Палачи и герои

– Что такое СС? – спрашивали новобранцы.

– Так то сечевые стрельцы, – отвечали хитрые вербовщики, и такое пояснение принималось на ура.

С готовностью хлынули в «Галичину» мельниковцы, которые теряли с каждым днем влияние на территорию, уступая ее ОУН (Б), и теперь практически не обладали сколь-нибудь серьезным авторитетом у населения. Но и сторонникам бандеровцев было приказано тоже активно участвовать в призыве.

В итоге на призыв откликнулось около шестидесяти тысяч человек. Из них немцы выбрали двенадцать, одели, обули, запретили называть себя украинцами и даже заикаться о незалежной Украине. Тех, кто не прошел по конкурсу в дивизию, приняли в ряды немецкой полиции и свели в три полка при «Галичине», определив обмундирование и снабжение точно такое же, как и у СС. Только полицаев собирались использовать не в боях с РККА, а для проведения карательных акций.

18 июля 1943 года на центральной площади Львова состоялись парад отбывающих на учебу новоявленных эсэсовцев, митинг, а потом молебен.

Украинский профессор Кубийович на митинге толкнул зажигательную речь:

– Вы должны плечом к плечу с непобедимой немецкой армией раз и навсегда уничтожить жидовско-большевистскую заразу, которая ненасытно обливается кровью нашего народа.

Уже осенью 1943 года из учебного лагеря часть дивизии отправилась воевать в Польшу, Францию и Югославию. Военнослужащих дивизии немцы также стали активно привлекать к расстрелам советских военнопленных и охране лагерей смерти…

Стоял холодный ноябрь, листья пожелтели и опали, когда Дантист на своем верном «Рено» подкатил к воротам расположения центра подготовки «Хайделагерь» у городка Дембицы близ Кракова. Дорога выдалась нелегкая – от Львова почти две сотни километров через заслоны, тщательные проверки документов и угрозу получить на дороге пулю от партизан или своих. Сопровождал его лейтенант абвера.

Предстояло утрясти вопросы взаимодействия полицейских подразделений, дивизии «Галичина» и УПА в борьбе с польскими партизанами. С июля на территории Польши украинская повстанческая армия ожесточенно билась с поляками, стороны потеряли минимум по две тысячи бойцов каждая.

За воротами Дантист увидел настоящую воинскую часть с прусской муштрой. Немцы только что расстреляли за неподчинение и неприятие немецкой политики главного капеллана и еще пару человек рангом поменьше, так что дисциплина была установлена железная.

Совещание проходило в дощатом здании штаба, откуда открывался вид на приземистые деревянные строения казарм и классов. На плацу призывники читали хором текст присяги:

– Я присягаю перед богом этой святой клятвой, что в борьбе против большевизма буду беспрекословно подчиняться высшему руководителю немецких войск Адольфу Гитлеру, и хочу, как отважный солдат, посвятить свою жизнь выполнению этой клятвы…

Возглавлял совещание немецкий подполковник из абвера, смотревший на собравшихся, как на стадо свиней, от которого плохо пахнет. Также здесь было несколько авторитетных украинских командиров из дивизии и полицейских подразделений. С самого начала диалога присутствующие быстро забыли, кто такие мельниковцы, бандеровцы, – семейные дрязги решили оставить на потом. Главная задача – партизаны и поляки.

– У нас общие задачи, – сказал подполковник. – Нет евреям, нет красным, нет партизанам. Украинские военные подразделения под нашим флагом представляют собой мощный кулак и стальную решимость. УПА незаменимо в знании местности и разведке, выборе целей. Так объединим усилия.

Были достигнуты договоренности о способах обмена информацией, о связных между командованием.

– Рации. Нам нужны рации! – напоследок бросил Дантист. – У нас мало раций!

– Будут, – заверил подполковник.

Встреча оказалась плодотворной. Уже в конце 1943 года некоторые наиболее подготовленные части «Галичины» и созданные при дивизии полицейские подразделения вовсю работали на юго-востоке Польши и Галиции, а потом и в окрестностях Львова. Громили советские и польские партизанские отряды, но чаще за недостижимостью оных отыгрывались на мирных жителях. Деревенька одна, деревенька другая, в которой половина населения расстреляна, а половина угнана в Германию. Тут они согласовывали свои действия с УПА – сновали связники, уходили в эфир радиограммы. Это положительно сказывалось на эффективности карательных акций.

Звездным часом стало уничтожение в феврале 1944 года силами Четвертого полицейского полка, действующего при «Галичине», польского села Гута Пеняцка. Жителей полицаи загнали в костел, дома и жгли живьем под аккомпанемент разухабистой гармошки и крики: «Вот она, ваша Польша». Всего в той карательной акции было уничтожено около тысячи человек. Было сожжено несколько деревень поменьше. Мирное, не мирное население – кто его разберет. Это все выдумка слюнтяев. Мирное население врага – сами враги. Они выстрелят рано или поздно в спину. Поэтому – всех на ножи.

Между тем методично, из месяца в месяц на Волыни и в других областях Западной Украины УПА продолжала нещадно давить диверсионные партизанские группы рядом с железными дорогами и шоссе. И результат был налицо – на Западной Украине немцев перестала беспокоить безопасность транспортных коммуникаций.

На встрече в феврале 1944 года куратор передал Дантисту благодарность командования:

– Канарис доволен вашими действиями.

– Могу рассчитывать на Железный крест?

– На дубовый. На могилу.

– Эх, господин майор… Спасибо. Но лучше бы оружия подкинули, – заканючил Дантист.

– Будет оружие. Будет очень много оружия. И скоро.

«Ну все, – подумал Дантист. – Значит, время близится, когда красные вышибут вас отсюда. И вы надеетесь на нас… Правильно надеетесь. Больше надеяться вам не на кого. И нам больше не на кого надеяться. Связаны мы крепкой веревочкой… На которой нас и повесят».

– Вы все-таки сдаете Украину? – пристально посмотрел на куратора Дантист.

– Если они смогут ее взять! Вермахт все-таки сила, герр Ковган. Рановато сбрасывать нас со счетов. Помните об этом всегда…





Глава 26




Щелкали дни и недели. Взяты Житомир, Белая Церковь. Иван жалел, что не идет с передовыми частями Красной армии, не входит первым в города. Но у каждого своя задача. Он всего лишь винтик. И должен быть подогнан под свой зазор – выполняемые функции, чтобы обеспечивать государственной машине плавный ход.

В начале февраля 1944 года Красная армия заняла Ровно и ушла на Луцк, разворачиваясь для освобождения всей Западной Украины. Иван знал, что теперь начинается настоящая работа для НКВД.

В Ровно, бывшей столице немецкой Галиции, чекистам и войскам НКВД пришлось прилично поработать. Затем основная часть батальона передислоцировалась на новое место. А еще через день подогнали грузовики из автобатальона – роте надлежало проследовать за основными частями.


Колонна двигалась по заснеженной дороге. Везде попадались следы войны – искореженная бронетехника, воронки от снарядов. Справа и слева пролетали леса, поля и деревеньки Западной Украины. Большинство сохранились практически не поврежденными в отличие от российских деревень, где одни уголья да торчащие вверх, как памятники, печные трубы на пепелищах.

Иван переместился в кузов головной машины, доверив проводку колонны своему замполиту, старшему лейтенанту Баранову – толковому офицеру. Светило февральское солнце, и в белом новеньком полушубке было совсем не холодно.

Из полусонного состояния его вышибли звуки выстрелов. Палили где-то впереди. Иван побарабанил ладонью по крыше кабины и закричал:

– Наддай-ка!

Когда машина вылетела за поворот, он сразу понял, что происходит. Его сознание привыкло различать и фильтровать цели. Итак, два грузовика. Около них неподвижные тела красноармейцев. Еще несколько человек отстреливались в траншее рядом с дорогой. Пространство заполонили вооруженные автоматами и карабинами люди – кто в сером немецком военном обмундировании, кто в гражданских тулупах, пальто, картузах, завернутых в сапоги штанах.

На появление новых действующих лиц разношерстый сброд отреагировал мгновенно. Двое автоматчиков развернулись и рубанули длинными очередями, разворотив радиатор передовой машины. «Студебеккер» встал.

Иван выхватил из рук пулеметчика, тоже ехавшего с ним в кузове, пулемет Дегтярева и выдал несколько коротких очередей. Уже звучали короткие команды. Лейтенанты и сержанты отдавали приказы, и бойцы роты НКВД выпрыгивали из машин, занимая огневые позиции и сразу же приступая к работе.

Одни враги падали и больше не поднимались. Другие огрызались огнем, начав отступление к лесу.

Ивану казалось, что тянулось это долго. На самом деле считаные минуты. И вот шоссе очищено. На нем остались лежать тела красноармейцев и их врагов. Трех советских солдат вытащили из траншеи живыми и невредимыми. Их трясло. Они уже попрощались с жизнью, и бойцы НКВД явились к ним спасителями.

Лейтенант Баранов крикнул возбужденно:

– Организовать преследование через лес?

– Отставить! – прикрикнул Иван.

Кивнул ребятам из первого взвода – наиболее подготовленным и надежным. И двинул вместе с ним осторожно, на расстоянии по фронту друг от друга, в заснеженный лес.

Они углубились в чащу метров на триста. Следы беглецов читались на снегу.

Грохнул выстрел – ветка над головой срезана пулей. Иван обладал выработанной за годы войны способностью точно угадывать, откуда в него стреляют. Упал на землю и рубанул короткой очередью в ответ. Перекатился, еще раз выстрелил в сторону густого кустарника. Послышался дикий вопль.

Бойцы НКВД двинулись осторожно вперед. Метров через сто нашли двоих. Бугай в коричневом тулупе бился в агонии – похоже, это тот, кого снял Иван. Другой, мелкий и худой, лежал лицом в снегу и прерывисто дышал. Из его наскоро перехваченной веревкой ноги сочилась кровь. Видимо, бугай тащил на себе раненого худого, упал в снег, стал отстреливаться и пал смертью бандита – пусть и храброго. На снегу лежали пулемет и карабин.

– Кто такие? – спросил Иван по-польски, глядя на пускающего пену изо рта пацана лет восемнадцати, чье черное шерстяное пальто было перепоясано пулеметными лентами.

– Сотня батьки Сивого, – на западноукраинском выкашлял парень. – Кацапы! Вы все сдохнете на нашей земле!

Иван кинул своим бойцам:

– В машину его.

По прибытии он доложил о происшествии командиру батальона Рогозину. Тот задал несколько вопросов и, проведя ладонью по своей знаменитой лысине, заключил:

– Правильно сделал, что не полез глубоко в лес. Это их земля. Погубил бы людей. В целом действовал правильно. Объявляю благодарность.

– Служу Советскому Союзу… Это был ОУН, товарищ майор. Украинские националисты.

– Именно так. Наша главная головная боль на ближайшее будущее, – кивнул Рогозин.





Глава 27




– Нужно, чтобы жидокоммунисты не знали и дня покоя на Галичине! – вдохновенно вещал куратор на встрече на заснеженной заимке в зоне контроля немецкой жандармерии. – Ни зернышка в их закрома! Ни одного призывника! Чтобы лучшие силы их армия отрывала на тыл, на охрану пылающих транспортных коммуникаций!

– Значит, сдача Галиции – вопрос решенный, – устало произнес Дантист.

– Это называется «перегруппировка и выравнивание фронта для нанесения ответного удара». И он будет страшен. Мы по достоинству оценим помощь тех, кто помог нам в трудную минуту. В борьбе с общим врагом вы не будете испытывать недостатка в оружии. Первая задача – распределить оружие и боеприпасы, которые вам будут предоставлены с наших складов. Создать складские убежища в труднодоступных местах для вооружения новых казаков и восполнения потерь, – как на докладе гладко изрекал куратор.

На этот раз он изменил себе. Бутылка коньяка стояла на столе прямо на карте Украины, но бокал был пуст.

– Мы и в дальнейшем обеспечим ваше снабжение на захваченных русскими территориях. Для связи с немецким командованием и сообщения разведданных о передвижении советских войск вам будут переданы рации. Также останутся немецкие офицеры связи.

– Для руководства? – недобро улыбнулся Дантист.

– Руководить вами становится все труднее. Для добрых советов.

– Абвер любит давать обязательные к исполнению советы.

– Будьте реалистом. Без нашей помощи у вас нет перспектив. Еще раз говорю – мы вернемся на отбитые Советами территории. Не забывайте об этом…