Пасть. Трилогия

Чутьё дьявольское было Куда там собаке. Поначалу-то, нестреляный да непуганый, так и пёр на рожон а потом, с зимы где-то, никак не подпускал на выстрел А видел в темноте плохо, не волчьи глаза, совсем не волчьи Мнится мне, потому они, перекидыши, в полнолуния чаще и разбойничают Как его взял? Флажков не натянешь, загонщиков не пустишь Днём залил водой всё вокруг, святой две канистры, тонкой струйкой вместо флажков, значит. А сам на лазу встал. Думал, может, не выйдет он редко выходил Вышел.

Как подпустил так близко? Почему не почуял?

Чабрец. Старое средство Вечером в баню сходил одежду, сапоги всё новое, густым отваром чабреца пропитал, высушил с ружья всю смазку снял и тоже чабрецом Не ел, не пил после бани только чабрец сухой жевал Ну и Выстрелил упал, гад, забился не успел новый патрон вставить поднялся, ушёл Не стал я тропить ночью, с фонарём а утром опять сердчишко прихватило К вечеру отлежался поковылял помаленьку добить-то надо непорядок такого подранка оставлять Дошёл до лёжки

Был я там

Значит, видел шерсть сброшенную Я ведь до конца не верил, что перекидыш это хоть и пули не боялся, и вообще Думал мало ли тварей на свете Дальше по следу пошёл милиция, оцепление Утром слух: человека убили Человека, ха

Был он человеком. Когда-то. И, думаю, не виноват в том, что случилось

Это что, я убийца? Человека убил? Которого спасти можно было?

Нет. Убили его давно. В прошлом мае. Вы упокоили труп. Ходячий. Опасный. Убивающий всех на пути.

Откуда ж такие берутся?

Граев не стал отвечать. Достал из кармана диктофон и приставку, поставил на стол.

У него осталась жена. Вдова. Первый, кого он убил, её сын от первого брака. Она до сих пор не верит, что муж убийца. И правильно. Это был не он. Не человек. Я сам не уверен до конца, стоит ли ей всё это знать. Наверное, стоит Вот диктофон, а эта штука искажает голос до неузнаваемости Можете нажать эту кнопку и рассказать всё, что было Коротко, без имён, самую суть. А можете не рассказывать Решайте.

Старик долго молчал.

Нажал узловатым пальцем на клавишу и заговорил глухим голосом:

Началось с того, что у меня сожрали корову

Граев размашисто шагал к вокзалу (на этот раз добирался в Александровскую своим ходом, не желая оставлять никакого следа к старику). Запись его рассказа он решил никому пока не демонстрировать, оставить на самый крайний случай.

А вот с собранными образцами волос и слизи Марин пусть поработает тихонько, без официальных каналов, используя личные связи. Вместе с уцелевшими тканями мозга это уже улики в три случайно наложившиеся патологии у одного человека поверить гораздо труднее. Это уже доказательство, а если доктор раскопал чего-либо в своей библиотеке Посмотрим, посмотрим Грамотно уничтожать все до одной улики целое искусство. Посмотрим, ребята, как вы им владеете.

Но сначала надо встретиться с Мариным.

Глава XVI

Доктор Марин был убит около полуночи: вечерняя прогулка по проспекту Гагарина, случайная встреча (ищущая на бутылку шпана?), возможно, грубо потребовали денег. Марин, мужик здоровый и крепкий, не стерпел, ударил (суставы двух пальцев в кровь разбиты) и получил заточку в сердце. Грубо сделанную из треугольного напильника заточку раны от такой весьма опасные и болезненные, не закрываются и не заживают долго

Ране доктора заживать не пришлось, умер на месте, почти мгновенно. Милиция активно искала человека с повреждениями лица с такой травмой руки приложить нападавшему Марин должен был хорошо

Граев вышел из убойного отдела, рыча в душе. Переиграли. Сделали, как слепого котёнка. Он был уверен, что замутил воду и замёл следы, изобразив активный поиск в другом направлении, а они, в свою очередь, продемонстрировали, что купились, что уверовали в свои возможности наглухо закрыть дело и на корню задавить любое расследование, и нанесли удар. Первый удар. Куда будет направлен второй, гадать недолго. И третий, и четвёртый

Нет. Стоп. Всё не так. Всё совсем не так. Граев много лет участвовал в единоборствах одиночек и организации (всегда на стороне последней) и знал: в этой схватке у одиночки шансов на победу нет. Ни единого. Какой бы крутой он ни был и какие бы картинки ни рисовали многочисленные боевики и бестселлеры. Против Конторы шансов нет, но

Марина устраняли в спешке. В панике. Совершенно непродуманным экспромтом. Завалить вот так мента из ГУВД (пусть и не опера, пусть и с пьяной змеёй на петлицах) значит разворошить змеиное гнездо. Или осиное. Будут рыть землю не за страх, а за совесть, за простой и понятный тезис: мы каста! наших мочить нельзя! Если остался хоть крохотный следочек распутают Плюнут на любое давление сверху и распутают.

Контора, задействовав свои возможности на полную мощность, могла бы сработать куда чище: естественная смерть или несчастный случай; организованная подстава или убойный компромат, способный заставить замолчать кого угодно

Значит: тут самодеятельность узкой группы. Кто-то из них сидит весьма высоко и способен привлечь к делу очень многих, но втёмную. Например: он не может вызвать того рыжего парня из проходной псевдо-ВИРа и сказать: крутится тут вокруг один мужичок по фамилии Граев надо его ликвидировать самое позднее к вечеру субботы. Не может

Но: какие-то исполнители у них должны быть. Немногие один, два Посвящённые во всё (или почти во всё). Готовые на всё. Или готовый? И сорвавшийся с цепи. Съехавший с катушек. Начавший сам принимать решения о ликвидациях согласовать решение о докторе Марине, похоже, у него не было ни времени, ни возможности. Или?..

На похороны Колыванова, состоявшиеся в этот день, Граев не пошёл. Он вообще не был уверен, что в урне лежит пепел бывшего бизнесмена (или бывшего оборотня), сожгли пару подопытных морских свинок, всего и проблем

У него были дела поважнее.

Надо съездить в «Бейкер-стрит» Несколько дней назад он впервые привлёк ко всей этой истории агентство, номинальным сотрудником которого числился. Раскопали хоть что-нибудь по одному из направлений? Если не раскопали, не беда тогда танец начнётся с другой фигуры.

И найти одного человечка, кое-чем Граеву обязанного

Узнал.

Нашёл.

Договорился.

И вдруг купил два билета в театр на этот вечер говоря себе, что тем собьёт с толку топтунов, если такие ходят следом

Хотя мог поклясться, что наружкой поблизости и не пахнет. Да и вообще всё происходящее напоминало работу профессионала грамотного, но вынужденного разрываться между десятком разных дел одновременно. Непредсказуемого

А непредсказуемость всегда опасна.

Люди, поверхностно и даже неплохо знавшие его, были уверены: Граев, он же Терминатор, он же Танцор-под-пулями, он же просто Танцор этот сфинкс, эта машина для Охоты на людей, для захвата, обезоруживания и экстренного потрошения, не ведает, что такое страх.

Они ошибались. В соответствующих обстоятельствах Граев страх испытывал, и порой достаточно сильный. Проявлялось это странным образом: происходило нечто вроде раздвоения сознания. Граев видел себя со стороны маленького, крохотного, кукольного Граева, мечущегося словно по рельефной карте, расположенной на дне деревянного ящика со стеклянным верхом.


Граев-маленький боялся, с трудом давил в себе панический ужас и не знал, где ждёт его смерть, за каким картонным препятствием. А Граев-большой, глядя на него с каким-то отрешённым состраданием, думал: «Бедный маленький Граев! А ведь тебя сейчас убьют. И идёшь ты не туда вон она, твоя смерть, за тем холмиком, прильнула к оптическому прицелу »

И Граев-маленький, послушный этим мыслям, несмотря на захлёстывающую его панику, шёл куда нужно, делал что нужно, танцевал под пулями и оставался жить.

Может быть, психиатры и нашли бы, что такой выверт сродни шизофрении, но Граев никогда с ними на эту тему не общался, не желая служить материалом для чужих диссертаций.

А сейчас на этой выпуклой карте, на этом игрушечном поле боя, было много лишних фигурок те, кого Граев, сам того не желая, подставил под удар. Одна из них уже лежала неподвижно, смотря на Граева-большого стекленеющим взором, доктор Марин Остальных надо вывести из игры как можно скорее. Другое дело, что смахиваемая со стола фигурка может ничего не понимать и сопротивляться

Глава XVII

«Сильфида» шла к концу.

Практичный Граев внимательно изучил купленную программку и знал, что когда похожая не то на стрекозу, не то на муравьиную царицу девушка отбросит свои крылышки тут и сказке близкий конец, надо двигаться с Сашей к выходу, не дожидаясь финальных оваций, чтобы грамотно раствориться, затеряться в валящей из театра толпе. Не важно, что нет никаких признаков наружки. Известно, кто бережёт бережёного, а надеявшимися на авось полным-полны кладбища.

Но насекомообразная девица никак не спешила расстаться с заплечным украшением, и Граев, весь спектакль напряжённо раздумывающий отнюдь не о том, что происходило на сцене, неожиданно увлёкся финальным танцем.

Правда, мысли ему в голову пришли не связанные с миром высокого искусства Граев понял, что с такой пластикой, отточенностью движений и чувством ритма можно легко станцевать танец под пулями, играючи проходя между буравящим воздух свинцом и заставляя противника давить на спуск в бездумной панике.

Образ балерины в сфере, разгрузке и в бронике поневоле заставил Граева (небывалый в последние дни случай!) широко разулыбаться. Саша глянула на него осуждающе на сцене, по всему судя, назревал трагичный финал

И не только на сцене.

Домой они вернулись поздно, к полуночи, побродив после спектакля по кабачкам центра города. Придя, Граев выставил на стол пузатую бутылку «Хеннесси» и сказал:

Выпьем. Друг погиб у меня Помянуть надо. Свою норму он сегодня уже выпил. И сверх нормы тоже.

Продолжение чревато. Но предстояла операция без наркоза, и Граев решил воспользоваться старым фронтовым способом обезболивания

Он разлил коньяк по крутобоким бокалам:

Ну, за упокой души доктора Марина, Василия Петровича Настоящий мужик был

И одним махом выпил обжигающе-ароматную жидкость. Она пригубила и осторожно сказала:

Значит, у тебя есть друзья? Не знала

Граев долго смотрел цепенеющим взглядом на коньячную этикетку (Саша уже подумала не ответит), потом разжал губы и сказал:

Были когда-то Теперь всё меньше Можно сказать, почти и не осталось

И снова налил полный бокал.

Ну вот, Граев, вот ты и напился Ну давай, делай что должен, раз не в силах сделать это трезвым Режь по живому.

Под аккомпанемент стоящего в ушах гула мысли катились тяжело и медлительно, как валуны по дну бурной реки, но, странное дело, были достаточно вразумительными. Или Саша оттягивала на себя часть грозящего захлестнуть Граева чёрного потока? Что-то такое, как подозревал Граев, она, несомненно, умел а делать Он шумно выдохнул и сказал, медленно выговаривая слова:

Тебе надо уйти.

Она молчала, лицо подрагивало, глаза блестели всё больше, наполняясь слезами. Он повторил, произнося чуть не по слогам:

Тебе. Надо. Уйти. Уйти отсюда. Ты всегда спрашиваешь: «Не опасно?» Сейчас со мной не просто опасно. Смертельно опасно. И сколько будет так, я не знаю.

К концу тирады язык стал слушаться Граева лучше, но мысль всё равно двигалась с трудом и исключительно по прямой как ярмарочный акробат идёт по туго натянутой проволоке. И, как канатоходцу, шаг в сторону грозил срывом и мучительным падением

Она отвернулась, смахнула слёзы и произнесла, стараясь говорить спокойно, хотя голос предательски подрагивал:

По-моему, ты не врёшь, Граев Похоже, так всё оно и есть Но если дело в этом

Впервые она назвала его по фамилии. Рано или поздно все знакомые начинали называть его на «ты» и по фамилии. Граев ответил с несколько преувеличенной алкоголем гордостью:

А я никогда не вру. Иногда на работе, для дела. Но это называется дез информация

На последнем длинном слове язык его запнулся. Он опрокинул над бокалом подрагивающее бутылочное горлышко оттуда скатилось несколько последних капель; Граев вздохнул.

Я никуда не уйду, сказала она спокойно и твёрдо. Я остаюсь с тобой. Почему я должна уходить, если ты остаёшься?

Он долго молчал, глядя куда-то мимо неё. В принципе он ожидал такого ответа. Сейчас он сделает гнусность женщине, которая его полюбила бог весть за что Сделает очень больно и спасёт этим жизнь.

Почему? Он повернулся к ней; лицо застыло неподвижной маской, глаза были бешеные что-то плескалось в них, чёрное и опасное, поднимаясь всё ближе к поверхности. Почему? Да потому что для того, чтобы шагнуть с человеком под пули, его надо любить. Или хотя бы уважать. Постельные знакомства для таких дел не годятся. Покувыркались и хватит, других дел навалом. Уходи.

Удивительное дело, но всё это прозвучало трезво, словно вся коньячная анестезия Граева в момент улетучилась. Внутри он выл и ненавидел себя.

Она вскочила, выбежала из комнаты. Хлопнула дверь ванной, зашумела струя воды, перекрываемая рыданиями. Граев сидел в той же позе, уставившись в угол, и убеждал себя, что так лучше.