Пепел на ветру

– А себе ты не завидуешь? Я тоже готовлю, маг-воздушник, универсальный парикмахер, вон вы все у меня какие модно постриженные…

– Да-да! Лидуша, себе я завидую больше всех…

Лида попыталась сохранить обвиняющее выражение на лице, но взглянув на активно жующего мужа, в глазах которого плясали смешинки, рассмеялась с добродушной подколкой:

– Какой-то ты слабый завистник, Павлуша, я вот себе гораздо больше завидую, а ты плохо стараешься…

Кирилл, который все же надел на себя футболку, длинными пальцами макнул блинчик в растопленное масло и, откусив кусочек, зажмурился от удовольствия. Потом прожевал и насмешливо заметил:

– А я не завистливый, я деятельный…

Руслан сейчас наслаждался горячим какао, оказалось, они с Олегом и Лизой большие любители и почитатели этого напитка, впрочем, как и я. Сделав глоток, он хмыкнул, через мгновение бросил взгляд на Кирилла, на Павла с Лидой и заметил:

– Один я ущербный выходит, может мне тоже деятельным стать?

– Не нервируй меня, лис, а то твоя ущербность увеличиться может… – голос Кирилла был ленивым, но с явно слышавшимися предупреждающими нотками.

Руслан, снова хмыкнув, добавил:

– Да ладно, сур, с этой стороны все ясно уже, так что не кипишуй. – Я заметила, как Кирилл наградил друга холодным взглядом, в котором голубая радужка снова покрылась серебристой корочкой льда, а еще отметила, что Руслан часто использует дворовый сленг.

Помимо политики и торговли, лисы подвизались на ниве воровства и шулерства – у них в этом виде деятельности тоже свои таланты присутствовали. Я внимательно посмотрела на мужчину и, соотнеся с ним свои домыслы, решила, что с его слабенькой магией воздушника это вполне вероятная сфера деятельности, с которой он был связан в прошлом.

Резко повернувшись ко мне, Руслан успел поймать мой изучающий взгляд. Его красивые полные губы раздвинулись в усмешке, но мне показалось в ней просквозила печаль, потом он наклонился ко мне совсем близко, заставив почувствовать приятный мужской аромат и завораживающе промурлыкал:

– Пытаешься разгадать меня? Разобрать все нутро по полочкам? Значит интересен!

Я смутилась, а он, заметив мои вспыхнувшие щеки, наклонился еще ближе к моему уху, так что его горячее дыхание касалось кожи и шевелило прядки, вызывая щекотку:

– А может тогда мы поторопились с выводами? – перевел взгляд лукавых карих глаз на сура и закончил. – А, Кирилл?

Кирилл молча встал, отставил стул и скомандовал:

– Нам пора в город! Кроме Паши и Киры я с собой никого не возьму. – заметив, как побледнела Лида и уже готов возмутиться Руслан, пояснил: – Кира возьмет фотоаппарат. Как я понял, она жила в одном районе с родителями Лиды, значит, знает куда ехать. В твоем положении, Лида, тебе туда соваться нельзя! Болезнь может быть опасна для беременной, и сама подумай, тлен вокруг, холод и грязь – это нормально для тебя?!

Девушка грустно кивнула, безмолвно соглашаясь с ним, но теперь уже Павел заговорил убеждая:

– Лидуша, я все сфотаю и ты убедишься, что это твой дом, квартира… и все остальное тоже. Рус, а ты присмотришь за нашим детским садом, сам понимаешь, мало ли что…

Пока они обсуждали, я пыталась успокоиться в преддверии поездки. Но все равно боялась, хотя они меня еще вчера попросили проводить в город, но страшно однозначно. Прав Павел, мало ли что…

Мы загрузились в мой «кешар» и резво тронулись с места. Сидя на заднем сиденье, с тоской посмотрела назад, в воротах стоял Руслан и, хмурясь, смотрел нам в след.

– Не волнуйся, Руслан за ними присмотрит… или ты уже по нему скучаешь? – Кирилл повернулся в кресле и с холодным любопытством вперился в меня.

– А ты что, ревнуешь? – не скромничая, прищурилась и спросила таким же холодным голосом. Он смотрел все так же, не меняя позы и молча. Не дождавшись ответа, призналась сама: – Я боюсь ехать в город. Боюсь за Лизу, она одна с чужими людьми, а я с вами… тоже одна. А там бандиты!

– Не доверяешь? Опять? – Кирилл оценивающе прищурился. Глаза потемнели и черная кайма, залила голубую радужку практически полностью

– А должна? Я помогла вам, вы – мне. Никто никому ничем не обязан, разве не так?

– Волчонок, в это время все должны жить мирно и вместе, а ты все отдаляешься… У каждой женщины должен быть свой мужчина, защитник, иначе в одиночку тебе не выжить.

Будто я без него не знаю как мне трудно, но еще труднее довериться кому-то и, не приведи Сила, разочароваться. И вот как, спрашивается, к ним относиться, если один за редким исключением хмурится и замыкается в себе, производя впечатление ледяной глыбы, а другой – наоборот – балагур и рубаха-парень. И между собой уже не раз погрызлись.

Мы выскочили на трассу; Павел уверено повел машину к городу. Он посматривал на меня в зеркало заднего вида, но не вступал в наш с Кириллом разговор.

– А ты что, себя мне в спутники прочишь или еще кого? – я спросила со злым ехидством, но почувствовала, как звучит мой голос со стороны: зло и… тоскливо. Сглотнула горькую слюну и, отвернувшись к окну, коротко добавила, пока Кирилл не успел ответить: – Прости! И на этом все, давай не будем продолжать этот глупый и бессмысленный разговор. Через десять минут как в город въедем надо направо завернуть, – последнее указание я дала уже конкретно Павлу.

Через полчаса мы подъезжали к нужному дому. Весь путь по городским улицам проделали в тишине, и только я коротко указывала куда ехать. С каждым прошедшим после второй волны эпидемии днем, улицы города приходили во все большее запустение.

Неестественная тишина вокруг, стаи собак бродят по улицам, ветер носит мусор по пыльным, уже кое-где занесенным снегом дорогам. Редкие люди, которые, завидев нас, исчезали в подворотнях. Замерзающий, опустевший город, лишенный тепла населявших его когда-то людей. Мне чудилась его тоска по тысячам спешащих ног, разговорам, свету фонарей на ночных улицах, по праздникам, по шороху шин на асфальте, а сейчас он пуст и одинок, и только редкие кусочки его души бродят едва заметными тенями, опасаясь друг друга.

Сверившись с адресом, который мне написала Лида, и убедившись, что мы приехали правильно, занялись подготовительной работой. Я создала вокруг своих спутников магический защитный кокон и, прихватив фотоаппарат, мы направились в подъезд, при этом я все фиксировала на камеру.

Чуда не произошло, и живых мы там не обнаружили…

Страшный груз левитировал за нами с помощью магии, завернутым в специальный большой мешок, я спускалась последняя и, не думая о том, что подумает Павел, крепко держала Кирилла за руку еще с того момента, как мы только зашли в квартиру и увидели их лежащими вместе.

Его горячая большая ладонь дарила хоть какое-то спокойствие и чувство безопасности. Служила якорем в этом безумном и страшном сейчас мире.

Лида с Павлом сегодня утром договорились, что если мы найдем ее родителей мертвыми, то доставим на кладбище в Васино и там захороним. Весь наш путь домой много времени не отнял, хотя мы и ехали обратно медленно из-за нашего груза, жуткой тенью плывшего за нами с помощью магии. Новоявленных хозяев города мы не встретили, за что я им очень благодарна…

Мешок с останками Лидиных родителей оставили на кладбищенском пригорке и рванули к дому.


На подъезде к дому, я заметила Михалыча, который ехал на своем мерине к нам. Остановились, я приоткрыла окно, поздоровалась и представила мужчин старому хавшику. Самое интересное, что обменявшись внимательными взглядами, Кирилл и Михалыч скупо улыбнулись друг другу. Павел тоже, но его улыбка как-то привычнее, чем едва заметная, хоть и искренняя улыбка Кира.

Во двор мы заехали все вместе. Руслан, закрыв за всеми ворота, встретил хавшика вопросом с добродушной миной на лице:

– Так это и есть тот самый демаро, который самый лучший и который, бедняга, только и делает, что вставляет мозги нашей Кире и лечит ее расшатанные нервы…

Я покраснела, разозлившись, но уже скоро хохотала вместе со всеми. Михалыч, посмеиваясь, потрепал меня по плечу серой шелушащейся рукой и ответил. Чувствовалось, что ему очень приятно было слышать эти слова и вообще, что мы с Лизой так о нем отзывались.

– Наша Кирочка сама кому хочешь, мозги вправить может, просто все эти события ее немного дезориентировали. Эта девочка в подобных обстоятельствах ведет себя так, как некоторые мужики не способны. Молодчинка она!

Так, переговариваясь, мы толпой пошли в дом, наружи остались Олег и Лиза, решившие погулять во дворе. Скорее всего, Олежек захотел обследовать свои новые владения. А нам было проще в их отсутствие сообщить Лиде о смерти ее родителей.

Было грустно и горько вновь стоять на холодном ветру и смотреть, как Павел и Руслан закидывают землей импровизированный и наскоро сколоченный гроб на двоих. Михалыч спел поминальную песню, Лида произнесла проникновенную речь, в конце расплакавшись на груди мужа, а я стояла молча и привычно страдала от холода не столько снаружи, сколько внутри. Весь этот год, с прошлого декабря, и вот уже ноябрь начался, прошел под знаком смерти, боли, страха и одиночества.

Эх, и прижаться не к кому… хоть и хочется. И Лизу с Олегом мы оставили дома, решив что нечего им на кладбище делать. Сноровистый Олежек сейчас на стол накрывал, чтобы помянуть усопших.

Порыв ветра принес снежные хлопья, которые тихо падали вниз, кружась вокруг нас, создавая сказочный, но мрачный антураж. Множество могил, покосившихся крестов, сожженная церквушка на фоне серого неба, свежий пригорок из черной земли, вокруг которого стоят люди, – все это медленно покрывалось белой пушистой пеленой.

Едва слышный скрип снега под подошвой внушительного ботинка, а в следующее мгновение сильные руки обнимают мои плечи и прижимают к большому телу. Приподняв лицо, соприкасаюсь взглядами с Кириллом, который с сочувствием смотрит на меня. Не знаю, что заставило тихонько спросить, но язык уже не слушался меня:

– Они одновременно умерли… твои жена и сын?

Голубые глаза заледенели, а его тело стало деревянным, но голос звучал ровно:

– Один за другим, но она не была моей женой, мы познакомились в баре и оба искали лишь секса. Потом встретились еще пару раз, а через месяц она сообщила, что беременна от меня. Честно, я не поверил, все же я контролировал… хм-м, процесс, но согласился содержать ее и признать ребенка своим… если это окажется правдой. – Мужчина ненадолго замолчал, вернувшись мыслями в прошлое. – Ник был моим сыном – она не обманула. С первых дней его рождения она отстранилась от нас обоих, ограничившись требованием алиментов, так сказать, компенсации за невмешательство… А зная ее неприятный для длительного и тесного общения характер, меня это устраивало.

– Разве ты не мог подать в суд на… – удивленно прервала его.

– Мог! – теперь меня прервал он, поморщившись от воспоминаний, – но это мой сын, а она хоть какое-то отношение, но имела к нему. Да и она женщина из той категории, что не погнушается ничем. Я возглавлял специальный отряд антитеррора по ликвидации особо опасных преступников. В моем положении светиться крайне нежелательно, а она особа публичная была, короче, проще было ей платить.

– Значит… э-э-э… ты… вы не любили друг друга? – сейчас и здесь все вопросы казались уместными.

Кирилл наклонил голову, чтобы лучше видеть мое лицо, теснее прижал меня к себе, дополнительно укрывая полами своей куртки и только после этого, тихо ответил:

– Нет, волчонок, не любил, и она тоже. Я любил сына, а она – мои деньги. А сейчас у меня нет ни того, ни другого.

И я почувствовала, интуитивно поняла, что за этой скупой фразой было огромное горе, не меньше моей утрата, боль и тоска о потере. Нахмурилась, а потом убежденно сказала, пристально глядя на него:

– Кирилл, посмотри на ребят, сейчас Лида в горе, плачет, но Павел рядом, и ее жизнь продолжается. Я думала умру от боли, когда год назад умерли мама с папой, они самое дорогое, что у меня было, больно за Саву, хоть мы и разошлись уже к тому моменту, но он был близким человеком, а потом друзья, знакомые… и весь мир. А сейчас у меня есть Лиза, Федор, Михалыч, и моя жизнь продолжается. Все придет в норму, я уверена.

Кирилл наклонился еще ниже и шепнул, чуть сдвинув края шапки и согревая своим дыханием мое замерзающее ухо:

– А нас ты не посчитала… своими, – я почувствовала тепло от его слов и неуверенную надежду.

– А с вами пока все туманно и непонятно. – также тихо ответила.

Мужчина выгнул бровь и уже хотел что-то сказать, но тут мы оба заметили, что Павел уговаривает Лиду уйти с кладбища, беспокоясь о ее самочувствии и здоровье.

Все расселись по машинам и тронулись в обратную дорогу. Хавшик решил остаться с нами на поминки, которые прошли в спокойных разговорах. Михалыч тихонечко, ненавязчиво пытался выяснить всю подноготную моих гостей.

– Вот ты не обижайся, Руслан, но ты очень неоднозначный товарищ в этой компании. Чувствуется, что ты многое повидал, а главное, попробовал… – Старик с хитроватым прищуром обратился к Руслану, явно подбивая на разговор.

Тот с понятливой улыбкой ответил:

– Прав ты, Михалыч, но я исправился. Я сирота, помотала меня жизнь по детским домам, и с разными людьми, пришлось столкнуться. И с плохими и хорошими. Был даже момент, когда я в тюрьме оказался, но слава Триединому, недолго, и этот опыт стал переломной вешкой в моей дальнейшей жизни. В юности мошенничал даже, но пару лет назад нашел работу у друга в автомобильной мастерской и решил все изменить. Вот так к тридцати годам я нашел занятие по нутру, но как видите, судьба сама решила все за меня…

Михалыч пожевал губу, привычно обдумывая, потом выдал:

– Знаешь, дружок, это хорошо, что ты сам пришел к мысли о нормальной жизни и о совести вспомнил, а не вынудил кто-то или еще чего похуже. Вот в награду тебе судьба таких спутников и подарила…

– Вы, правда, так считаете, Михалыч?

Хавшик приподнял белесую бровь, морща чешуйчатый лоб, а потом, твердо кивнув головой, сказал как отрезал:

– Правда! Я уверен в этом. – Потом очень заинтересованно продолжил. – Так значит, ты у нас по технике мастером будешь?

– А что, возьмете? – теперь Руслан выгнул темные брови, весело блеснув глазами.

– Ну почему бы не взять?! Парень ты, как я погляжу, видный, не дурак и вроде с совестью уже в ладах, такие нам пригодятся. Я, вон, все Кирочку нашу уговариваю замужней женщиной стать…

Руслан хохотнул, бросив на меня многозначительный взгляд, я же уже не смущалась – нервничала. Надоели мне все эти хороводы вокруг.

Хавшик, не получив ожидаемого ответа, нахмурился слегка, похоже немного разочаровался в отсутствии энтузиазма и активной деятельности по моему охмурению у Руслана. Перевел взгляд своих глубоко посаженных черных глаз на Кирилла. В этот момент прискакала Лиза и забралась на свой стул между мной и Михалычем, отвлекая его, тихими голосом делясь своими впечатлениями от их совместной с Олегом прогулки. Потом подошел Олег, и хавшик, уставившись на паренька, начал теперь расспрашивать его: