Память

Наконец доктор Рубан привел леди Элис. По просьбе Майлза он по дороге коротко ввел ее в курс дела. Майлз понял это, увидев огорченное и обеспокоенное выражение ее лица.

– Привет, Саймон, – мелодичным альтом поздоровалась она.

– Леди Элис! – На лице Иллиана отобразилась целая гамма чувств, будто он что-то судорожно пытался вспомнить. – Я сожалею о гибели лорда Форпатрила, – наконец произнес он. – Если бы я только знал, что вы в городе. Я пытался вывести адмирала Канзиана. Если бы я только знал. Вы сохранили ребенка?

Извинения и соболезнования по поводу убийства ее мужа, происшедшего тридцать лет назад. Канзиан умер от старости пять лет назад. Элис со скрытой мукой глянула на Майлза.

– Да, Саймон, все в порядке, – ответила она. – Лейтенант Куделка провел нас через позиции Фордариана. Теперь все хорошо.

Майлз кивнул и повторил привычный речитатив, специально для леди Элис. Она внимательно выслушала, наблюдая за сменой эмоций на лице Иллиана. Но с ее приходом солдатский жаргон испарился из речи Иллиана как по мановению волшебной палочки. Майлз соскользнул со стула и предложил присесть леди Элис. Она решительно села и взяла Иллиана за руку.

Моргнув, Иллиан уставился на нее.

– Леди Элис! – Черты его лица смягчились. – Что вы тут делаете?

Майлз отошел к двери, где стоял, наблюдая за происходящим, доктор Рубан.

– Это интересно, – заметил Рубан, глядя на приборную панель. – У него немного упало давление.

– Да, и я… не удивлен. Давайте выйдем в коридор и поговорим. И я хочу перемолвиться словечком с Авакли.



Майлз, Рубан и Авакли сидели в ординаторской и пили кофе. Майлз сообразил, что за окном уже глухая ночь. Похоже, он, как и Иллиан, несколько утратил чувство времени.

– Итак, вы уверяете меня, что возможности для проведения операции здесь у вас имеются, – продолжил разговор Майлз. – Тогда расскажите побольше о хирурге.

– Это мой второй старший хирург, который занимается вживлением имплантатов прыжковым пилотам, – пояснил Авакли.

– А почему не первый старший хирург?

– Тот тоже хорош, но этот моложе и обучался по более современной методике. Я считаю, что в данной ситуации более предпочтительны современные методы, чем долгий опыт.

– Вы ему доверяете?

– Позвольте мне выразиться таким образом, – начал Авакли. – Если вы за последние пять лет летали на имперском курьерском корабле, то вы уже вверяли ему свою собственную жизнь, точно так же, как и тем инженерам, который налаживали на этом корабле двигатели Неклина. И имплантат личному пилоту императора тоже вживлял он.

– Отлично. Я принимаю ваш выбор. Как скоро он будет здесь и как скоро приступит к делу?

– Мы можем вызвать его сегодня ночью из провинции Фордариана, но будет лучше, если он спокойно переночует дома. Затем я дам ему еще день на изучение задачи и планирование операции. А дальше – на его усмотрение. Вероятнее всего, операция пройдет послезавтра.

– Понял. Быть по сему. – Ускорить события Майлз не мог. Таким образом, у команды доктора Авакли имеется еще два дня, чтобы разобраться с их частью задачи. – Сообщите мне, если узнаете что-то новенькое, что не повлечет для Иллиана новых… осложнений. Да, и у меня есть предложение! После операции команда доктора Авакли станет патологоанатомами чипа. Я хочу, чтобы этой чертовой штуковине сделали вскрытие, даже если она никуда не годится. В чем причина поломки? Это хочет знать и Служба безопасности, и я. И я подумал, что есть человек, которого надо ввести в команду. Человек, который может поделиться с вами интересным галактическим опытом. Он заведует лабораторией в Императорском научно-исследовательском институте биотехнологий недалеко от Форбарр-Султана. Зовут его Воэн Уэдделл. – Ранее известный как доктор Хью Канабе с Архипелага Джексона. Во время одной из ранних операций дендарийцев был тайно вывезен с Архипелага Джексона на Барраяр, где ему сделали пластическую операцию и дали новое имя. Вывезен вместе с рядом самых секретных во всей галактике биоинженерных разработок. Сержант Таура – результат одного из его ранних и самых амбициозных проектов. – Он молекулярный биолог по образованию и роду деятельности, но некоторые его эксперименты касались… совершенно потрясающих вещей. В некотором роде козырная карта и – хм – примадонна по поведению, но я полагаю, что в любом случае некоторые его идеи вас заинтересуют.

– Да, милорд, – Авакли сделал себе пометку. Пожелание Имперского Аудитора равносильно императорскому указу, еще раз убедился Майлз. Ему действительно нужно следить за своими словами.

Похоже, на сегодня все. Ему страстно хотелось вернуться в резиденцию Форкосиганов и рухнуть спать.

Но вместо этого Майлз проспал часа четыре в одной из палат и сменил на ночном дежурстве леди Элис Форпатрил. Лейтенант Форберг, заступив на службу, с удовольствием оставил им место у изголовья Иллиана и занял пост у входной двери. Иллиан спал урывками, каждые двадцать минут просыпаясь и впадая в очередную волну паники и растерянности. Похоже, оставшиеся до операции два дня окажутся очень долгими.





Глава 18




Два дня превратились в три, которые тянулись бесконечно. Последние сутки Иллиан был настолько плох, что даже не в состоянии был молить о смерти или выразить свой ужас перед предстоящей операцией. Для Майлза это стало своего рода передышкой. Участившиеся приступы не оставляли времени для разговора: Иллиан ничего не слышал, и только искажавшие лицо гримасы отражали царивший в его голове хаос.

Даже Элис не выдержала. Периоды отдыха у нее становились все длиннее, а время пребывания у Иллиана – все короче. Майлз держался стойко, сам толком не понимая, зачем он это делает. Вспомнит ли Иллиан что-нибудь из происходящего сейчас? «И смогу ли я забыть?»

Иллиан больше не пытался сопротивляться, но движения его стали резкими и непредсказуемыми. Было принято решение не пытаться держать его в сознании во время операции. С проверкой функционирования высшей нервной деятельности придется подождать, пока он очнется. Майлз испытал глубокое облегчение, когда наконец явились медтехники, ввели Иллиану успокоительное и начали готовить к операции. Иллиан затих.

Как доверенный наблюдатель Грегора Майлз проследовал в операционную, расположенную возле лабораторий чуть дальше по коридору. Никто и не подумал предложить ему подождать в другом месте. «Где находится Имперский Аудитор? Где ему заблагорассудится». Техник помог ему натянуть стерильный халат и принес удобный стул, усевшись на который Майлз имел отличную возможность следить за мониторами, фиксировавшими каждый момент операции, все, что происходило внутри черепа Иллиана и снаружи. И еще он мог видеть из-за плеча хирурга макушку Иллиана. Майлз решил, что, пожалуй, лучше следить за мониторами.

Техник выбрил треугольник на голове Иллиана – в чем, по мнению Майлза, не было особой необходимости ввиду почти полного отсутствия волос. Майлз считал, что давно уже привык к виду крови, но его желудок свернулся в комок, когда хирург умело отделил скальп и часть черепа и обнажил мозг. Дырочка оказалась совсем маленькой, почти что точка. Затем поставили микрозажимы, и хирург склонился над головой Иллиана. Майлз переключил свое внимание на мониторы.

Остальное заняло менее пятнадцати минут. Хирург лазером перерезал тоненькие артерии, питающие чип кровью и обеспечивающие жизнедеятельность его органической части, и быстро вскрыл слой покрывавших чип нейросоединений, которые были тоньше паутины. Самый тонкий щуп извлек чип из матрицы. Хирург бросил чип на поднос, который предусмотрительно держал озабоченный доктор Авакли.

Авакли с помощниками немедленно устремились к двери, спеша доставить умерший чип в лабораторию. На мгновение задержавшись, Авакли оглянулся на Майлза, будто ожидая, что он последует за ними.

– Вы идете, милорд?


– Нет. Увидимся позже. Идите, адмирал.

Майлз не очень-то понимал то, что видит на мониторах, но по крайней мере мог следить за лицом доктора Рубана, наблюдавшего за физическим состоянием Иллиана. Рубан был сосредоточен, но не напряжен. Значит, ничего страшного не происходит.

Хирург положил отделенный кусок черепа на место, приклеил особым клеем и закрыл лоскутом кожи. На голове Иллиана остался лишь тоненький красный шов. Кошка Царапка и то оставляла более заметные следы.

Врач выпрямился и потянулся.

– Все. Теперь он ваш, доктор Рубан.

– Это оказалось… проще, чем я думал, – прокомментировал Майлз.

– На несколько порядков проще, чем вживление, – согласился хирург. – Я пережил несколько ужасных мгновений, когда впервые увидел видеокарту этой штуки. Тогда я подумал, что мне придется отсоединять все эти нейросоединения по одному с другого конца, от мозга, но потом сообразил, что их можно просто оставить in situ.

– А не будет никаких побочных последствий от того, что они остались внутри?

– Нет. Они просто будут там лежать, инертные и безвредные. Как любой обрезанный провод. Ничего по ним не идет.

Анестезиолог спросил у Рубана и хирурга:

– Вы готовы к тому, чтобы я вывел его из наркоза?

Рубан глубоко вздохнул.

– Да. Будите его. Посмотрим, что мы натворили.

Раздалось шипение газа. Анестезиолог проследил за убыстряющимся дыханием Иллиана, затем по кивку хирурга извлек трубки у него изо рта и освободил голову из фиксаторов. Щеки Иллиана начали постепенно розоветь, утрачивая смертельную бледность.

Карие глаза распахнулись. Иллиан моргнул и посмотрел на присутствующих. Облизнув пересохшие губы, он прохрипел:

– Майлз? Где я, черт побери? И что ты тут делаешь?

У Майлза на мгновение сердце ухнуло в яму, ему почудилось, что сейчас начнется та же песня, что последние четыре дня. Но взгляд Иллиана, хоть и немного мутный, не отрывался от его лица.

Майлз растолкал врачей, охотно уступивших ему дорогу, и подошел к Иллиану.

– Саймон, ты в операционной клиники Службы безопасности. Твой чип эйдетической памяти сломался, починить его нельзя. Мы только что его извлекли.

– О! – нахмурился Иллиан.

– Какое ваше последнее воспоминание, сэр? – спросил Рубан, внимательно глядя на пациента.

– Воспоминание?.. – Иллиан скривился. Он поднял правую руку, коснулся головы и бессильно уронил. – Я… Это как сон… – Он помолчал и добавил: – Кошмарный сон.

Майлз подумал, что это прекрасная демонстрация здравого рассуждения и восприятия, хотя Рубан и нахмурился.

– Кто принял… это решение? – поинтересовался Иллиан, указав на голову.

– Я, – признался Майлз. – Точнее, я посоветовал Грегору, а он согласился.

– Ну конечно. Грегор сделал тебя тут главным?

– Да. – Майлз внутренне запаниковал.

– Хорошо, – вздохнул Иллиан. Майлз перевел дыхание. Взгляд Иллиана стал более пристальным. – А Служба безопасности? Что происходит? Сколько?..

– В настоящий момент за твоим коммом сидит генерал Гарош.

– Лукас? Это хорошо.

– У него все под контролем. Никаких крупных проблем, кроме как с тобой. Можешь отдыхать.

– Должен признаться, – пробормотал Иллиан, – я устал.

Он выглядел совершенно измученным.

– Ничего удивительного, – ответил Майлз. – Это длится вот уже три недели.

– Да? – Голос Иллиана начал затихать. Он снова сделал странный жест, проведя рукой по лицу, будто пытаясь что-то припомнить. Ладонь судорожно сжалась и разжалась. Казалось, ему требуется приложить усилие, чтобы опустить руку на стол.

Тут вступил в свои права невропатолог и провел первичное тестирование. У Иллиана оказались незначительные мышечные спазмы. Саймон с некоторым недоумением посмотрел на свои сбитые костяшки пальцев, но ничего не спросил, как и не поинтересовался происхождением рубцов на запястьях. Его повезли в палату, Майлз потащился следом.

Когда Иллиана уложили в постель, Рубан, выйдя в коридор, объяснил Майлзу: