Пасть. Трилогия

Когда начинаем, Танцор?

Как ни крути, но сей факт вполне вписался в бредовую версию Марина. Деньги никто не забрал, канули в фирме-однодневке. Всё логично зачем наличные перешедшему на подножный корм оборотню?

Но стоит поискать и другие объяснения.

Рассмотрим: кто выиграл от всей истории материально? Понятно, не Катя. Почти все капиталы были в деле, а от мужа она получала больше, чем от осиротевшего «Ориона». Значит

Значит, сотрудники Колыванова. Коммерческий директор. Менеджеры Вольготная жизнь у них началась после исчезновения Колыванова. Вольготная и богатая Деньги, как и всё в природе, бесследно не исчезают лишь перетекают в другое место

Подросли, похоже, у волчат зубки

Или не подросли? Воспользовались-таки щипцами-челюстями, имитирующими укус хищника? А за вполне разумную сумму Колыванова можно было и не убивать упечь в дурдом по подложным документам. Ширять ежедневно «дурью» и не вспомнит, кто такой и как зовут. Схема сложнее, но не убийство, статья другая

Хотя и без того два трупа. Но от убитых Саши и Горянина ниточку к менеджерам «Ориона» протянуть куда сложнее Громоздко, конечно, и надуманно Но не больше, чем рыскающий по полям и лесам оборотень

Ладно, так или иначе, пора разобраться с этими любителями чужих кусков пирога.

Знающие люди говорят, что в любой глыбе горного хрусталя есть точка, в которой пересекаются все линии напряжения, проходящие через гигантский кристалл. И если найти такую точку и легонько по ней стукнуть кажущаяся несокрушимой глыбища взорвётся ливнем рассыпающихся осколков.

В «Орионе» такой точкой был, без сомнения, Серёжа Метцель, ходячая неуверенность менеджер, сидевший на самом бесперспективном и незначительном направлении. Времени для вдумчивой разработки не было, и Граев решил применить простой и эффективный приём под названием «экстренное потрошение». В достаточно мягком, впрочем, варианте.

Подойдя на улице к возвращавшемуся с работы Метцелю, он безапелляционно взял того за рукав и повлёк в находящееся неподалёку кафе «Трюм». Несмотря на вечерний час, здесь было пустынно высокие цены на спиртное отпугивали любителей вечернего общения за стаканом дешёвого алкоголя.

«Трюм» был разделён на какое-то подобие отсеков дощатыми стенками, имитирующими морёное дерево. Граев молча уселся в самом дальнем и, ожидая, пока официантка принесёт два заказанных стакана с пивом, тяжело смотрел на Серёжу крайне неприязненным взглядом. Метцель, малокровное дитя Интернета, нервничал, ёрзал по деревянному сиденью. Когда его напряжение достигло высшей точки, Граев внезапно рявкнул:

Колись, сука!

А-а-а э-э-э Ничего более членораздельного сжавшийся Серёжа не смог из себя выдавить.

Колись, говорю! Всё, кончились ваши игры. Я только что из ОБЭПа. Знаешь, что это такое? Молодец, начитанный Пойдёшь на нары будешь романы зекам рассказывать. Длинные. Как Шахерезада в гареме. Но у неё один муж был, а у тебя будет вся камера.

Онемевший менеджер производил головой странные манипуляции и кивал, и мотал ею одновременно. Граев расценил это как нежелание менять гетеросексуальную жизнь с молодой женой на роль камерного петуха. И как готовность к диалогу.

У тебя есть два варианта дальнейшей жизни: или ты изливаешь всё досуха, до донышка, или

Граев стиснул в громадной левой ладони жалобно хрустнувший стакан брезгливо стряхнул с руки осколки и хищно, постаравшись сделать самое зверское лицо, слизнул выступившую из пореза ярко-алую каплю крови. Потрясённый Серёжа смотрел на него взглядом кролика, над клеткой которого склонился хозяин, выбирающий жертву для воскресного супа. Быстро клиент созрел, брезгливо подумал Граев, доставая диктофон.

Я не-е-е К Метцелю вернулось подобие голоса.

Знаешь, знаешь. Всё излагай и про себя, и про других. Нельзя сидеть в одной комнате, друг против друга, и ничего не видеть и не слышать Теперь голос Граева звучал гораздо мягче.

Подошедшая на звук разбитого стакана официантка уже разинула было рот для чего-то немелодичного, но, увидев протягиваемую ей пятидолларовую купюру, поперхнулась, пропела: «К счастью, к счастью » и радостно удалилась за тряпкой, готовая позволить Граеву переколотить на таких условиях все наличествующие в «Трюме» запасы посуды.

Взгляд Серёжи за время этой короткой паузы обрёл некую осмысленность. Теперь надо показать ему пряник и потрошить быстро, не оставляя времени на сочинение сколько-нибудь правдоподобной лжи.

Если изложишь всё и до конца останешся на работе в «Орионе». И деньги, что в норку свою натаскал, тебе оставят не мог ты по мелкости своей украсть много. Но советую напрячь память. Не дай бог ты о чём-то позабудешь, а другие вспомнят Излагай.

И Граев включил диктофон.

Через час исповедь закончилась. Насчёт Серёжи Граев оказался прав фантазии его хватало лишь на мелкие и бездарные по исполнению присвоения хозяйских денег. С другими всё обстояло гораздо серьёзнее

Но самое главное, как понял сейчас Граев, назревавший в фирме дворцовый переворот был невозможен без прикрытия. Прикрытия со стороны людей, призванных оберегать фирму от всякого рода внешних неурядиц. Или по меньшей мере без их молчаливого согласия.

Ну ладно, сказал Граев. Знаешь ты мало, но что я тебе обещал выполню. Только придётся отработать. Изобразить кое-что на публику. С утра на работу не выходи, встречаемся здесь же, в половине одиннадцатого. Тогда и скажу, что надо сделать. И ещё: придёшь домой возьми телефон и выключи из розетки. Потому что если тебе придёт в голову кому-нибудь позвонить, это будет самая неудачная идея в твоей жизни

Ну что вы, господин Граев. Теперь не старое время, когда бритоголовые качки выбивали деньги из кооператоров, стращая их утюгами и паяльниками. Те отморозки повымирали, как мамонты. Сейчас даже нет нужды людям навязываться каждый бизнесмен понимает, что жизненно необходимо иметь дело с нами. Иначе любой недобросовестный поставщик или покупатель обречёт вас на многолетние баталии в арбитражах с самыми минимальными шансами вернуть деньги.

Говоривший Граеву эти слова человек отнюдь не был похож на бритоголового качка с торчащим из кармана спортивных штанов утюгом или паяльником. Невысокий, сухонький, довольно пожилых лет, официально он числился директором спортивно-оздоровительного комплекса. Неофициально же решал возникавшие у Колыванова и других предпринимателей проблемы самого разного плана. За определённую долю в прибылях, разумеется.

И что нам было делать, когда сюда пришли эти два молодых человека? Позицию свою они изложили вполне внятно и логично: во главе фирмы встала некомпетентная дамочка, прибыль и, соответственно, наша доля падают; а взяв дело в свои руки, они обязуются выправить положение. Мы не обещали им ни поддержки, ни содействия. Но сказали, что если они станут во главе вполне легально, без глупой уголовщины нам препятствовать и выставлять претензии не имеет смысла, будем работать, как и прежде. В конце концов, это внутренняя проблема «Ориона». А мы подряжались решать внешние.

Граев подумал, что ещё неделя-другая и всё бы так и получилось. Выкупили бы у Кати фирму на украденные у неё же деньги. И сказал:

Хорошо. Претензий нету. Но я думаю, что за ежемесячно переводимые взносы одну услугу вы нам оказать можете.

Какую? слегка насторожился собеседник.

Предоставьте в моё распоряжение троих мордоворотов. На один день. Таких, чтобы при одном взгляде на них хотелось расстаться с деньгами. Делать им ничего не придётся лишь создавать нужную декорацию. И ещё: есть у вас ко всему привычный нотариус?

Понимаю, понимаю дружелюбно улыбнулся директор. У нас самые разные люди работают. Подберём поколоритнее. Хотя, господин Граев, у вас внешность тоже вполне внушительная. Когда вы пришли, я почему-то подумал, что вместе с вами пришли и неприятности. Рад, что ошибся.

Знаешь, кого и что ты мне напоминаешь? задумчиво спросила Саша.

Они сидели дома за поздним ужином. Готовила Саша изумительно, и Граев с опаской думал, что скоро наберёт несколько лишних килограммов. Уже неделю Саша жила у него, переехав с вещами. Вещей, впрочем, было немного туго набитая сумка.


Граев задумался над её вопросом. Вообще-то он считал, что напоминает своих родителей. Но отвечать не стал, ожидая продолжения.

Представь себе равнину огромную, плоскую, покрытую кое-где бесплодными скалами. Равнину, где ничего не растёт, ничего не летает и не бегает. А посередине равнины замок. Высокий, мрачный, из чёрного камня Подъёмные мосты подняты, бомбарды заряжены, над котлами со смолой поднимаются дымки А внутри замка, в углу огромной залы, человек. Маленький. Напуганный. Одинокий. Ему плохо, ему тоскливо. Ему страшно.

Романтично. Стихи писать не пробовала? Так что я тебе напоминаю: равнину? замок? человечка?

Всё вместе, Паша Ты устал быть несгибаемым суперменом, крушащим всё и вся на своём пути Граевым. Устал но никем другим быть не хочешь. И не можешь. А тебе пришлось туго у тебя осталась одна рука; но всё твоё суперменство в твоих кулаках. И потому тебе тоскливо и одиноко. И только поэтому ты со мной

Граев мог возразить многое. Сказать, что и кулак, и пистолет служат лишь продолжением и крайним воплощением мысли, что побеждает не тот, кто других перестреляет, а тот, кто передумает Но не сказал. Не любил беспредметных споров.

А она продолжала:

У тебя были дети?

Он молча покачал головой.

А ты хотел бы иметь детей?

Когда-то он мечтал о детях. Почти уверовав, что виной всему его или жены бесплодие, Граев случайно узнал о её трёх абортах за годы брака. Промолчал, не сказал ни слова, но когда жена уходила ни остановить, ни вернуть не пытался.

Но вспомнил он другое: искажённое ужасом, странно уцелевшее на растерзанном теле лицо Саши (другого Саши, мальчика Саши); чумазых и голодных детей на улицах Грозного детей, которые, выжив, через несколько лет начнут закладывать фугасы на дорогах и бомбы на вокзалах; и снайпера, первого пойманного при нём снайпера мальчишка, лет пятнадцать-шестнадцать, тонкая полоска пушка на верхней губе, самое время первый раз влюбиться и писать неуклюжие стихи, но война, и дедовская винтовка с новенькой оптикой, и бойцы глотают слёзы за убитого командира, и тело корчится на груде пылающих покрышек

Бога нет, если гибнут дети

Граев вспомнил всё и с трудом разлепил губы:

Не знаю

Саша увидела по его лицу, что про это не стоит; спросила о другом:

А когда ты последний раз был в театре, Паша? Когда в последний раз встречал рассвет в лесу, на реке, в горах?

Рассвет в горах Граев встречал пять лет назад и это был очень нехороший рассвет. А в лес или на реку хотел выбраться но всё не получалось. Он промолчал, а Саша продолжила:

Когда ты прочитал последнюю книгу, Паша? Ты приходишь с работы и часами смотришь в стену ты весь там, затем словно спохватываешься, натягиваешь улыбку, как перчатку на руку тесную, неудобную перчатку, и тащишь меня в койку. Ладно хоть это у тебя здорово получается

Граев слегка обиделся. И сказал с оттенком затаённой гордости:

Зато я умею танцевать. Хорошо умею, Саша.

Она посмотрела на него с недоумением. Огромная фигура Граева порой была обманчиво-медлительна, порой двигалась неуловимо быстро, перетекала, словно капелька ртути которую не остановить, не схватить пальцами, но мысль о танцах при взгляде на неё приходила в последнюю очередь.

Это называется танец под пулями. Противник стреляет в тебя и не может по, хотя ты не прячешься и расстояние всё меньше и меньше Многие думают, что это вроде качания маятника, лишь чуть сложнее. Ерунда. Маятник упражнение, набор заученных движений. Их рваную амплитуду можно угадать и расшифровать и пристрелить качающего. А танец это искусство, это импровизация, в которой ты сам не знаешь, что сделаешь в следующую секунду. Правда, зрители не аплодируют. Зрители, если станцевал хорошо, лежат и умирают

Саша, которой такой вид искусства никак не понравился, молча встала и начала собирать посуду в раковину. Спина напряжена обиделась? Граев тоже встал из-за стола, посмотрел на часы и сказал:

Мне надо уйти. Срочно. Дело часа на три-четыре. Может, на пять.

Она обернулась, посмотрела тревожно:

Это опасно?

Нет. Посидеть в пустом офисе, полистать документы Граев задумался, представив ночной офис «Ориона» таинственный, молчаливый, загадочный, каким бывает ночью любое место, наполненное днём людьми и звуками. Вспомнил (что греха таить!) огромный кожаный диван в приёмной Кати. Подумал, что в отличие от Славы дел у него там мало, и достаточно неожиданно для себя самого предложил:

Поехали с нами?

Она задорно тряхнула волосами:

А что? И поеду!

Граев смущённо удивился сам себе до сих пор его женщины и его работа существовали раздельно. И сказал, маскируя смущение:

Заодно познакомлю со Славой Астаховым. Отличный парень. И пока не женат. Есть все шансы.

Она, в четвёртый раз за время их знакомства, попыталась выдать ему пощёчину (теперь исключительно в шутку). Как и обычно, ладонь прорезала лишь пустоту

Глава X

Если Воронин и удивился намеченной акции ничем этого не проявил. Граев, пока Астахов растолковывал Кате механику закулисной жизни фирмы, зашёл в его кабинетик, посмотрев с лёгким любопытством: знал или нет? В принципе особого значения это не имело. В заговоре Дима не участвовал, комплот сложился задолго до его появления в «Орионе», а если что и пронюхал по долгу службы, то явно занял выжидательную позицию.

Ну что, Дима? Особист спит, а служба идёт? Граев изрядно недоспал и говорил с каким-то понурым сарказмом.

Воронин не стал делать вид, что ничего не понял из разговора Славы и Граева с Катей.