дороге нас могут поджидать разбойники. Но я сказал его светлости, что у меня есть моя Браун Бесс[6] – как раз для таких случаев. – С этими словами он протянул руку за спину и похлопал по торчавшему там стволу, похоже, мушкета. – Я сам в состоянии прекрасно справиться с любыми разбойниками с большой дороги и всеми другими негодяями. Так что вам, майор, не нужно себя утруждать. Зачем вам лишние проблемы?

Раньше Джошуа не приходило в голову, что Пибоди может не понравиться его присутствие рядом с ним на козлах, он посчитает это вмешательством в его дела. Но теперь, подумав, он это понял.

– Это не проблема. Если честно, то я предпочитаю путешествовать здесь, причем в любую погоду – ветер, дождь, не важно. В карете душно, да и компания из герцогини, герцога и его сестры – не для меня, простого солдата.

Кучер какое-то время переваривал услышанное.

– Знаете, я ведь сам когда-то служил, – наконец сказал он, и Джошуа показалось, что его негодование из-за навязанного пассажира немного ослабло.

– Я не знал. Вы служили в армии или во флоте?

– В армии. Я был сержантом в девятнадцатом пехотном полку, пока не получил заряд крупной картечи в грудь и плечо и чуть не умер.

– Похоже, что вы в конце концов оправились после этого ранения, – заметил Джошуа. – У вас, должно быть, крепкое телосложение.

Пибоди пожал плечами:

– Грудь меня беспокоит время от времени, в особенности зимой. Но, по крайней мере, я не лишился ни одной конечности.

«И не получил ранения, оправиться от которого невозможно», – подумал Джошуа.

Кучер поудобнее устроился на козлах и спросил:

– Вы служили в морской пехоте, да?

– Все еще числюсь в ней.

– А, значит, на половинном окладе. Вам повезло.

Возможность остаться на половинном окладе была только у офицеров – они могли выбрать этот вариант и остаться в соответствующем списке, так что, наверное, Джошуа на самом деле повезло. Он никогда не смотрел на положение дел под этим углом.

Пибоди тем временем прищелкнул языком, подгоняя лошадей.

– Мне пришлось бы тяжко, если бы его светлость не взял меня на эту работу. Он – хороший человек. Для герцога.

Джошуа рассмеялся.

– Что правда, то правда.

Какое-то время они ехали в молчании.

– Скажите мне одну вещь, – снова заговорил Джошуа. – Насколько я понимаю, вы часто ездите этой дорогой, потому что мать его светлости сейчас живет в Эрмитэдж-Холле.

– Довольно часто, – кивнул мужчина, очень умело управляя лошадьми на крутом повороте.


– Вы когда-нибудь встречали разбойников на этой дороге?

– Последние несколько лет никто из них на нашем пути не попадался. Поэтому я так и удивился, услышав, что его светлость из-за них беспокоится. Раньше он никогда не проявлял такого беспокойства.

Джошуа раздумывал, рассказать ли кучеру об истинном положении вещей, потом решил, что следует это сделать. Кучер тоже должен быть в курсе.

– На самом деле вчера вечером я поймал незнакомца, который явно со злым умыслом возился с козлами. Я не знаю, кто это и почему он это делал. Он… э-э-э… сбежал до того, как я успел его допросить. – Когда на лице Пибоди появилась обеспокоенность, Джошуа быстро добавил: – Не волнуйтесь – я закрутил болты, которые он отвинтил. Но вам, наверное, следует внимательно следить за происходящим, когда мы меняем лошадей.

Пибоди кивнул.

– И вы думаете, что это был какой-то разбойник с большой дороги? Мне кажется, что они по-другому работают. Откуда им знать, где мы встанем?

– Я предполагаю, что негодяй будет следовать за нами на некотором расстоянии, ожидая момента, когда у нас сломается карета. В последнее время стояла засуха, и мы поднимаем много пыли. Поэтому мы не сможем видеть никого, кто едет вслед за нами.

– Ваша правда.

– В любом случае кто-то хотел остановить карету – или устроить аварию. Мы просто не знаем кто и почему. – Джошуа с минуту помолчал, потом спросил: – Вы когда-нибудь слышали, чтобы его светлость упоминал фамилию Мэлет?

Кучер нахмурился в задумчивости.

– Нет, вроде не слышал. Вы думаете, что это он стоит за этим делом?

– Возможно. Как бы там ни было, нам нужно все время быть настороже. – Джошуа похлопал себя по карману пальто. – У меня с собой морское семиствольное ружье с ударно-кремневым замком, которое покажет им, что почем. Оно и ваша «Браун Бесс» не позволят никому приблизиться к карете и принести зло нашим путешественникам.

Пибоди выпятил грудь вперед.

– Да, сэр. У нас тут своя собственная армия, правда?

Следующие несколько часов Джошуа и Пибоди обсуждали свои армейские годы. К счастью для Джошуа, у Пибоди с собой была фляжка с бренди, которым кучер был готов поделиться. Напиток помогал им не замерзнуть. Но Джошуа обратил внимание, что кучер делает только очень маленькие глотки горячительной жидкости, чтобы постоянно оставаться начеку и вовремя отреагировать на любые возможные угрозы карете или тем, кто в ней путешествовал.

К облегчению – и удивлению – Джошуа, действовать им не потребовалось, и меры предосторожности оказались излишними. Если кто-то их и поджидал, то он никак себя не выдал. Может, устал глотать пыль, поднимаемую каретой, пока ждал ее поломки.

Но ведь возможно, что этот тип и не собирался за ними следовать, что было гораздо хуже. Ведь тогда получается, что он надеялся на несчастный случай со смертельным исходом, ожидая, что погибнут все сидевшие в карете.

Холодок пробежал у Джошуа по спине. Это казалось маловероятным. Например, кто может захотеть убивать его самого? С другой стороны, кто мог подумать, что третий и четвертый герцоги Эрмитэдж умрут с разницей в несколько месяцев? И ведь Шеридан считает, что обоих убили.

К тому времени, как они добрались до пригородов Лондона, стало ясно: что бы тот негодяй ни планировал, ему не удалось претворить свои планы в жизнь. Так что пока Джошуа не мог разобраться с этим типом. Ему оставалось только надеяться, что представится еще один шанс в городе. Ему совсем не нравилась мысль об уязвимости Гвин и ее семьи. Ведь они могли подвергнуться нападению в любое время.

Джошуа стал расслабляться, когда они заехали в сам Лондон, и чем дольше они ехали по городу, тем спокойнее ему становилось. Более того, он понял, что город очень сильно изменился за последние десять лет – примерно столько времени он здесь не был. В городе стало грязнее, а этого следовало ожидать, поскольку Лондон разрастался. Но были и очень интересные изменения, например, на Пэлл-Мэлл[7] появились газовые фонари. Джошуа слышал про эти фонари, но сам видел их впервые.

Мейфэр[8], который огибала Парк-Лейн[9], стал застраиваться дорогими особняками в изысканном стиле. Вскоре их карета уже заезжала на полукруглую площадку перед одним из этих особняков. Пибоди сообщил Джошуа, что он называется Торнклифф. Естественно, он принадлежал герцогу Торнстоку и был им унаследован вместе с титулом.

– Великолепное строение, правда? – спросил кучер с явной гордостью. – Его светлость лично следил за реновацией. Раньше этот особняк не был таким впечатляющим.

Джошуа поднял голову и рассматривал роскошное строение из мрамора в палладианском[10] стиле. Он почувствовал, как у него все опускается внутри. Слово «великолепное», которое использовал кучер, не могло описать это здание в полной мере. Может, следовало сказать «потрясающее». Даже «роскошное, как дворец». Но это определенно не был дом человека, который позволит своей сестре выйти замуж за хромого морского пехотинца, склонного к приступам ярости по малейшему поводу.

Не то что Джошуа до сих пор не понимал, что стоит на социальной лестнице гораздо ниже Гвин, но этот особняк… Он никогда не сможет стать своим в таком месте. Он никогда не станет своим для нее.

Торнсток вылез из кареты.

– Вы можете занять мое место внутри, Вулф, – весело объявил герцог, обращаясь к Джошуа. – Пибоди отвезет вас в дом Эрмитэджей. Еще придется немного проехать на юг.

Джошуа отказался от этого предложения. Он не собирался спускаться вниз, пока за ним наблюдает Торнсток. У него еще оставалась гордость, черт побери. Но когда Пибоди уже разворачивал карету, до Джошуа запоздало дошло, что теперь ему придется спускаться, когда на него будет смотреть Гвин. А это еще хуже.

Джошуа повернулся к Пибоди:

– До особняка Эрмитэджей далеко?

– Вон у того угла повернем к Гайд-парку, оттуда примерно полтора километра прямо вдоль той стороны парка.

Джошуа оглянулся и с облегчением увидел, что Торнсток уже зашел в свой особняк.

– Если не возражаете, сэр, не могли бы вы остановиться у обочины и дать мне спустится вниз? Мне нужно немного размять ноги перед тем, как я окажусь в особняке Эрмитэджей.

– Конечно, майор. Я все понимаю.

Поскольку у Джошуа на это ушло несколько минут и пришлось опираться на трость, создавая определенный шум, тетя Лидия и Гвин высунулись из окна кареты и вопросительно смотрели на Джошуа, когда он оказался на тротуаре.

– Что случилось? – спросила тетя Лидия.

– Ничего, – спокойно ответил Джошуа. – Я просто решил прогуляться остаток пути.

– Я пойду вместе с вами, – объявила Гвин, и до того, как он успел разубедить ее, позвала лакея, который ехал на запятках, и попросила спустить лесенку, чтобы она тоже могла оказаться на тротуаре.

– Мы придем вскоре после того, как ты доедешь в карете, мама, – сказала Гвин.