Палач из Гайд-парка

– Благодарю вас, миссис Питт.

– Как вы собираетесь это сделать? Это так интересно! – на едином дыхании произнесла Шарлотта, не собираясь отступать и изобразив живейший интерес.

Эттли был настолько озадачен, что какое-то мгновение молча смотрел на нее.

– Мы… э-э-э…

– Да, да, вы? – подзадорила его Шарлотта. – Увеличив количество полицейских? Патрулируя ночью все дорожки в парках? Боюсь, кому-то это покажется нарушением прав граждан, как вы считаете? – Она пожала плечами. – Мастера темных дел, видимо, забеспокоятся.

– Не думаю, что патрулирование парков что-либо даст, миссис Питт, – важно заметил он, обрадованный, что смог легко возразить по конкретному вопросу. – Когда происходят преступления, нам надо действовать более эффективно, чтобы общественность верила в силу закона.

– Да, вы правы, – согласилась Шарлотта. – Нам нужен на этом месте человек вашего опыта, знаний и ума.

– Благодарю вас, миссис Питт. Очень великодушно с вашей стороны, но у меня уже есть своя карьера.

– Член парламента, если победите на выборах?

– Да, если это произойдет, – Найджел широко улыбнулся и посмотрел на Джека.

– Однако уже сейчас, мистер Эттли, вам ничего не мешает поделиться своими соображениями, как бороться с преступностью. Почему бы, например, не подсказать человеку умному, проницательному, хорошо знающему недостатки и пороки человека и общества, как поймать преступника, совершившего это чудовищное убийство?

Эттли на мгновение снова растерялся, но вскоре лицо его приняло прежнее любезное выражение. Эмили обменялась взглядом с Джеком. Веспасия и Телониус замерли.

– Поймать маньяка очень трудно, миссис Питт, – начал он при всеобщем молчании. – Полиции следует более тщательно выполнять работу, увеличить количество квалифицированных людей, умеющих работать и хорошо знающих обстановку, а также четко определить, кто из граждан в районах их ответственности вызывает подозрение, а кто просто опасен.

– А если это сделал не маньяк? – спросила Шарлотта.

На этот вопрос у Эттли сразу нашелся ответ.

– В этом случае дело надо поручить людям, обладающим властью и влиянием. Нам нужны личности, которые могут заручиться лояльностью тех, кто способен действовать силой своего авторитета в нужных сферах. – Голос его окреп. – Я думаю, вы меня поняли, мэм, и нет надобности вдаваться в подробности о том, о чем разумно промолчать.

Шарлотта с неприятным холодком страха поняла, на что намекает Эттли. Взглянув на Джека, она увидела, как тот насторожился. Телониус Квейд переступил с ноги на ногу, и Шарлотте показалось, что его бледное лицо побледнело еще больше.

Любезная улыбка Найджела Эттли стала уверенной.

Возможно, Шарлотте стоило бы после этого помолчать, но не успела она задуматься об этом, как уже слышала словно со стороны собственный голос, полный наивности и простодушия:

– Вы хотите сказать, что сомневаетесь в лояльности нынешних сил, мистер Эттли?

Тень раздражения мелькнула на его лице, но он сделал над собой усилие.

– Что вы, миссис Питт, разумеется, нет. Я имел в виду лишь некоторых, кто… – Он попытался подобрать подходящее слово, но так и не смог. – Я имел в виду другие силы и влияние, которые пока, к прискорбию, не используются. Гражданская совесть и ответственность перед обществом – понятия более глубокие, чем служебный долг. – Лицо его стало снова спокойным. Он явно был доволен своим ответом.

В гостиной стало шумно, слышался звон бокалов и приглушенные голоса слуг, предлагающих еду и напитки.

– Понимаю, – сказала Шарлотта, глядя на него широко открытыми наивными глазами. – Некий молчаливый уговор о передаче информации. Обмен доверием.

– Нет! – Лицо Эттли слегка порозовело. – Конечно, нет! Вы неправильно меня поняли, миссис Питт.

– Простите. – Она попыталась сделать вид, что смущена и раскаивается за сказанную глупость. – Тогда объясните мне, что вы имели в виду. Я действительно плохо вас поняла.

– Возможно, вы не очень осведомлены в этом вопросе, – процедил он сквозь зубы, пытаясь улыбнуться. – Но такие вещи не объясняют.

Шарлотта опустила глаза, а затем бросила взгляд на Джека. Тот вовсю улыбался – казалось, искренне и без всякой задней мысли, – но она поняла, сколь внимательно он прислушивался к ее разговору с Эттли.

– Тебе придется, обращаясь с трибуны к избирателям, яснее выражать свои мысли, а то ты повергнешь их в такое же недоумение, в какое поверг сейчас миссис Питт, – шутливо заметил Джек, обращаясь к Эттли. – Надеюсь, ты не хочешь, чтобы тебя заподозрили в пропаганде каких-то тайных обществ?

Краска залила не только широкие щеки Эттли, но и его шею. Рот его зловеще сжался. Веспасия не спускала с него глаз. Телониус шумно вздохнул. Эмили, насторожившись, с интересом наблюдала за спорящими.

Где-то послышался звон разбитого бокала.

– Глупости, Джек! – воскликнула Шарлотта звенящим голосом. – Разве тайные общества пропагандируются с избирательной трибуны? В таком случае они уже перестают быть тайными, не так ли? – Она повернулась к Эттли с вопросом в глазах. – Это верно, как вы считаете?

– Конечно, – недовольно буркнул тот. – Сам этот разговор абсурден. Я просто говорил, что наличие во главе полиции людей компетентных позволит добиться большего уважения и содействия со стороны влиятельных кругов. Это понятно каждому, даже мало осведомленному человеку. Не так ли?

– Да, это понятно, – скромно ответила Шарлотта, словно иронизируя над собой, и посмотрела на Эттли. Он снова покраснел, но теперь едва заметно, и сбивчиво повторил что-то о недоразумении. Затем окончательно умолк.

– Какими, по-вашему, должны быть эти компетентные люди? – не отступала Шарлотта. – Ведь не каждый джентльмен сведущ в сыскной работе, особенно когда речь идет о так называемых обычных преступлениях, таких, например, как кражи или подлог. – Она повернулась к Телониусу и Веспасии, но тут же снова перевела взгляд на Эттли. – Или, возможно, следует иметь два рода полицейских сил – одни для расследования обычных преступлений, а другие – для особых? А как мы определим в каждом случае, какое преступление совершено – обычное или особо тяжкое?

Лицо Эттли стало каменным.

– Если позволите, мэм, я постараюсь дать ответ, используя в качестве примера вашу персону. Почему женщине предназначено место хранительницы очага, воспитательницы детей и вдохновительницы мужа, которому предстоят испытания не только на поле брани, но и в обыденной жизни, будь то банковское дело или торговля? У вас, женщин, иной склад ума, и так было угодно природе и Богу для блага и счастья человечества. – Он произнес это единым духом, без тени иронии, и улыбнулся как автомат, чуть шевельнув губами. – Прошу извинить меня, мне надо поговорить кое с кем. Я вижу здесь Лэндона Харлвуда. Рад был видеть вас, леди Камминг-Гульд, мистер Квейд, миссис Питт.

И не дав им опомниться, он откланялся и ушел.


Шарлотта едва не задохнулась от гнева.

– Вот так, дорогая! – сердито воскликнула Эмили. – Отправляйся домой, подшивай подол своих юбок, пеки хлеб, но не вздумай ворочать мозгами. Это не твое женское дело, твои мозги другого сорта и для этого не приспособлены.

– Еще как приспособлены! – с энтузиазмом воскликнул Джек, крепко обняв Шарлотту за плечи. – Послушав тебя, я убедился, что ты смело можешь участвовать в политических дебатах. Мне бы хоть половину твоего таланта, я бы в порошок стер этого Эттли.

– И нажили бы смертельного врага, – тихо промолвил Телониус. – Он не из тех, кто позволит высмеять себя. Но честно победить его на выборах – это другое дело. Над вашим острословием люди посмеялись бы, но ничего не поняли. А вот его угрозы – это не пустые слова. Он, бесспорно, член «Узкого круга» и, чтобы победить на выборах, обратится, если понадобится, к ним за помощью.

– Знаю. Но я не пошел бы к ним, даже если бы мне сулили пост премьер-министра.

– Без помощи вам будет трудно, Джек, – предупредил его Телониус. – Это не значит, что я советую это сделать, просто надо быть реалистом. – Взгляд его стал серьезным. – Обещаю, если вы не сдадитесь, мой друг, помочь, чем только будет в моих силах и чего бы мне это ни стоило.

– Благодарю вас, сэр. Я принимаю вашу помощь.

Эмили крепко сжала локоть мужа. Веспасия придвинулась поближе к своему другу. Глаза ее сияли – то ли от гордости, то ли от нежности.

Шарлотта наблюдала, как Эттли подошел к высокому элегантному Лэндону Харлвуду, который, повернувшись, встретил его с улыбкой, как старого друга. Эттли что-то говорил ему; Шарлотта, естественно, ничего не слышала – слишком далеко они были, – но видела, как кивал и улыбался Харлвуд. Оба, не прерывая оживленной беседы, здоровались с проходившими мимо знакомыми. Эттли наконец непринужденно расхохотался, а Харлвуд положил ему руку на плечо.

Однако их беседу прервал лорд Уинтроп, попросивший у гостей внимания. В кратком слове он поблагодарил всех пришедших отдать дань памяти его сыну. Он помянул его заслуги, его прекрасный характер и сказал, какую утрату понесла его семья, друзья и чуть ли не родина.

Присутствующие одобрительно бормотали что-то, кивали головами, но кое-кто смущенно переглядывался.

Шарлотта осторожно отыскала глазами вдову, которая, откинув с лица вуаль, стояла с бледным лицом, высоко подняв голову. Рядом стоял ее брат. Черты лица ее были почти прекрасны в своем спокойствии, но казались лишенными какого-либо живого выражения. Она все еще не пришла в себя от шока или же всегда была бесстрастной и ее спокойствия не нарушила даже ужасная смерть близкого ей человека, гадала Шарлотта. Или она обладает почти нечеловеческой выдержкой и не хочет никому открывать глубину своего горя? Возможно, в ней борются противоречивые чувства, это пугает ее, и она боится выдать себя.

Единственным признаком того, что вдова слышит слова старого лорда, было невольное движение ее опущенной вдоль черной шелковой юбки бледной руки, ищущей большую сильную руку брата, стоявшего рядом. Найдя, она сжала ее.

На лице Барта Митчелла Шарлотта тоже ничего не смогла прочесть. Она лишь успела заметить, что у него такие же голубые и ясные глаза, как у старого лорда, но в них не было его доброты и ничего похожего на печаль. Он крепко держал сестру за руку.

Вдруг внимание Шарлотты привлекла одна женщина. Ее гладко причесанные золотистые волосы сверкали от падавшего на них света канделябров, на лице было восторженное внимание. Лорд Уинтроп пожелать себе не мог более внимательной и благодарной слушательницы, к тому же разделявшей полностью все, что он говорил.

– Кто она? – шепнула Шарлотта сестре.

– Понятия не имею, – ответила тоже шепотом Эмили. – Я видела ее и миссис Уинтроп вместе, и они, кажется, симпатизируют друг другу. Я думаю, она друг семьи.

– Но она, кажется, не разделяет чувств вдовы, вернее, отсутствия их.

– Очевидно, она любила покойного больше, чем его собственная жена, – предположила Эмили. – Возможно, она то, что ты ищешь. Вернее, что ищет Томас.

– Любовница?

– Тсс. – Худая женщина, стоявшая впереди, обернулась через плечо и уставилась на них, вопросительно подняв брови.

Эмили, вскинув одно плечо, посмотрела на нее и тоже подняла брови в вопросе.

Женщина презрительно фыркнула.

– Некоторые все еще не научились вести себя, – сказала она достаточно громко, чтобы сестры услышали.

– Шш… – прошипела на них женщина слева.

– Вот! – возмущенно сказала худая женщина.

Речь лорда Уинтропа наконец подошла к концу, лакеи с подносами задвигались среди гостей. На подносах стояли бокалы со сладкой мадерой или легким сухим вином и лимонадом для дам.

Эмили, скорчив гримаску, взяла белое вино. Шарлотта, поколебавшись, ограничилась лимонадом. Ей нужно было сохранить светлую голову, да и само событие не располагало к удовольствиям.

– Я должна познакомиться с этой блондинкой, – решительно сказала она сестре. – Как бы это придумать?

– Я не могу думать о всяких церемониях и прочем. Я выберу иной способ, более простой, – ответила Эмили.

– Какой же?

Вместо того чтобы объяснить Шарлотте, что она имеет в виду, и дать сестре возможность отказаться, Эмили тут же продемонстрировала, как она это сделает. Извинившись, она протиснулась мимо группы мужчин, вспоминавших былые походы и беднягу Оукли Уинтропа, и направилась прямо к Торе Гаррик. В двух шагах за нею неуверенно следовала Шарлотта.

– Миссис Уотерс! – восторженно воскликнула Эмили. – Я верила, что мы обязательно снова встретимся! Правда, не при таких печальных обстоятельствах. Как вы, дорогая?

У Торы, когда она обернулась, был испуганный вид. Она с удивлением и тревогой смотрела на незнакомую ей женщину, но, увидев ее улыбающееся лицо и сияющие глаза, немного сконфузилась.

– Боюсь, вы ошиблись. Я Гаррик, а не Уотерс. Мой покойный муж Сэмюэль Гаррик был лейтенантом королевского военного флота. Вы, возможно, слышали о нем?

– О боже, простите меня, – рассыпалась в извинениях Эмили. – Какая ужасная ошибка. Видимо, мое зрение меня подвело, я близорука. Теперь, когда я вижу вас вблизи, то понимаю, что ошиблась. – Она развела руками. – Миссис Уотерс, во-первых, ниже ростом и гораздо старше… конечно, она не скажет мне спасибо за такую характеристику, поэтому, надеюсь, вы никогда не расскажете ей. Но у вас совершенно одинаковый чудесный цвет лица и прелестные волосы.

Тора покраснела от удовольствия и растерянности.