Пир стервятников

— Смерть, — ответила она вслух, сама морщась от легкого запаха разложения. Семеро септонов в серебряных одеждах, стоя в ногах, молили Отца Небесного рассудить лорда Тайвина по справедливости. Когда они завершили молитву, семьдесят семь септ собрались перед алтарем Матери, моля ее о милосердии. Томмен начать ерзать, у Серсеи тоже ломило колени. Она взглянула на Джейме. Ее брат-близнец стоял, точно высеченный из камня, и не смотрел ей в глаза.

У скамьи — придавленный горем дядя Киван рядом со своим сыном. Лансель сам мог бы сойти за покойника. Ему семнадцать, а на вид все семьдесят. Лицо серое, глаза и щеки ввалились, волосы высохли и побелели, как мел. Почему он жив, а Тайвин Ланнистер мертв? Неужто боги лишились рассудка?

Лорд Джайлс кашляет сильнее обычного, закрывая лицо красным шелковым платком. Запах и его донимает. У великого мейстера Пицеля закрыты глаза. Если он уснул, клянусь, что велю его высечь. Справа от помоста — коленопреклоненные Тиреллы: лорд Хайгардена, его страшенная матушка, бесцветная жена, сын Гарлан и дочь Маргери. Королева Маргери, вдова Джоффри и невеста Томмена. Дважды побывавшая замужем и якобы сохранившая невинность, что весьма подозрительно. Очень похожа на своего брата, Рыцаря Цветов. Возможно, между ними есть и еще нечто общее? У нашей розочки много фрейлин, не покидающих ее ни днем, ни ночью. Они и теперь здесь, чуть ли не дюжина. Серсея обвела любопытным взглядом их лица. Кто из них самая пугливая, самая разгульная, самая падкая на милости? У кого самый длинный язык? Надо будет этим заняться.

Пение, к счастью, наконец-то умолкло, но запах, идущий от тела, как будто усилился. Почти все присутствующие из учтивости делали вид, что ничего не замечают, лишь двое кузин Маргери вовсю морщили свои тирелловские носики. Пока Серсея шла назад по проходу с Томменом, ей послышалось, будто кто-то сказал «нужник» и фыркнул, — но, повернув голову, она увидела перед собой море торжественноскорбных лиц. При его жизни никто бы не осмелился отпускать подобные шутки. Они бы сами обгадились под его взглядом.

В Чертоге Лампад все зажужжали вокруг них, как мухи, наперебой высказывая свои пустые соболезнования. Братья-близнецы Редвин приложились к руке Серсеи, их отец расцеловал ее в обе щеки. Галлин-Пиромант пообещал, что в день, когда усопший отбудет на запад, над городом загорится огненная десница. Лорд Джайлс, перебарывая кашель, поведал, что нанятый им ваятель поставит памятник лорду Тайвину, дабы тот нес вечное бдение у Львиных ворот. Сир Ламберт Торнберри, с нашлепкой на правом глазу, поклялся, что не снимет ее, пока не принесет королеве голову злодея-карлика.

Не успела Серсея отвязаться от этого дурня, как ее атаковала Фалиса Стокворт вместе с мужем, сиром Бальманом Берчем.

— Моя леди-мать шлет свои соболезнования вашему величеству. У Лоллис вот-вот начнутся роды, и матушка не может оставить ее. Она молит вас о прощении и просит… она ведь так почитала вашего покойного батюшку… Если у сестры будет мальчик, дозволит ли ваше величество назвать его Тайвином?

Серсея опешила.

— Вашу полоумную сестру обесчестила половина Королевской Гавани, а Танда хочет назвать ее ублюдка в честь моего лорда-отца? Ну уж нет.

Фалиса отпрянула назад, словно получила пощечину, но ее муж, разгладив густые белокурые усы, молвил невозмутимо:

— Я так и сказал леди Танде. Мы подыщем сыну Лоллис более подходящее имя, даю вам слово.

— Уж потрудитесь, сир. — Серсея отвернулась от них и увидела, что Томмен попал в тиски Маргери Тирелл и ее бабки. Королеву Шипов из-за ее малого роста она в первый миг тоже приняла за ребенка. Спеша освободить сына из цепких розовых кустов, она оказалась лицом к лицу с дядей. Серсея напомнила ему, что они должны встретиться позже, и сир Киван, устало склонив голову, попросил разрешения удалиться. Лансель мог служить живой картинкой к поговорке «одной ногой в могиле». Неясно лишь, выкарабкивается он наверх или скоро ляжет в нее окончательно.

Серсея заставила себя улыбнуться.

— Рада видеть тебя в столь добром здравии, Лансель. Мейстер Баллабар приносил нам неутешительные вести, и мы опасались за твою жизнь. Но теперь, пожалуй, ты скоро отправишься в Дарри, чтобы вступить в права лорда. — Ее отец, желая умаслить своего брата Кивана, сделал Ланселя лордом после битвы на Черноводной.

— Пока еще нет. В моем замке засели разбойники, — ответил кузен голосом хлипким, как усики над его верхней губой. Волосы у него побелели, но усики сохранили песочный цвет. Серсея часто видела их вблизи, пока мальчик добросовестно трудился, лежа на ней. Точно грязью намазаны — она, бывало, все грозилась поплевать и стереть их. — Отец говорит, что речные земли нуждаются в твердой руке.

Жаль в таком случае, что им достанешься ты.

— К тому же тебе предстоит жениться, — произнесла она вслух с улыбкой.

Изнуренное лицо молодого рыцаря помрачнело.

— На девице Фрей, и не по моему выбору. Вернее, даже не на девице — на вдове. С материнской стороны она Дарри. Отец говорит, что крестьяне благодаря этому будут больше меня любить, но ведь они все перебиты, крестьяне. — Он сделал движение, чтобы взять ее за руку. — Это жестоко, Серсея. Ваше величество знает мою любовь…

— К дому Ланнистеров, — договорила она за него. — Никто в ней не сомневается, Лансель. Пусть жена подарит тебе крепких сыновей. — Однако будет лучше, если свадьбу устроит не ее лорд-дедушка. — Я знаю, ты свершишь много славных дел в Дарри.

Лансель с несчастным видом кивнул.

— Когда все думали, что я при смерти, отец привел ко мне верховного септона. — Глаза ее кузена влажно блестели — глаза ребенка на лице старика. — Это святой человек. Он сказал, что Матерь помиловала меня, дабы я мог искупить свои грехи.

Любопытно, как он намерен искупать ее грехи. Она совершила ошибку, посвятив его в рыцари, и еще больше ошиблась, когда легла с ним в постель. Лансель — слабый тростник, и его новообретенная святость ей совсем не по вкусу. Он был куда забавнее, когда строил из себя Джейме. Что этот плакса наговорил верховному септону? И что он расскажет маленькой Фрей, оказавшись с ней в темноте под одним одеялом? Если он исповедался, что спал с ней, это еще полбеды. Мужчины любят прилгнуть о своих победах — можно приписать это похвальбе юнца, сраженного ее красотой. Но если он вздумает болтать о Роберте и чаше с крепким вином…

— Грех лучше всего искупается молитвой, — сказала она. — Тихой молитвой. — И, оставив Ланселя, выступила на битву с Тиреллами.

Маргери поцеловала ее как сестру — Серсея нашла это бесцеремонным, но не делать же ей выговор здесь и сейчас. Леди Алерия и кузины ограничились почтительным лобызанием пальцев. Беременная на сносях леди Грейсфорд попросила разрешения назвать дитя Тайвином, если будет мальчик, или Ланной, если будет девочка. Еще одна, едва не застонала Серсея. Скоро вокруг разведется полным-полно Тайвинов. Вслух она дала милостивое согласие, изобразив на лице восторг.

А вот леди Мерривезер порадовала ее по-настоящему.

— Ваше величество, — сказала она со страстными мирийскими придыханиями, — я отправила письма своим друзьям за море с просьбой схватить Беса, как только он покажет свою безобразную личину в Вольных Городах.

— А друзей у вас, полагаю, немало?

— Да, в Мире. И в Лиссе тоже, и в Тироше. Все люди влиятельные.

Серсея в этом не сомневалась. Уж очень она хороша, мирийка: длинноногая, полногрудая, гладкая оливковая кожа, чувственные губы, огромные темные глаза, а густые черные волосы всегда выглядят так, будто она только что встала с постели. Она источает аромат греха, как редкостный заморский цветок.

— Мы с лордом Мерривезером всей душой желаем послужить вашему величеству и юному королю, — промурлыкала мирийка, обещая взглядом не менее, чем леди Грейсфорд своим чревом.

У нее честолюбивые замыслы, а ее лорд горделив, но беден.

— Мы еще вернемся к этому разговору, миледи. Таэна, не так ли? Вы очень добры. Я чувствую, мы с вами станем близкими подругами.

Тут на Серсею обрушился лорд Хайгардена.

Мейс Тирелл старше ее всего лет на десять, но она всегда думала о нем как о ровеснике своего отца. Ростом он ниже покойного лорда Тайвина, но во всем прочем крупнее — грудь колесом, живот выпирает еще пуще. Волосы каштановые, но в бороде уже сквозит проседь. К мясистому лицу то и дело приливает кровь.

— Лорд Тайвин был великим мужем, какие редко являются в этот мир, — провозгласил он, чмокнув ее в обе щеки. — Боюсь, мы больше не увидим его подобия.

Оно перед тобой, дурень. Ты говоришь с его дочерью. Но без поддержки Хайгардена Томмен на троне не усидит, поэтому в ответ Серсея произнесла:


— Нам будет очень недоставать его.

Тирелл положил руку ей на плечо.

— Никто из живых не достоин носить доспехи лорда Тайвина, это так. Но королевство не может жить без правителя. Если я могу чем-то послужить государству в этот горестный час, вашему величеству стоит только сказать.

Если набиваешься в десницы, милорд, имей мужество заявить об этом прямо. Серсея улыбнулась — пусть толкует это как хочет.

— Милорд, конечно же, нужен Простору?

— Мой сын Уиллас — способный парень. — Мейс явно отказывался понимать ее весьма прозрачный намек. — Нога у него покалечена, зато ума не занимать. А Гарлан скоро возьмет Брайуотер, и если я буду нужен где-то в другом месте, Простор окажется в двух парах надежных рук. Государство прежде всего, как говаривал наш лорд Тайвин. И я счастлив поведать вашему величеству, что на этот счет у меня есть хорошая новость. Мой дядя Гарт согласен стать мастером над монетой, как было желательно вашему лорду-отцу. Он уже едет в Старомест, чтобы сесть на корабль. С ним его сыновья — лорд Тайвин хотел и им приискать какие-то должности, возможно, в городской страже.

От застывшей на лице улыбки у Серсеи заныли зубы. Гарта Тучного — в малый совет, двум его бастардам — золотые плащи… уж не думают ли Тиреллы, что я им все королевство поднесу на золотом блюде? Просто дух захватывает от такой наглости.

— Гарт был сенешалем у моего отца, а затем у меня, — продолжал Мейс, — и отменно послужил нам обоим. У Мизинца был нюх на золото, не отрицаю, но Гарт…

— Милорд, — прервала Серсея, — боюсь, здесь вышло недоразумение. Я просила лорда Джайлса Росби быть нашим новым мастером над монетой, и он оказал мне честь, дав согласие.

— Росби? Этот чахоточный? — уставился на нее Мейс. — Но как же быть с Гартом, ваше величество? Он уже выехал в Старомест.

— Пошлите ворона к лорду Хайтауэру и попросите его задержать вашего дядю. К чему понапрасну подвергать Гарта опасностям плавания по осеннему морю, — с любезной улыбкой предложила Серсея.

Толстая шея Тирелла побагровела.

— Но ваш лорд-отец заверил меня… — начал он, брызгая слюной.

Матушка лорда живо просунула руку ему под локоть.

— Похоже, лорд Тайвин не поделился своими планами с королевой-регентшей. Не знаю уж почему, однако наседать на ее величество не годится. Королева совершенно права: ты должен написать лорду Лейтону, пока еще Гарт не сел на корабль. От морской болезни его стало бы пучить еще сильнее. — Леди Оленна осклабилась в беззубой улыбке. — С лордом Джайлсом в зале совета будет лучше пахнуть, хотя меня кашель способен привести в исступление. Мы все обожаем милого старого дядю Гарта, но ветры он горазд пускать, что верно, то верно. Уж очень я не люблю, когда дурно пахнет. — Старушка сморщила свое морщинистое личико еще больше. — Здесь, в святой септе, тоже попахивает, вы не находите?

— Нет, — холодно процедила Серсея. — Как вы сказали — попахивает?

— Скажу больше: воняет.

— Вероятно, вам недостает ваших осенних роз. Мы слишком долго удерживали вас здесь. — Надо как можно скорее избавить двор от леди Оленны. Лорд Тирелл, несомненно, отрядит немалое число рыцарей, чтобы сопроводить свою родительницу домой, и чем меньше тирелловских мечей останется в городе, тем крепче будет спать королева.

— Признаюсь, что в самом деле тоскую по ароматам Хайгардена, — отвечала старушка, — но разве я могу уехать, пока мою милую Маргери не поженят с вашим славным маленьким Томменом?

— Я не с меньшим нетерпением жду этого дня, — вставил Тирелл. — Мы с лордом Тайвином собирались уже назначить его. Быть может, мы теперь обсудим это с вашим величеством?

— Позже.

— Что ж, пока довольно и этого, — легонько фыркнула леди Оленна. — Пойдем, Мейс, оставим ее величество наедине с ее… горем.

Я еще и тебя похороню, старушонка, мысленно пообещала Серсея, глядя, как она семенит между двумя здоровенными телохранителями семифутового роста, которых прозвала Правым и Левым. Поглядим, какой ты станешь, когда упокоишься. Эта женщина вдвое умнее своего лорда-сына, можно не сомневаться.

Вызволив сына от Маргери и ее кузин, Серсея двинулась к выходу. Дождь наконец перестал, в осеннем воздухе пахло свежестью. Томмен снял корону, но мать велела ему:

— Надень обратно.

— У меня от нее шея болит, — пожаловался мальчик, однако надел. — А я скоро женюсь? Маргери говорит, мы уедем в Хайгарден, как только поженимся.

— В Хайгарден ты не поедешь, однако до замка можешь доехать верхом. — Серсея поманила к себе сира Меррина Транта. — Коня его величеству — и пригласите лорда Джайлса сесть в носилки вместе со мной. — События развивались быстрей, чем она предвидела, и времени не приходилось терять.

Томмен был счастлив сесть на коня, а лорд Джайлс, разумеется, согласился — но когда она предложила ему занять пост мастера над монетой, он раскашлялся так, что она испугалась, как бы он не помер прямо в носилках. Но по милости Матери Небесной лорд оправился настолько, что смог выразить свое согласие и стал выкашливать имена тех, кого бы желал заменить, — назначенных Мизинцем таможенников, факторов и даже одного хранителя ключей.

— Называйте любую корову, лишь бы молока было вдосталь. И если спросят, говорите, что я ввела вас в совет вчера.

— Вчера… — Лорд скрючился в новом припадке кашля. — Да, конечно. — Он откашливался в платок из красного шелка, явно желая скрыть кровь. Серсея сделала вид, будто не замечает этого.

Когда он умрет, она найдет ему замену. Возможно, отзовет обратно Мизинца. Вряд ли Петир Бейлиш после смерти Лизы Аррен останется лордом-протектором Долины надолго. Лорды Долины уже начинают волноваться, если верить словам Пицеля. Как только у лорда Петира отнимут этого несчастного мальчугана, он сразу приползет назад.

— Ваше величество… — Лорд Джайлс утер рот. — Могу я узнать… кто будет… королевским десницей?

— Мой дядя, — рассеянно отвечала Серсея. Впереди, к ее счастью, уже показались ворота Красного Замка. Передав Томмена на попечение его оруженосцев, она удалилась в свои покои.

Не успела она скинуть туфли, робко вошедшая Джаселина доложила, что Квиберн нижайше просит принять его.

— Пусть войдет, — сказала королева. Правителям отдых неведом.

У Квиберна, уже немолодого годами, в волосах все еще оставалось больше пепла, чем снега, а смешливые морщинки вокруг рта делали его похожим на доброго дедушку. Небогатого дедушку — воротник длинной хламиды обтрепан, один рукав оторван и неумело пришит.

— Прошу прощения за мой вид, ваше величество. Я был в темницах, расследовал побег Беса, как вы изволили приказать.

— И что же ты обнаружил?