Пятое время года

– Понимаю. Но у меня болит плечо, я хочу пить. Ты тут нигде текучей воды не видишь?

Нет. И пищи тоже. И вернуться назад, на материк, вплавь через такую ширь воды просто невозможно. И это еще если бы Сиенит умела плавать, а она не умеет, и если бы океан не кишел чудовищами из сказок, а они, вероятно, реальные.

– Ладно, – говорит она и протискивается вперед. – Дай мне поговорить с ними первой, чтобы нас не грохнули из-за тебя. – Чокнутый ржавень.

Алебастр коротко хихикает, словно услышал ее невысказанную мысль, но не возражает и продолжает спускаться следом за ней.

В конце концов лестница переходит в ровный резной карниз, который огибает стену утеса где-то в ста футах над самым высоким урезом воды. Сиен догадывается, что в результате такого высокого расположения поселение неуязвимо для цунами. (Конечно, она не может быть уверена. Вся эта вода странная для нее.) Возможно, это еще из-за отсутствия защитной стены, хотя сам океан – прекрасная защита для этой… общины, если ее так можно назвать, от всех чужаков. Внизу, на приколе возле причала, который выглядят как груда камней, на которые кое-как навалены доски, болтаются около десятка лодок. Уродливо и примитивно по сравнению с Аллией, с ее ровными пирсами и пилонами, однако эффективно. И сами лодки выглядят странно, по крайней мере по сравнению с теми, которые она видела. Некоторые простые, изящные, выглядящие так, будто вырезаны из цельного ствола дерева, с балансирами по обе стороны. Другие больше и с парусами, но они совершенно непохожи на то, к чему она привыкла.

Вокруг лодок суетятся люди, таскают корзины, другие трудятся над хитроумной оснасткой парусов на одной из них. Они не смотрят вверх – Сиенит едва справляется с желанием окликнуть их. Но их с Алебастром все равно уже успели заметить. У входа первой из пещер впереди – теперь, когда они на одном уровне с ними, видно, какие они огромные, – начинают собираться люди.

Сиенит облизывает губы и набирает в грудь воздуха, когда они подходят ближе. Они не выглядят враждебно.

– Привет, – говорит она и ждет. Никто не пытается убить ее на месте. Пока все хорошо.

Около двадцати человек смотрят на Сиенит и Алебастра по большей части удивленно. В основном это дети разного возраста, несколько подростков помоложе, горстка старших и киркхуша на поводке, которая настроена дружелюбно, судя по вилянию ее короткого хвоста. Эти люди явно с Восточного побережья, высокие и темнокожие, как Алебастр, хотя с небольшой долей людей посветлее, и она замечает минимум одну пепельную шевелюру, качающуюся на ветру. В лицах их нет тревоги, что тоже хорошо, хотя у Сиен складывается впечатление, что они не привыкли нападать на гостей врасплох.

Затем вперед выходит мужчина с видом Лидера – или просто лидер. И говорит нечто совершенно непонятное.

Сиен непонимающе смотрит на него. Она не может даже сказать, что это за язык, хотя он чем-то ей знаком. Затем – о, ржавь клятая – Алебастр резко подается вперед и отвечает что-то на этом же языке, и все сразу пересмеиваются, перешептываются и расслабляются. Все, кроме Сиенит.

Она зло смотрит на него.

– Перевод!

– Я сказал им, что ты боишься, что они нас убьют, если я заговорю первым.

Ей хочется убить его на месте.

Они начинают разговаривать, люди из этой деревни и Алебастр, а Сиенит остается только стоять и делать вид, что она ничуточки не раздосадована. Алебастр делает паузы, когда может, чтобы переводить, хотя порой запинается – они говорят действительно слишком быстро. Ей кажется, что он обобщает. Много. Но она узнает, что это поселение называется Миов, и человека, шагнувшего к ним, зовут Харлас, и он их вождь.

Да, еще они пираты.





* * *


– Тут невозможно выращивать пищу, – объясняет Алебастр. – Чтобы прожить, они делают то, что приходится.

Это уже позже, после того как жители Миова пригласили их в сводчатые пещеры, из которых состоит их община. Она полностью находится в утесе – неудивительно, поскольку остров представляет собой практически колонну однообразного камня. Некоторые пещеры природные, некоторые выдолблены в камне непонятным способом. И все они удивительно красивы, с искусно вырезанными сводами, арками акведуков вдоль многих стен и достаточным количеством ламп и факелов, чтобы не ощущать клаустрофобии. Сиен не нравится ощущение всех этих тонн камня над головой, когда ждешь, что они рухнут на тебя во время очередного толчка, но если уж приходится торчать в ловушке, так хоть в уютной.

Миовиты поселили их в гостевом доме – или, скорее, некоторое время пустующем и не особо разрушенном. Им с Алебастром выделяли пищу с общего костра, дали доступ к общинным баням и выдали пару смен одежды в местном стиле. Им даже обеспечили некое подобие приватности, хотя это затруднительно, поскольку любопытные дети постоянно заглядывают в незастекленные окна их пещеры, смеются и разбегаются. Это почти мило.

Сиен сидит на груде сложенных одеял, которые, видимо, специально предназначены для сидения, и смотрит, как Алебастр обматывает полоской чистой ткани свое раненое плечо, держа другой конец в зубах, чтобы затянуть ее. Он мог бы попросить ее помочь. Но он не просит, потому она не предлагает.

– Они почти не торгуют с материком, – продолжает он, возясь с повязкой. – Реально они могут предложить только рыбу, а у общин Побережья ее полно. Потому миовиты пиратствуют. Они нападают на корабли на торговых путях или облагают данью общины взамен за защиту от нападений – да-да, их собственных нападений. Не спрашивай, как это работает – я знаю только то, что мне рассказал их вождь.

Это звучит… сомнительно.

– А что они вообще здесь делают? – Сиен обводит взглядом покрытые грубой резьбой стены и потолок. – Это же остров. То есть эти пещеры хороши до первого цунами, которое просто сотрет этот островок с карты. И, как ты сказал, выращивать пищу тут нельзя. У них хранилища вообще есть? А вдруг начнется Зима?

– Думаю, тогда они погибнут. – Алебастр пожимает плечами, по большей части чтобы проверить, хорошо ли легла новая повязка. – Я тоже их спрашивал, но они в ответ смеялись. Ты заметила, что остров стоит на горячей точке?

Сиен моргает. Она этого не замечала, но ее орогения сейчас онемела, как ушибленный палец. Его тоже, но это онемение, похоже, сравнительно.

– И как глубоко?

– Очень. Вряд ли в ближайшее время прорвется. Или вообще когда. Но если это случится, на этом месте будет кратер вместо островов. – Он морщится. – Конечно, если цунами прежде до них не доберется, мы же находимся так близко к границе схождения плит. Здесь столько возможностей погибнуть. Но они обо всем этом знают, серьезно, и, насколько я могу сказать, им все равно. По крайней мере, они умрут свободными, так они говорят.

– Свободными от чего? От жизни?

– От Санзе. – Алебастр ухмыляется, когда у Сиен отпадает челюсть. – По словам Харласа, эта община является частью цепочки маленьких островных общин архипелага – так называется группа островов, если ты не знала, – которая тянется отсюда почти до Антарктики. Эти острова породила та самая горячая точка. Некоторые из общин этой цепочки, включая Миов, пережили десяток Зим или больше…

– Ржавь! – вырывается у Сиен.

– …и они даже не помнят, когда была основана, м-м, вырезана община Миов, так что она, возможно, еще старше. Они были здесь до Санзе. И, насколько они понимают, Санзе либо не знает о них, либо ей все равно. Они никогда не были присоединены к ней. – Он качает головой. – Прибрежные общины всегда обвиняли друг друга в том, что они покрывают пиратов, и никто, у кого мозги есть, так далеко не заплывал. Может, никто и не знает, что на этих островах есть поселения. То есть они, вероятно, знают об островах, но не могут представить, что кому-то хватит дури там жить.

Да никому. Сиен качает головой, ошеломленная дерзостью этих людей. Когда очередные дети заглядывают к ним в комнату, нагло глядя на них, Сиен невольно улыбается, и у какой-то девочки глаза округляются, как тарелки, и она разражается смехом, болтает что-то на своем отрывистом языке, пока товарищи не оттаскивают ее. Отважная, безумная малышня.

Алебастр хихикает.


– Она сказала: та страшненькая умеет улыбаться!

Ублюдок ржавый.

– Не могу поверить, что им хватает безумия тут жить! – Она качает головой. – Не могу представить, чтобы этот остров ни разу не раскалывало, не трясло, не заливало водой сотни раз.

Алебастр неуютно ерзает, и Сиен берет себя в руки.

– Ну, они выживают по большей части потому, что питаются рыбой и водорослями. Океан во время Зимы не умирает, как земля или водоемы поменьше. Если ты можешь рыбачить, то у тебя всегда есть пища. Не уверен, что у них даже есть склады на случай. – Он задумчиво озирается. – Если им удается сохранять стабильность острова во время землетрясений и извержений, то это действительно неплохое место для жизни.

– Но как они могут…

– Рогги. – Он смотрит на нее, ухмыляясь, и она понимает, что он ждал момента, чтобы сказать ей это. – Здесь они своих рогг не убивают. Они дают им в руки управление. И они действительно очень-очень нам рады.





* * *


Камнеед – это воплощенное безумие. Помни урок их сотворения и берегись их даров.

Табличка вторая: «Неполная правда», стих седьмой.





17





Дамайя в завершении


Все меняется. В Эпицентре есть свой распорядок жизни, но мир никогда не стоит на месте. Проходят годы.

После исчезновения Осколка Матчиш больше ни разу не заговаривает с Дамайей. Когда он видит ее в коридоре или после проверки, просто отворачивается. Если он перехватывает ее взгляд, хмурится. Такое нечасто случается, поскольку она нечасто на него смотрит. Ей плевать, что он ее ненавидит. В любом случае он был лишь потенциальным другом. Теперь она понимает, что не следует хотеть завести друга или верить, что она когда-нибудь заслужит дружбу.

(Друзей не бывает. Эпицентр – не школа. Гальки – не дети. Орогены – не люди. Инструменту не нужны друзья.)

И все же это тяжело, поскольку без друзей скучно. Инструкторы научили ее читать – чему не учили родители, – но она способна читать только до того момента, когда слова начинают скакать по странице, как камни во время землетрясения. В библиотеке немного чисто развлекательных книг, не утилитарных. (Инструментам не нужно развлечение.) Ей позволено практиковать орогению только во время прикладных занятий, и хотя она порой лежит на своей койке и мечтает о дополнительных занятиях для большей практики – в конце концов, ее приоритет – сила орогена, – их ровно столько, сколько есть.

Потому, чтобы убить время во время Свободных часов или в другое время, когда она не занята и не спит, она бродит по Эпицентру.

Никто не мешает галькам этого делать. Никто не охраняет спальню во время Свободных часов или потом. Инструкторы не вводят комендантского часа – Свободный час может перерасти в Свободную ночь, если галька желает на следующий день бороться со сном. Старшие тоже не мешают галькам покидать здание. Любой ребенок, которого застукают в саду Кольца, закрытом для неокольцованных, или вблизи ворот Эпицентра, будет отвечать перед старшими. Но за все прочее санкции будут умеренными – каков проступок, таково и наказание. Так вот.

В конце концов, еще никого не изгоняли из Эпицентра. Разболтавшийся инструмент просто удаляют со склада. А функциональный инструмент должен быть достаточно сообразительным, чтобы самому о себе позаботиться.

Потому Дамайя на своих прогулках придерживается наименее интересных зон Эпицентра, что оставляет большой простор для исследований, поскольку комплекс Эпицентра огромен. Кроме садов и тренировочных площадок для галек, там есть жилые кластеры, в которых живут окольцованные орогены, находятся библиотеки и театры, госпиталь и места, где работают все взрослые орогены, когда у них нет назначений за пределами Эпицентра. Там также проложены мили мощенных обсидианом дорожек и находятся гектары зеленых зон, которые не под паром и не подготовлены для вероятного Пятого времени года: вместо этого они отданы под ландшафтный дизайн. Просто для красоты. Дамайя понимает, что кто-то должен за ними ухаживать.

И вот через все это Дамайя проходит в поздние вечерние часы, представляя, где и как она будет жить, как только присоединится к рядам окольцованных. Взрослые в этом районе по большей части не обращают на нее внимания: идут куда-то, разговаривают друг с другом или бубнят что-то себе под нос, сосредоточенные на своих взрослых делах. Кое-кто замечает ее, но пожимает плечами и идет дальше. Все они когда-то были гальками. Только одна женщина останавливается и спрашивает:

– А тебе можно здесь находиться?

Дамайя кивает и проходит мимо, и женщина больше не пристает.

Административные здания – самые интересные. Она заглядывает в большие тренировочные залы, где практикуются окольцованные орогены: большие залы-амфитеатры без крыш, с мозаичными кольцами, выложенными прямо на земле концентрическими кругами. Иногда там лежат большие базальтовые блоки, иногда земля перевернута, но блоков нет. Иногда она застает там взрослых, которые практикуются – двигают блоки как детские игрушки, загоняют их в землю и снова поднимают одним усилием воли, затуманивая воздух вокруг себя смертельными кольцами холода. Это одновременно и пьянит, и пугает, и она повторяет то, что они делают, как может, хотя и немного. Ей предстоит еще долгий путь к тому, чтобы хотя бы начать делать такое.

Но больше всего Дамайю влечет Главное здание. Это самое сердце комплекса Эпицентра: большой шестиугольник, перекрытый куполом, больше, чем все остальные здания, вместе взятые. Именно здесь вершатся все дела Эпицентра. Здесь окольцованные орогены сидят в кабинетах и перебирают бумаги, и платят по счетам, поскольку все это они, конечно же, должны делать сами. Никто не хочет, чтобы об орогенах говорили, что это пустая трата ресурсов Юменеса – Эпицентр финансово и во всем остальном самодостаточен. В здании Свободный час наступает после основного рабочего времени, так что здесь не так людно, как днем, но всегда, когда Дамайя бродит по зданию, она замечает, что многие кабинеты все еще освещены свечами или порой электрическими лампочками.

У Стражей тоже есть свое крыло в Главном здании. То и дело она видит винно-красную форму среди групп черных, и как только она их замечает, сворачивает в другую сторону. Не от страха. Вероятно, они замечают ее, но не беспокоят, поскольку она не делает ничего запретного. Так ей говорил Шаффа – Стражей следует бояться только в особых, единичных ситуациях. Однако она все равно избегает их, поскольку по мере того, как она становится опытнее, она ощущает в присутствии Стража странное чувство. Это… какой-то зуд, зазубренный и едкий, который скорее ощущаешь на вкус и слух, чем сэссишь. Она не понимает этого, но замечает, что многие орогены обходят Стражей стороной.

В Главном здании есть заброшенные крылья, поскольку Эпицентр обширнее, чем необходимо, или так ей, по крайней мере, говорят инструкторы, когда Дамайя спрашивает их об этом. Никто до постройки Эпицентра не знал, сколько на свете орогенов, или, возможно, строители полагали, что бо́льшее количество орогенов будут переживать детский возраст, после чего их будут доставлять сюда. Тем не менее, когда Дамайя толкает привлекшую ее внимание дверь, которой вроде никто не пользовался, и обнаруживает за ней темные пустые коридоры, ее тут же охватывает любопытство.

Внутри слишком темно, чтобы далеко видеть. Рядом с собой она видит сломанную мебель, корзины для хранения и прочее, так что решает, что сразу туда не полезет. Слишком высок шанс пораниться. Вместо этого она возвращается в спальню галек и несколько следующих дней готовится к походу. Довольно просто стащить стеклянный нож с обеденного подноса, а в спальне полно масляных ламп, которые можно взять, и никто ничего не заметит. Она берет лампу. Вместо заплечного мешка она берет наволочку из прачечной – у нее истрепавшийся край, и она лежит в груде списанного белья, и, наконец, когда она чувствует себя готовой, выступает в поход.

Поначалу она продвигается медленно. Ножом делает пометки на стенах, чтобы не потеряться, пока не осознает, что эта часть Главного здания имеет ровно такую же структуру, как и остальная часть: центральный коридор, периодически разбиваемый лестничными проемами и дверьми по обе стороны, которые ведут в сьюты или комнаты. Больше всего ей нравятся комнаты, хотя многие из них скучные. Совещательные комнаты скорее кабинеты, чем жилые; какие-то совсем большие, которые могли бы быть аудиториями для лекций, хотя, кажется, по большей части тут хранили старые книги и одежду.

Но книги! Преобладающая часть – развлекательное чтиво, которого так мало в библиотеках – романы, приключения и какие-то обрывки ненужных сказаний. Но иногда двери приводят к замечательным вещам. Она обнаруживает этаж, который, видимо, некогда был жилым – возможно, в один из тех урожайных годов, когда было слишком много орогенов, чтобы комфортно разместить их в жилых зданиях. Однако похоже, что по какой-то причине многие обитатели просто вышли, оставив здесь все свои пожитки. Дамайя находит в шкафах длинные полуистлевшие элегантные платья, игрушки для малышей, украшения, за которые ее мать удавилась бы. Она примеряет одно и смеется своему отражению в пошедшем пятнами зеркале, затем замирает, испуганная звуком собственного смеха.

Здесь есть и более странные вещи. Комната, полная обитых плюшем красивых кресел – теперь вытертых и побитых молью, – которые поставлены кругом, лицом друг к другу. Зачем, она может лишь догадываться. Комната, назначения которой она не понимает до тех пор, пока ее исследования не приводят в здания Эпицентра, отведенные для исследовательских работ – тогда она понимает, что обнаружила нечто вроде лаборатории, полной странных контейнеров и устройств, которые, как она потом узнает, предназначены для анализа энергии и работы с химикатами. Возможно, геоместы не снисходят до изучения орогении и орогенам приходится делать это самим? Она может лишь догадываться.