Пепел на ветру

Я утерла слезы и, шлепнув по плечу уже практически нашего общего с Лизкой деда, обняла его и чмокнула в шершавую чешуйчатую щеку.

– Даже не знаю, как бы все это пережила, если бы не ты…

– Так же, девочка, ты сильная, со всем бы справилась. А я рад, что могу помочь.

В этот вечер мы дружно пили чай с вареньем и сырниками, слушая истории Михалыча о его детстве и юношестве. Родился и вырос Михаил Саппер на Амеросе и был гордостью своего маро, как называют единственного родителя и демаро (дедушки), и даже прадемаро. Окончил школу, высшее учебное заведение, в которых обязаны учиться все хавшики, ведь они гордились своим умом и считали его главным достоинством и преимуществом в сравнении со способностями магов и физической силой полиморфов. А затем попал в аварию и получил жуткое для любого разумного существа увечье. Стал бесплодным. Его маро был раздавлен этим обстоятельством и стал относиться к своему отпрыску словно к инвалиду, а затем и вообще так, будто тот умер. После появления на свет у его маро еще одного ребенка, Михаила словно вычеркнули из жизни семьи.

Именно по этой причине он уехал из Амероса насовсем и поселился, как он сказал, в самой глухой деревне под Тюбрино. За последние двести лет наш город очень сильно разросся и изменился, а вот Михалыч так и застрял в том своем грустном времени, когда его все бросили и предали. Лишь животные не предают, поэтому он радуется своей работе и любит ее. А теперь и нас.

Лиза сразу спросила можно ли называть Михалыча демаро, и он, расплывшись в счастливой улыбке, согласился. А я впервые за прошедшие месяцы решила, что действительно все будет хорошо.





Часть третья




31 октября



Утром я встала со странным ощущением праздника, что вдвойне странно, потому что свой день рождения я отпраздновала неделю назад, а Лизин будет зимой.

Несмотря на середину осени, наступили ранние морозцы, в комнате слегка прохладно, ведь мы экономим на электричестве и магии, и дровах. Теплое тельце Лизы прижималось спинкой ко мне, а внизу на своем внушительном матрасе сопит Федор. Ему хоть бы что, лежит на спине, во все стороны растопырив лапы, демонстрируя сероватое брюшко, которое я, встав, тут же почесала. Пес лишь приоткрыл один глаз и, потянувшись, снова смешно засопел.

Я бы тоже посопела, но, к сожалению, работа не ждет. Спустилась на первый этаж и привычно оделась в рабочий костюм. Подхватив чистые ведра, пошла в коровник к своим кормилицам. За мной тут же увязался Семен, а стоило нам появиться на улице, присоединилась и Мотя. Эту кошку мы не подбирали, она сама к нам пришла. Сначала пряталась, а потом привыкла и уже чувствует себя хозяйкой коровника, первой пробуя парное молоко.

Закончив доить, кормить и чистить свою живность, сделала себе кружку какао и вновь вышла на веранду, теперь меня сопровождал Федор, решивший размяться во дворе.

К середине октября мы закончили все сельскохозяйственные работы. Убрали весь урожай, сделали заготовки, подготовили землю к новому сезону и теперь изредка собирались в бывшем помещении руководителя фермы для того, чтобы поболтать, попить чаю с плюшками и чтобы дети могли пообщаться друг с дружкой.

После случая с одичавшими собаками наши мужики начали их регулярный отстрел, но дворняги, наученные горьким опытом, стали хитрее и опаснее. За лето их количество только возросло, но с приходом холодов они решили перебраться в город, наверное по привычке… Хотя мы не расслаблялись и теперь, всегда были вооружены и не засиживались допоздна.

Фед, все еще прихрамывая на переднюю лапу, вернулся в дом, а я, зябко кутаясь в меховую жилетку, глоточками цедила вкусный напиток. Странное приятное чувство предвкушения не проходило, а заставляло смотреть в лазурное чистое небо и радоваться белым пушистым облачкам, яркому солнцу, которое заливало все вокруг своим светом, да редким птицам, которые остались зимовать.

Я с чувством удовлетворения и гордости оглядела свой двор, и даже окинула взглядом соседний участок – тоже мой. Сегодня радовало все без исключений. Благодаря наличию электричества, у меня работают морозилка и холодильник, и они забиты свежим мясом – пару дней назад мужики забили двух хрюшек. С наступлением устойчивой холодной погоды можно будет все хранить на морозе, а пока только так. Сегодня мы с Лизой сварим вкусный борщ, а может и еще чего-нибудь. Вот, не знаю почему, но душа требовала всего и побольше.

Сказано – сделано, я занялась уборкой дома, готовкой, а потом мы с Лизой отправились в баньку. Попарив дочу, отправила ее под присмотром Феда в дом, а тем временем приступила к своему омовению. Волосы уже отросли до плеч и теперь касались их ровными, гладкими, шоколадными прядями. Недавно Марта их немного подровняла, она, слава Триединому, уже пришла в себя после потери сыновей и теперь училась жить без них.

В большом предбаннике радуют глаз и тело узкий кожаный диван и пара изящных красивых стульев с кожаными спинками и сиденьями, небольшой круглый стол, на котором стоит ведерко с колодезной водой и поднос с кружками, а на стене напротив двери висит большое зеркало в деревянной раме.

Я нечаянно поймала в нем свое отражение уже полностью раздетая и замерла на мгновение. Физический труд укрепил мои мышцы, и теперь во мне нет ни одного лишнего килограмма. И хотя идеальной мою фигуру сложно назвать, из-за округлых упругих форм я выгляжу очень аппетитно. Это мне Сава в свое время говорил… Но молочная кожа, довольно узкая талия и изящные стопы, и кисти рук – все делает меня похожей на статуэтку – хрупкую и уязвимую. Даже светло-карие, широко распахнутые глаза с длинными черными ресницами выдают внутреннюю ранимость и беззащитность – это мне уже Михалыч как-то сказал. Особой красоты во мне может и нет, а вот очарования и внешней сексуальности хоть отбавляй – это уже Зинка выдала неделю назад. Она подобрела сразу, как только отметила, что Серега Серый мной как женщиной не интересуется, а только ее ласкает взглядом и не только им… Теперь у нас была своеобразная дружба и понимание. Хоть одной проблемой меньше.

В этот день я так и ходила в ожидании, но при этом мое предчувствие молчало, о плохом даже намека не было. А я все чего-то ждала…

Мы поели, убрали за собой и сели играть в настольную игру. Напольные часы показали четыре часа, очень скоро начнет темнеть. Я поддалась Лизе, и она выиграла, тут же довольно запрыгав. Много ли ребенку надо для радости? И именно в этот момент мы втроем услышали далекие выстрелы. Затем вой множества собак, а потом снова выстрелы. Они были редкие, беспорядочные, но заставили нас с дочерью похолодеть. Мы уже знали, что означают эти выстрелы…

И даже если это бандиты, которые пару месяцев назад все рыскали по округе, но так ничего и не нашли, все равно, такой смерти и врагу не пожелаешь. А если это просто заблудившийся путник, из тех, которые к зиме начали покидать город, понимая, что ничего не изменится, правительства нет, и больше ничего как раньше не будет, тогда мы обязаны помочь.

Я действовала быстро.

– Лизавета, ты остаешься с Федором за хозяйку…

– Но мама, а если…

– Ты остаешься с Федором здесь и не спорь. Никому не открывай кроме Михалыча. Сидите дома.

Пока раздавала инструкции, сбегала наверх, надела джинсы и теплый свитер. И так же бегом понеслась в гараж, на ходу влезая в сапоги. Правда, только после того, как услышала щелчок замка, означавший, что Лиза закрылась. Я открыть магией смогу, а чужой точно не войдет. Мы с Кешей вылетели за ворота, и пока они закрывались, я даже губы кусала от нетерпения.

Выскакивая на пригорок, откуда слышала последний выстрел несколько мгновений назад, проверила пистолет, заткнутый за ремень джинсов под меховой жилеткой, а под рукой на соседнем сиденье лежало многозарядное ружье военного образца. Мы их с военной базы набрали и теперь они очень пригодились.

Проезжая мимо основной части Васино, в который раз наблюдала унылое зрелище покореженных, поломанных заборов и почерневших печных труб, да кладки каминов, еще более печальное на фоне деревьев, с которых облетела листва, и пожухлой травы. Странно, но чувствующих магию всегда тянуло к земле, ближе к природе, они даже дома строили деревянные и лишь основание и печи кирпичные. Впрочем, как и оборотней, и хавшиков. И только маги, обладая возможностью управлять энергией, всегда стремились к техническому прогрессу, стараясь экономить силы, применяя различные машины и дивайсы. Впрочем, любители сельской жизни тоже пользовались благами цивилизации, значительно облегчая себе быт, но не в таком масштабе как маги. Так было всегда…

Возле одной из почерневших от прошедшегося здесь пламени печи сбилась кучка народа, а вокруг них кружила стая собак, особей тридцать – не меньше. Я похолодела от страха.

Трое мужчин отбивали нападение одичавшей стаи всеми подручными средствами, а за их спинами на печи стояли мальчик лет двенадцати и девушка. Причем девушка – маг-воздушник, потому что упорно устраивала маленькие смерчи или порывы ветра, подбрасывающие собак вверх или расшвыривающие в стороны, но те с голодным упрямством оскалив пасти, рвались к ним.

Один из мужчин отбросил уже, похоже, ненужный пистолет, запуская его в толпу собак, а потом вместе с остальными, вырвав из голенища походных ботинок длинный охотничий нож, вступил в рукопашную. Видимо они только успели занять круговую оборону…

Поднимая еще не промерзшую пыль, резко затормозила в нескольких метрах от них и, схватив ружье, выскочила из салона и начала методично стрелять в собак, предусмотрительно оставив дверцу открытой и не отходя далеко. Первые два выстрела были рассчитаны на то, чтобы распугать, но близость добычи наглухо отключила страх и чувство самосохранения у псин. В итоге, пришлось бить наверняка, что привело стаю в чувство, и они, визжа и скуля, рванули врассыпную. Уже через полминуты на дороге лежало несколько убитых пришлыми собак, впрочем, так же как и вокруг них. Они и без меня неплохо справлялись, оказывается.


Первая волна страха и опасности схлынула, оставив после себя неприятную дрожь от испытанного напряжения. И надо бы уже уезжать, раз все обошлось, но я почему-то не могла, застыв в ожидании…

Незнакомцы удовлетворенно огляделись вокруг, проверив, что собаки скрылись из виду. Затем досадливо поморщились на трупы под ногами, а потом дружно уставились на меня. Скоро начнет смеркаться, но пока еще достаточно светло, чтобы все хорошо видеть. Паренек спрыгнул на землю и встал рядом с мужчинами. Самый высокий, похожий на медведя белокурый гигант, подхватил на руки девушку и опустил ее рядом с собой. Двое других – красивый русоволосый парень и жгучий брюнет явно постарше – молча вперились в меня взглядами, от которых задрожали коленки.

Они впятером почти синхронно двинулись ко мне, но я выставила на них оружие и сухо спросила:

– Кто такие и что здесь забыли?

Русоволосый скривил пухлые красивые губы в ехидной усмешке и неожиданно игриво ответил:

– А может как в сказке: сначала накормишь, напоишь, спать уложишь, а потом вопросы задавать будешь?

Его откровенная наглость заставила напрячься еще сильнее, а блеснувшие небольшие клыки указали, что он полиморф. А я еще слишком хорошо помню встречу с ними двухмесячной давности. О, Триединый, неужели опять, только не это.

– Вам здесь не рады, уходите!

Я спиной приблизилась к машине, держа их на прицеле, и уже хотела скользнуть в ее безопасное нутро и рвануть отсюда, как раздался внушительный бас белокурого гиганта:

– Послушайте, девушка, не обращайте внимания на этого остряка, он не всегда понимает, когда есть время для его глупых шуток, а когда нет.

Я замерла, все еще держа их на мушке, но уже готовая запрыгнуть в машину и ударить по газам. Только бы успеть!

– Я помогла вам отбиться от стаи, что вам еще надо?

Гигант сделал ко мне шаг, но отметив мое возросшее напряжение, остановился и быстро заговорил, подняв руки вверх ладонями ко мне:

– Мы не причиним вам вреда. Нас пятеро, среди нас беременная женщина и ребенок. Мы добираемся до Тюбрино, моя жена хочет выяснить, живы ли ее родители, и мы едем из самой Москаны…

– Неужели ваш путь занял пять месяцев? На машине? Или Москана пережила вторую волну? Тогда где войска, правительство или хоть кто-нибудь… – услышав его, я заволновалась, так невероятна их история. А может все же…

– Нет! Москана в руинах… Была, когда мы покидали ее четыре месяца назад. А путь реально длинный, слишком много препятствий оказалось, не позволивших быстрее добраться сюда.

Мои плечи непроизвольно поникли, ну что ж, теперь вопросов больше нет никаких о положении в столице.

– В Тюбрино выжило не более процента от населения… По последним наблюдениям человек пятьсот, и это от пятисот тысяч, ну еще по поселкам и фермам… Точно не скажу.

– Мы проезжали города и поселки, где выживших нет вообще, а встречались и такие, где выжили многие, но там сейчас творится беспредел и беззаконие…

– В Тюбрино вас ждет тоже самое. Там образовалась банда из зеков-кошаков и магов-отщепенцев… С женщиной вам туда лучше не соваться.

Все замолчали, но не напряженно, а как-то обреченно. Не знаю, что делать дальше. С одной стороны дико любопытно узнать у них, что делается в мире, но с другой – еще больше я боюсь их. И русоволосый насмешник, поблескивающий в мою сторону маслеными черными глазами, немало способствует сему, но мой взгляд неизменно приковывает к себе третий мужчина.

На полторы головы, наверное, выше меня, брюнет с короткой стрижкой. Продолговатое лицо с резкими чертами и темными от многодневной щетины подбородком и щеками поражает мрачной решимостью и… хищностью. От всей его чуть ссутулившейся фигуры разит опасностью и мощью. Его буквально окутывает аура внутренней силы и затаенной ярости. При одном взгляде на него меня передергивает от страха до судорог в спине. Я неосознанно вытерла влажную от пота ладонь о штанину и снова перехватила ружье второй рукой.

Жест не остался не замеченным, и мужчины, внешне было расслабившиеся, опять напряглись.

– Опусти ружье, девочка! Не хорошо тыкать им в тех, кто не причинил тебе вреда, и поверь, не причинят и дальше. – Брюнет произнес тихо, но его глубокий хрипловатый голос с рычащими нотками пробирал до костей.

Пока говорил, шел ко мне, глядя из подлобья, ощущение, что готовится к прыжку. От сомнений не осталось и следа. Я резко наставила дуло на него, испуганно выкрикнув:

– Не подходи! Выстрелю…

Я уперлась в машину, чувствуя, как ребро двери врезается в спину. Мужчина подошел настолько близко, что ствол ружья едва ли не уткнулся ему в грудь. Где-то на периферии сознания отметила его темно-синюю стеганную утепленную куртку военного образца. А еще на таком расстоянии он выглядит еще внушительнее и массивнее. Едва заметное движение, и он держит мое оружие в своей руке, проделав все это спокойно, привычно и профессионально. Я еще в шоке от его действий – вот так, не боялся подойти и забрать оружие, а ведь я могла выстрелить – прохрипела:

– Вы в своем уме, я же могла… – совсем невразумительно пискнула я.

В этот момент я встретилась с его глазами, наконец, оторвавшись взглядом от его груди. Невероятно голубые, словно покрытые льдистой корочкой, большие, с характерным черным ободком вокруг радужки – чистокровный полиморф. Причем, судя по силе ауры, которая ощущалась моей животной четвертинкой, из волков или крупных кошачьих.

– Ты не могла! – его голос был таким же ледяным, как и его глаза цвета бескрайнего зимнего неба

– Ошибаетесь, я могла бы. За эти пять месяцев меня жизнь многому научила и в людей стрелять, защищая свою жизнь, тоже.

– Ты не могла бы! Выстрелить вот так глядя в глаза и в упор – нет. Может только по конечностям, да по собакам…

Неосознанно передернулась, и это тоже не укрылось от него. В его глазах что-то блеснуло, но я не успела разглядеть, что это было за чувство. Рядом с нами возник гигант, и хотя он на голову выше брюнета, но почему-то я четко решила, что блондин гораздо более безопасный и более дружелюбный, чем его спутник.

– Меня зовут Павел Парша, – приглашающий присоединиться жест к замершей в стороне женщине, – а это моя жена Лидия, судьбу ее родителей мы и хотели бы выяснить.

К нам подошла девушка с милым кукольным личиком, ямочками на щечках и губками бантиком. Стрижка каре, но сейчас ее рыжевато-золотистые волосы выглядят тусклыми, скорее всего несколько дней не мытые, а лицо со слабой улыбкой – утомленным. Затем Павел начал представлять остальных:

– Этот насмешник – Руслан Голец, вы на его плоские шуточки и грубый юмор внимания не обращайте, а это, – поворот головы к мальчику, – Олег Шустриков, теперь он мой младшенький брат. – Я отметила, что парнишка, услышав Павла, словно посветлел и расслабился, прижавшись к женщине с боку. – Ну и наш последний спутник, но глава нашей компании, – Кирилл Силуянов.

Мужчина чуть недоуменно посмотрел на Павла после представления, а потом перевел холодный отчужденный взгляд на меня. Я же, нервно сглотнув слюну, вновь погрузилась в ледяную глубину его глаз. С каждым таким погружением чувствую себя все более странно. Вроде и боюсь до чертиков, и в то же время меня притягивает этот холод в его глазах, не остужает, а наоборот, согревает изнутри. Кашлянув, прочищая горло, представилась:

– Кира Нехорошева!