Пламя мести

– Среди стихийцев – безусловно. Но Милена Рэ была чкори.

– А ты, я так понимаю, – и чкори, и стихиец?

– Да, так же как Рэймская и Рэм. – Ричард отвечал деловито и искренне, совершенно не замечая моего сарказма, и от этого почему-то было еще больнее.

– Понятно. Значит, у меня никаких шансов…

Тихо закрыла за собой дверь. И отправилась бродить по дому. Наверное, еще месяц назад, услышав такое, я бы хлопнула дверью. Но после того, как мы побывали сначала у русалки, потом в Пустоте, я стала бережней относиться к нашей любви. К тому же умом я понимала: Ричард абсолютно прав. Нам не до ребенка – подосланные убийцы, заговор. Заклятие, которое на Ричарда наложили. Потом – всю зиму – вообще не пойми что, да и сейчас, если честно, не лучше. Кто-то же убивает женщин, похожих на меня, переодевая их в синие платья!

Но, наперекор всем здравым мыслям, было горько. Я открыла дверь в первую попавшуюся комнату – городского дома я совсем не знала. Добрела до кровати и без сил упала на нее.

– Ника, – Ричард очутился рядом со мной. С цветами – маленькими, синенькими… – Прости, я понимаю, что поступаю невежливо… Что так делать не положено… Если жена аристократа сказала, что хочет побыть одна, – верх бестактности ее тревожить… Но я не могу.

Он вложил мне в руки букетик и тихо сказал:

– Пожалуйста… Прости меня.

Мы обнялись и заснули.

Утром он перенес меня обратно в поместье, нежно поцеловал и исчез.

Когда я открыла глаза, первое, что увидела, – синий букетик в стакане с водой. Над ним на стене висел точно такой же, только нарисованный на холсте. И я простила…

То, что меня обидело, было даже не результатом воспитания, нет. Это было… следствием другого сознания. А то, что в стакане стоял букетик тех самых цветов, что нарисовала когда-то Джулиана… Это во всех существующих мирах называется и воспринимается одинаково. И ради этого стоит жить, понимать и терпеть.

Я вздохнула, умылась и побежала к мальчишкам с предложением отправиться гулять по Роттервику. Рэм с герцогиней уже перенеслись в свое герцогство, Пашка и Феликс уже скучали, поэтому на мое предложение согласились.

– И к бабушке зайдем, посмотрим, как она обустроилась.

Парни согласились и на это – и мы пошли.





* * *


Дом родителей был прекрасен. Большой, уютный. Из серого камня с розоватым отливом. Высокие потолки, много места. Много света. Я поняла, почему и мама, и Наташа в него сразу влюбились.

– Посмотрите, какая замечательная гостиная! – Женщины проводили нам экскурсию по дому, а мальчишки бросали на меня недовольные взгляды – исподтишка, чтобы бабушка ни в коем случае не увидела. Но тем не менее взгляды были очень выразительные. Страдальческие. Пришлось их отпустить – пусть занимаются своими делами.

– Слушайте, – предложила я. – Погода замечательная! Пойдемте лучше гулять!

– А тебе можно? – строго спросила мама.

– Да, только охрану надо предупредить. Мы с Наташей хотели в книжный магазин зайти. И пироженок съесть в любимой кофейне.

Услышав слово «пироженки», Наташа метнулась в комнату за перчатками и шляпкой со скоростью, на которую обычно не способны женщины на сносях! Писательница, в отличие от меня, с удовольствием наряжалась в платья-ночнушки, они ей очень нравились. При этом она предпочитала исключительно сочные желтые цвета разных оттенков. Похоже, синие и желтые оттенки тканей во всей империи заказывали исключительно ради нас…

– Бегемот в стиле Джейн Остин готов! – спустилась вниз Наташа.

Мама все-таки предпочла остаться дома, а мы отправились.

– Ощущаю себя дирижаблем! – смеялась Наташа.

Я улыбнулась, но получилось, видимо, грустно. Наташа посмотрела внимательно, но промолчала. И мы вышли на улицу.

Яркое солнце делало ядовито-лимонное платье Наташи еще ярче, чем оно было на самом деле. На нас косились проходящие мимо строгие дамы в бежевых и нежно-персиковых платьях, шляпках и перчатках в тон, безмолвно намекая, что это просто… переходит все границы! Наташе сии границы были явно неведомы, ибо она гордо вышагивала по центральной улице, широко улыбаясь солнцу, небу, мне, показавшейся за углом любимой кофейне, ну… и встречным дамам заодно.

Мы зашли внутрь уютного помещения, заказали пирожных, кофе и апельсиновый сок.

– Вы знаете, я как автор фэнтезийных романов очень люблю хеппи-энды, – сказала вдруг Наташа. – И, посмотрев на вас с принцем Тигвердом издалека, не будучи даже посвященной во все перипетии вашей истории… очень хочу этого самого хеппи-энда!

– Этот мир наполнен волшебством, – улыбнулась я уже искренне. – Может, он вас и услышит…

– Надеюсь.

– А что вы хотите для себя? – спросила я отчасти потому, что мне действительно было интересно, отчасти чтобы сменить тему.

– Не знаю, – вздохнула она. – Пожалуй, что и ничего.

– Э, нет, – погрозила я ей пальцем. – Мы решили, что этот мир – волшебный. Значит, надо срочно захотеть для себя что-то хорошее. И оно исполнится.


– Хочу, чтобы ребенок родился здоровым. Чтобы все как-то устроилось, – задумчиво проговорила она.

– А себе?

Она скривилась.

– Одно время я хотела семью. Чтобы дом. Чтобы я ждала мужа, приходящего с работы. Чтобы дети. А потом… Как-то не получилось… Потом начались книги. Но… Это же просто сказки. Так, поразвлечь себя в минуту душевной невзгоды.

Наташа махнула рукой:

– Все эти годы я работала в школе, где вдруг стало очень тяжело. Очень. Наверное, дело во мне. С детьми надо работать на запале, на адреналине. Единственное, чего мне по-настоящему хотелось, – поменять свою жизнь. Полностью.

– Вы хотите сказать, что рады оказаться в империи?

– Конечно, я не думала, что все поменяется настолько глобально. Но пока все, что происходит, меня не огорчает. А вас?

– Мне надо увлечься чем-то интересным. Чтобы времени в сутках не хватало. Чтобы метаться и ничего не успевать. Чтобы спать без сновидений. Тогда я чувствую себя хорошо.

Я видела, как у Наташи на языке вертелся вопрос: «А как же Ричард?» – и была ей очень и очень признательна, что она мне его задавать не стала.

– После книжного магазина зайдем к Джулиане? Узнаем, как она устроилась, – предложила я. – Если вы хорошо себя чувствуете.

– Конечно зайдем, – улыбнулась писательница. – Хорошая девочка. И я от ее картин без ума.

– Миледи Вероника? – вдруг послышался женский голос. Такое впечатление, что здешних аристократок специально приучают говорить словно петь. Так чтобы каждая нотка голоса была прекрасна. Чтобы звучала нежность, а слушающий проникался той мыслью, что это счастье – когда с тобой заговорила герцогиня или маркиза. Меня лично это раздражало. Слишком нарочито.

– Герцогиня Борнмут? – посмотрела я на даму, что к нам подошла. Пришлось подняться. – Чем обязана?

– Ах, неужели вы, разгневавшись на нашу любезную маркизу Вустер за ее эпатажный прием, перенесли ваше недовольство и на нас с графиней Троубридж?

– Ни в коем случае, – широко и максимально искренне улыбнулась я ей. – Просто я несколько занята.

– Ах как интересно! Может быть, я смогу вам помочь?

– Каким образом?

– Вы позволите? – вдруг кивнула герцогиня на стул и заговорила нормальным голосом. Чуть надломленным и очень усталым.

– Прошу вас. – Теперь мне стало любопытно.

– Вы позволите говорить откровенно?

– Конечно.

– А ваша спутница?

– Я могу за нее ручаться.

Наташа кивнула:

– Могу, в свою очередь, гарантировать свою скромность.

– Мне придется вам довериться, – тихо проговорила герцогиня. – Дело в том, что наша семья в опале. Гнев его величества… он всеобъемлющ. Мой супруг – в отставке и под домашним арестом в нашем поместье. Сын – в Академии, без права ее покидать. Не только герцогу, но и мне не разрешается его посещать… Мы оказались в изоляции – как вы понимаете, императорский двор без жалости относится к тем, кто потерял расположение императора. Особенно если до этого пресмыкался перед моим супругом как перед одним из самых влиятельных аристократов империи.

– И что же вы хотите от меня?

– Я так поняла, что вы хотели от маркизы Вустер содействия в каком-то деле.

– Именно так.

– Могу предложить вам свою помощь. Не думаю, что окажусь менее компетентна в каком-либо вопросе, чем маркиза Вустер.

– И вы хотите мне помогать, потому что…

– Я хочу вернуть расположение его величества. Лично себе. Мой супруг ведет свою игру, и, кажется, он заигрался. Я не хочу оставаться в поместье один на один с отчаявшимся человеком. Я хочу видеть сына.

– Если я приму вашу помощь… у меня будут проблемы с родом Борнмутов? И с вашим мужем? Как вы понимаете, мы с ним и так недолюбливаем друг друга.

– Они примут мое решение. – В голосе герцогини послышались стальные нотки.

– Вы сможете работать вместе с баронессой Кромер?

– Смогу. В отличие от наших мужей, мы особо не общались, но и вражды как таковой между нами нет.

Я задумалась. Насколько мне надо видеть герцогиню перед собой и, говоря откровенно, впускать ее в ближний круг? Да еще и своим участием служить причиной того, что император Фредерик как вариант развития событий снимет с их семьи опалу? Насколько я помню, ареста для ее мужа добивался лично Ричард, и я категорически не желала хоть как-то мешать ему в его планах.