Палачи и герои

– Это все технические моменты. Главное – как внедриться, – сказал Иван.

– А ты уверен, что внедряться должен именно ты? – спросил Румянцев.

– А кто? – даже обиделся Иван. – Это же моя охота.

– В сорок первом Дантист видел тебя лично. Ты его почти взял.

– Не узнает. Виделись мельком. У него неважная память на лица. Да и изменился я сильно внешне. Меня и родная мама не узнает.

– Сырая операция. Сырая, – покачал головой Румянцев.

– Но другого подхода к Дантисту у нас нет.

Когда план был утвержден, Иван каждый день стал заглядывать к «консультанту» – сидевшему в камере Остапу Михайленко, бойцу вспомогательного полицейского полка, который вместе с эсэсовцами охранял ту самую колонну с архивом. Ее действительно накрыло артиллерией. А потом выскочила на дорогу рота советских легких танков и довершила разгром. Остап – единственный оставшийся в живых. Архив частично сгорел, часть его попала в руки НКВД, заставляя оперативников горестно вздыхать о том, сколько же сгорело ценной документации.

Остап напрягал свою память, пытаясь вытащить из нее хоть что-то еще, что продлит его существование. И Иван выведывал у него самые мелкие детали поганой полицейской жизни, имена сослуживцев, командиров, описание расположения частей, проводимых карательных акций. Ведь ему предстояло на время стать этим палачом. Они даже внешне были похожи – высокие, жилистые, сильные, с короткой стрижкой, темными волосами. И без особых примет… Конечно, длительной и тщательной проверки легенда Ивана не выдержит. Но длительных проверок не будет. Будет единственный бросок. А там – как удача повернется.

Между тем план операции реализовывался. Устроили красивый побег человеку Дантиста Джуге, перед этим кинув ему дезинформацию об обозе. Судя по тому, что в районе усилилась активность разведывательных групп бандеровцев, Джуга вышел на своего командира, и тот наживку заглотил.

– Может, не стоит использовать тебя, – сказал Иван перед началом операции Адвокату. – Твои шансы выжить совсем невелики.

– Ты не убедишь их, – покачал головой Адвокат. – Они тебе не поверят. А мне поверят. Они мне всегда верили.

И вот час настал. Лесник отправился к связнику, который имел выход на людей Дантиста, и изложил легенду по поводу раненого приблудыша и бродячего полицая.

А Адвокат валялся, изнывая от боли и температуры в доме лесничего. Добрые врачи из НКВД накачали его какой-то дрянью, сделали надрез, от чего нога распухла так, что на нее было страшно смотреть, бил жар и душил сухой кашель. Врачи заверяли, что для здоровья это не опасно и больной будет как новенький. Но тому казалось, что умрет он не от удавки Безпеки, а от этих безжалостных коновалов.

Все прошло по плану. И однажды в лесничестве появился Орел, которого Дантист хорошо знал по прошлым делам, с тройкой сопровождающих. Среди них была женщина – некрасивая, худая, лет сорока, с всколоченными волосами.

Она злыми глазами посмотрела на Адвоката, из-за которого ей пришлось отмахать столько километров по лесу. Похоже, это штатный медик отряда. Простучала она больному легкие со знанием дела, даже стетоскоп использовала и подытожила:

– Судя по всему, двусторонняя пневмония. И еще поврежденная нога. Сам не дойдет. И не донесем – сдохнет по дороге.

Говорила совершенно не стесняясь больного – как о бесчувственной колоде. Потом извлекла из брезентовой медицинской сумки лекарства. Дала Леснику с подробными инструкциями.

– Может, и выживет. Но скорее нет. Так что не волнуйтесь, – махнула она рукой и вышла из избы.

– Выживешь. Попьешь лекарства, станет полегче, и мы тебя заберем, – фальшиво успокаивал Адвоката Орел. – И лекарства достанем сильные. Сейчас новые появились. Пенициллин называется. Мы их найдем… А что там насчет какого-то полицая дед говорил?

– Прибился к нему один. Дед душа добрая, приютил. Остапом зовут. Он вез архив гестапо.

– И что?

– И он знает, где он. Я весточку послал Дантисту не только, чтобы мне сдохнуть не дали. Я хотел пользу принести.

– Эх, соратник. Ты просто отлежаться здесь хотел до лучших времен. А как приперло…

– Что хотел – это не важно. Важно, что мы можем сделать. Дантисту архив пригодится.

– И где этот твой архив?

– У Остапа спроси. Человек он тяжелый, подозрительный. Но ему в лесах одному сидеть муторно. Хочет продать подороже доставшиеся ему бумажки.

– Где его найти?

– По заимкам шатается. Можно встречу устроить… Думаю, многого он просить не будет. Но вы ему дайте все. Я его знаю. Даже коли возьмете в плен и будете огнем пытать, он ничего не скажет. Упрямый осел. Хотя в полицейских батальонах таких немало было…

Через день Орел встретился с беглым полицаем – как и договаривались, с глазу на глаз.

– Ты, что ли, этот? – процедил Орел, глядя на вышедшего из леса человека.

– А за «этого» можно и в морду схлопотать. Перед тобой Остап Михайленко из отдельного полицейского батальона!

– Мы с немцами воевали, а ты им прислуживал, – не сдержался Орел.

– Им все прислуживали. Даже те, кто воевал с ними. А теперь, кроме немца, кто друзья у нас остались? То-то… Вот что. Отдам я вам бумажки. Целый грузовик их у меня – я его из-под обстрела увел. Но у меня условия.

– Какие?

– Передай своим. Мне к силе примкнуть надо. Человек я умелый, в деле проверенный. Жидов с коммуняками немало порешил и дальше этим готов заниматься. Но только не солдатом. Мне бы сотню. Рой.

– Ну, ты замахнулся.


– Хотя бы десятку. И вы увидите, что такое настоящая полицейская школа.

– Передам.

– Тогда через деда меня кликни… И да, поиздержался я. У жидов мы немало добра прихватили, но сгорело все вместе с пожитками. Так что золотишка принеси. Немного, горсточку. Но не жидитесь только. Иначе я развернуться и уйти могу. Или комиссарам бумажки продам. У них-то есть чем заплатить. Они сейчас с ушей ваших баб серьги с мясом выдирают! Ха!

– Ладно, – буркнул Орел. – Сговоримся…





Глава 49




Конечно, надо было пообщаться с Адвокатом лично и выяснить многие вопросы. Но от этого пришлось отказаться.

Если первоначально Дантист и считал, что могут иметь место чекистские игры, то посланная к бывшему помощнику врач Лиза разубедила его. Этой садистке можно верить. Она сказала, что состояние у раненого неважное. Не сегодня завтра начнется гангрена. И похоже, уже есть воспаление легких. Так что не жилец он. Ну и бог с ним. Хотел в лесу жить припеваючи, пока его народ воюет. А как что случилось – сразу к своим: «На руках понесите, пилюлями накормите». Пусть подыхает в мучениях. Заслужил. Чего ему там Орел пообещал? Пенициллин! Шутка такая смешная вышла.

А вот с этим полицейским Остапом дело интереснее. В него Дантист сразу поверил. Такие упертые селюки – главная массовая основа ОУН. И Орел аккуратненько прощупал его по деталям – с кем служил, в каких акциях участвовал. Парень на самом деле из отдельного немецкого полицейского батальона, от которого не осталось почти никого. Как и от украинской дивизии СС «Галичина», при которой батальон был создан, – еще летом она полегла почти в полном составе под Бродами, на организованный напор русских ответив отчаянной трусостью и неподготовленностью. Эх, хоть бы один перебежчик с полицейской роты был под рукой – тогда можно было бы показать ему этого полицая, убедиться, что это Остап Михайленко, а не внедренный чекист. Но из роты, похоже, он последний.

– Каков прощелыга! – бушевал Орел, раскачиваясь на лавке. – Подавай ему сотню под командование! И еще мешок золота! Может, его к нам в сруб и нутро ножиком поскрести? Все скажет.

Орел был знатоком своего дела. Лично только из числа бойцов УПА, проявивших трусость и предательство, удушил, повесил, расстрелял, отсек голову более чем двум сотням. Но мыслить здраво – это не его призвание. Слишком он кровушку любит. Беззаветно так.

– Сотник? – Дантист пристально посмотрел на помощника. – Ты же говорил, он на десятника согласится.

– Ну, согласится.

– Так нам командиры хорошие нужны. Пусть.

– А золото?

– Золото? – Дантист встал. Полез в угол бревенчатого схрона, где сложены оружейные ящики. Вытянул ящик, запертый на навесной замок. Открыл его ключом из связки, которую выудил из кармана. Запустил руку внутрь. Извлек горсть драгоценностей. Бросил на стол. Кольца, серьги, ожерелья – золото и камни тускло светились в лучах масляной лампы.

– Этого добра не жалко, – усмехнулся Дантист. – Мало, что ли, мы его у поляков и жидов взяли. Отдай ему.

Видя, как жадно загорелись глаза помощника, добавил:

– Потом проверю, все ли отдал. И не дай боже… Ну ты все понимаешь.

Глаза Орла потухли. Он прекрасно знал, что Дантист слов на ветер не бросает.

– А как в лапы наши этот Остап попадет – мы ему проверочку с пристрастием устроим, – заключил Дантист. – Не для членовредительства, а чтобы убедиться.

Орел просветлел лицом. Проверка – это значит, что Остапа обвинят в том, что он агент НКВД. Поколотят. Прижгут железом. Поведут на расстрел. Еще чего нехорошее могут сделать. Главное, чтобы он был убежден, что ему конец. Если не честен, так покается в грехах, надеясь на прощение, – тут его и похоронят. А если молчать будет до конца, так скорее всего чист и правдив. Тогда с ним пойдут на дело. А иначе никак!

Остап при очередной встрече в брошенной жителями деревне, где еще два года назад побывал полицейский карательный отряд, взял у Орла золото. Презрительно процедил, что могли бы и пощедрее отблагодарить.

– Это часть, – сказал Орел. – Получишь столько же по окончании. А теперь, может, пойдем к нам в гости. Командиры с тобой говорить хотят.

– Э нет. Пока золотишко не припрячу, вы меня не увидите. Мало ли, а вдруг после дельца за него вы меня стрельните. Я вашу натуру кулацкую знаю, – улыбнулся полицейский широко.

Разошлись все так же – без взаимного доверия и добрых чувств. И Орел был сам не свой из-за того, что какой-то хитрован забрал столько золота – и еще авансом!

Изъятие архива было запланировано на следующее утро. Договорились с полицаем встретиться на делянке в лесу, для чего Дантист выделил восьмерых бойцов. Указание было взять Остапа в кольцо и препроводить в схрон для душевного разговора. А потом, если все будет нормально, идти за архивом.

Еще пара десятков испытанных казаков должны были обеспечить безопасность изъятия архива и его сохранность. С группой Орла, которая приведет Остапа, они встретятся в Озерной Лощине.

Главный вопрос у Дантиста – идти самому или нет? Может, все же это комбинация НКВД, чтобы заманить его? В такое он верил все меньше. Слишком для них мудрено и опасно. Да и Адвокат реально погибает от заражения крови и легочной болезни – как бы его уговорили пойти на такое? Похоже, все правда, и архив полицай действительно сдаст.

Дантист решился. Он должен быть на месте. Сам возьмет бумаги, чтоб не копались в них кто ни попадя. И внимательно изучит, прежде чем передать куратору.

Офицер связи Шнайдер уже намекал о желании поучаствовать в мероприятиях, если будет конкретная информация. Но Дантист отговаривался тем, что ничего конкретного пока нет. Вот получит архив, скопирует оттуда все, что может понадобиться, а уж потом будет переправлять его в Берлин. Немцы обещали для этого дела прислать отдельный самолет.

А может, сесть в этот самолет – и тоже до Берлина? Нет, там он куратору не нужен. А ненужные вещи немцы выбрасывают на помойку, предварительно тщательно измельчив.

Все, решено! Он идет за архивом сам. В последнее время он что-то стал слишком боязлив. Надо снова привыкать рисковать…