Пасть. Трилогия

Человек рослый мужчина, с неестественно белой для летнего времени кожей, протирал глаза и тоже молчал. Пауза затягивалась.

Сцена приобретала сюрреалистичный оттенок, усиливаемый тем, что незваный гость был совершенно голый. На нем не было не только плавок, но и не единого волоска на голове и теле отсутствовали даже брови и ресницы.

Наконец, дар речи вернулся к Пете. И он постарался, чтобы речь эта оказалась достойна будущего писателя.

Рад приветствовать вас на борту нашего скромного судна, любезно сказал Гольцов, изобразив ручкой швабры некий приветственный артикул. Простите, вы русалка мужского пола? Так сказать, Хомо Ихтиандрус? Или жертва кораблекрушения?

Мужчина молчал. Гольцов не знал, что сказать еще.

Отскичь, Петруха! услышал он. Не от гостя из-за спины.

Обернулся, увидел моторист Зворыкин выскочил, лицо перекошено, в руках обшарпанная «тулка», ствол нацелен в живот ему, Петьке.

От би, говорю! рявкнул Зворыкин.

Петька отпрыгнул, сообразив, что целятся не в него.

А ты за борт, живо! Давай, давай! орал моторист, делая угрожающие жесты одностволкой. Не хрен тут! Взяли, бля, моду! Прыгай, сука! Пристрелю! Ни хрена за тебя, уркана, не будет!

Голый и безволосый пришелец прыгнул. Но не за борт в сторону.

Петька, опасливо смотревший на ружье в руках Зворыкина неужели пальнет-таки? не уследил за прыжком. Увидел, что мужик оказался в другой точке палубы. Еще один прыжок быстрый, едва уловимый глазом. Гольцов понял, что голый сокращает дистанцию рваным зигзагом и сейчас.

Отставить!!! громыхнуло над палубой.

Моторист опустил «тулку», автоматически выполнив приказ. Потому что голос, никогда не нуждавшийся в мегафонах принадлежал Прохору Савельевичу Дергачеву, капитану буксира БР-58.

Мы рождены, чтоб сказку сделать былью продекламировал Генерал с нехорошей улыбкой.

Эскулап молчал. Знал прекрасно когда начальник начинает цитировать старые песни, то рот лучше лишний раз не раскрывать.

Три дня назад банальный опыт по банальному телеуправлению банальным объектом весьма оригинально закончился, сказал Генерал. Объект перемахнул периметр и бесследно исчез.

Эскулап остался невозмутим:

Что же тут оригинального? Дело Колыванова, вторая серия. Только закончится все быстро. Теперь без поддерживающих инъекций на воле долго не протянет.

Уже не протянул. Перекинулся.

Эскулап не понял:

Сдох?

Пе-ре-ки-нул-ся. Как в старых добрых сказках про оборотней. Раз и снова человек.

Где он? Вскрытие проводили? Почему меня не известили сразу же?

Хотел бы я знать где? И хотел бы иметь уверенность, что все-таки потом сдох Но с места, где произошла ремиссия, ушел на своих двоих. И протопал как минимум несколько километров. Дальше след потерян на берегах болотистой речушки.

Эскулап молчал, переваривая услышанное. Потом спросил:

Есть вероятность взять живым?

Вероятность всегда есть. Но меня интересует другое: психическое состояние бывшего объекта. Кого мы сейчас ищем? Животное? Человека? Если человека, что он может помнить о своем недавнем прошлом?

Эскулап ответил осторожно:

Не один из подвергнутых аргенторемиссии пикантропов вновь человеческую психику не обрел. Но, с другой стороны, никто из них и нескольких километров бы не прошел быстро умирали, несмотря на все наши старания. Мне нужен этот экземпляр. Желательно живым. На худой конец свежий труп.

Ищем. Но места глухие, безлюдные. Сдохнет и может месяцами под кустом валяться, на радость сорокам да воронам. Кстати: маленький, но интересный нюанс беглый объект из партии «лямбда-2».

Проще говоря из «лысых»?

Из них, из них А это значит если труп найдем не мы, то есть вероятность, что его идентифицируют. Небольшая, но есть. Поэтому я отзову Руслана из Логова, нечего ему по лесам шататься. Если наш потеряшка выйдет к людям, выйдет живым, и если кто-то и как-то его опознает здесь все должно быть готово к встрече.

А кто будет руководить поиском там? В Логове?

Мастер.

Это короткое слово прозвучало в устах Генерала как ругательство. Эскулап сделал вид, что не заметил. Помолчал и сказал:

Мне надо вылететь в Логово. Поднять все записи в лабораторных журналах, все результаты анализов и тестов, короче перелопатить все, что делали с этим экземпляром.

У Генерала идея восторга не вызвала.


Все записи и результаты можно доставить сюда, сказал он сумрачно.

Хочу все осмотреть на месте. В истории науки такое бывало открытия делались не то что случайно, но просто по небрежности. Похмельный лаборант перепутал флаконы с реактивом, или намудрил с дозировкой

Хорошо. Поезжайте. Но одно условие: обо всех результатах как положительных, так и отрицательных не сообщать даже по нашим каналам связи. Доложите по возвращении. Мне. Лично.

Вот даже-как, подумал Эскулап. И ничего не сказал вслух.

Тридцать лет, подумал Эскулап, возвращаясь от Генерала к себе, в третий блок. Именно столько мы делали сказку былью. И сделали таки. Одна беда сами не знаем, каким образом.

Тридцать лет назад появился на свет документ, сразу угодивший под гриф «совершенно секретно». Сводный доклад Марченко Чернорецкого. Марченко давно мертв, а фамилию Чернорецкий носил тогда Эскулап. С тех пор у него было много фамилий

Порой Эскулап задумывался, как повернулась бы его судьба, если бы серьезные люди, принимавшие невидимые миру решения, просто бы посмеялись, прочитав тот документ Доклад, в котором сводились воедино все бесчисленные, кочующие по странам и континентам истории о людях, способных спонтанно либо сознательно превращаться в зверей, в опасных и почти неуязвимых тварей. Если бы главный вывод документа: во всех легендах и историях есть зерно истины не восприняли бы серьезно, то

То что бы со мной тогда было? думал Эскулап. Докторскую защитил бы, конечно, позже, но под своей фамилией. Сидел бы на какой-нибудь теме, в каком-нибудь НИИ, бедствовал бы в голодные для науки девяностые

Но все произошло так, как произошло. Серьезные люди приняли доклад серьезно. И дали приказ: найти пресловутое рациональное зерно, очистить от шелухи и предоставить пред светлые очи начальства. Средств на подобные проекты в те годы не жалели и карусель завертелась. Тридцать лет

А шестнадцать лет назад был достигнут их главный успех. Полученный штамм впервые превратил человека во что-то иное как физически, так и психологически Тогда же во главе темы встал Генерал. Был он не ученый и не администратор от науки, псевдоним его вполне совпадал со званием. Генерал невидимой армии, ведущей невидимую миру войну.

С тех пор они продвинулись вперед, далеко продвинулись, но Но успехи были локальные и половинчатые. Чудодейственные снадобья, грозившие перевернуть и обрушить все медицину вкупе с фармацевтикой, обладали либо крайне избирательным действием, либо чудовищными побочными эффектами.

И вот теперь наметился прорыв. Менявший очень многое.

И в первую очередь для Эскулапа лично

Он шагал все медленнее, и остановился, не дойдя до третьего корпуса. Тяжело привалился к стене. Режущая боль внутри, справа, нарастала. Эскулап выдернул из кармана плоскую фляжку, сделал несколько торопливых глотков Постоял, прислушиваясь к ощущениям.

Полегчало.

Но в последнее время к безотказному лекарству приходилось прибегать всё чаще и чаще.

Матросская роба новая, хрустящая покалывала под мышками. В отдраенный иллюминатор светило красное закатное солнце, выхватывая лицо гостя, как театральным прожектором. Сам Прохор Савельевич оставался в тени. Собеседник капитана подозревал, что усадили его так не случайно. Но не протестовал, хотя солнечный свет был ему неприятен.

Горлышко бутылки звякнуло о граненую стопку, о другую (капитан, выставив из своих запасов бутылку «для сугреву», и сам не преминул воспользоваться оказией).

Выпили.

Дергачов похрустел огурцом, подцепил из миски вареную сардельку. Лицо у него было простецкое круглое, добродушное. Морщинки у глаз, нос картошкой. Но глаза смотрели на гостя цепко, изучающе.

Прожевав закуску, сказал:

Насчет урки беглого Зворыкин, едренть его, погорячился, ясный день. И не в том даже дело, что тут, на Свири, лагерей нет поблизости. Вот дальше к северу хватает, и нагляделся я на зеков и беглых, и просто расконвоированных Их во что ни одень глаза выдают. Настороженные зенки, злые и ко всему готовые. Знаешь, у собак, у бездомных, совсем другой взгляд, чем у тех псов, которые при хозяевах живут. Вот и урканы так же смотрят, как псы бездомные

Человек слушал молча. Стопроцентной уверенности в правоте Прохора Савельевича у него не было. Ни в чем другом, впрочем, то. же.

Капитан продолжал:

А насчет истории твоей темной и запутанной есть у меня мыслишка. Видывал я таких, на тебя похожих Сдается мне, парень, что ты ликвидатор

Гость посмотрел недоуменно. Слово «ликвидатор» ему ни о чем не сказало.

Ну, в смысле, чернобылец Что, и про это не помнишь? Едренть, крепко тебя жизнь приложила Но ту историю я те пересказывать не буду. Может, и никакой ты не чернобылец, а где-то еще под облучение угодил Был у нас тоже один такой, в пароходстве, с Северного флота демобилизованный после нештатной ситуации на подлодке, на атомной. Чисто как поросенок опаленный; ни волосинки. Точь-в-точь, как у тебя

Его тоже в лесу нашли? Голого, под деревом?

А ты, едренть, дослушай сначала, а потом юмор шути тут. Я как мыслю: что не захотелось тебе в городе-то жить на пенсию ликвидаторскую или военную, решил к природе поближе податься. На том берегу, откуда ты нырнул к нам-то заповедник, Нижне-Свирский. Сдается мне, там ты и работал егерем, или охотничьим инспектором, я в этом разбираюсь не сильно Но что сейчас не сезон знаю точно. Зворыкин, правда, по уткам все равно палит но с оглядкой. Ну а в заповеднике, так там круглый год охота закрыта. Так вот. Думаю, прихватил ты там браконьеров. Они нынче-то отмороженные, в лес на джипярах гоняют, на вертолетах летают, с многозарядками импортными, чуть не с пулеметами, что им правила да сроки Ну и шарнули тебе по затылку, бросили под кустом думали, не оклемаешься. А у тебя, едренть, черепушка слишком толстая оказалась. Но память напрочь отшибло. При таком раскладе, ежели прикинуть, где ты к реке вышел, то обход твой был где-то в районе Калачинского урочища Ничего похожего не вспоминается?

Человек покачал головой. Капитан настаивал:

Ты сам рассуди: по лесу топал почти целый день и не заплутал, в болото не влетел ровнехонько к реке вышел, к людям. Да какой-нибудь городской до сих пор там, на поляне той, под кустом. сидел бы. Глотку бы сорвал, «Ау!» кричавши и все.

Гость задумался. Действительно, по лесу он шел на редкость уверенно, не сомневаясь, и уверенность эта казалась тогда сама собой разумеющейся

Затем ему вспомнился момент в лесной одиссее, который мог поколебать логику Прохора Савельевича.

Птицы у меня из-под ног взлетели, сказал человек. Вроде рябчики А может и нет. Егерь сразу бы их узнал, не раздумывая.

Капитан разлил еще по одной.

Выпили, закусили и только после этого Дергачев возразил:

Ерунда. Против солнца взлетели, да упорхнули тут же Да будь ты городским, ты и слово бы «рябчик» не вспомнил. Им что рябчик, что глухарь, все едино. Кстати, кое-что и проверить можно Подожди, я сейчас