По осколкам нашей любви

Саманта Янг

По осколкам нашей любви




∙ ГЛАВА 1 ∙




Эдинбург

Октябрь

Я дала себе обещание, когда ступила на мощеные улицы Эдинбурга по дороге на мою первую работу в качестве преподавателя, что я буду именно тем преподом, который будет делать все, чтобы заинтересовать студентов. И теперь не важно, что соблюдение данного обещания означало ставить себя и студентов в неловкое положение своими чрезвычайно ужасными навыками рисования.

Я убрала слайды с корявыми зарисовками, заменяя их двумя предложениями, и взглянула на маленькую группу из шести взрослых студентов, возраст которых варьировался от двадцати четырех до пятидесяти двух лет.

— Хоть я и ненавижу обделять вас своими гениальными художествами, думаю, что лучше мне их пропустить. — Я одарила их кривой улыбкой.

Порша, пятидесятидвухлетняя студентка, у которой хватало достаточно юмора, чтобы разбавить напряженную атмосферу в небольшой аудитории, улыбнулась мне, в то время как Дункан, тридцатитрехлетний механик, лишь фыркнул. Остальные четыре студента продолжали пялиться на меня с широко открытыми глазами слегка испуганно, думая, что все сказанное мною было неким тестом.

— Теперь, когда вы познакомились с ключевыми словами, и, надеюсь, уловили смысл через мои ужасные попытки преподать его с помощью рисунков, я хочу, чтобы вы ознакомились с тем, как они звучат в повседневной жизни. Также, напоследок, я хочу, чтобы позже вы написали эти два предложения по десять раз каждое. — Я наблюдала, как Лоррейн, очень встревоженная и раздражительная двадцатичетырехлетняя студентка, грызла губу и морщилась от мыслей о том, как ей реагировать после моих дальнейших инструкций. Я продолжила:

— У меня есть два маленьких буклета для каждого из вас. В одном — ключевые слова, в другом — предложения, составленные полностью из ключевых слов. Я хочу, чтобы вы выбрали десять предложений, написали их десять раз каждое и принесли мне на следующей неделе.

Лоррейн побледнела, отчего моя грудь сразу сжалась от сочувствия. Эта девушка была ярким примером того, почему я решила вызваться добровольцем преподавать курсы обучения грамотности взрослого контингента в местном общественном центре. Некоторые люди, как моя подруга Сюзанна, думали, что я была абсолютно чокнутой, взяв на себя преподавательскую работу по собственной воле во время испытательного года в качестве преподавателя английского языка в старшей школе. Возможно, они правы. Нагрузка в школе была нереальной. Однако я поделилась своими уроками повышения грамотности с другим волонтером, так что на курсы я тратила лишь один вечер в неделю; и благодаря им, я чувствовала, что могу сделать что-то стоящее, доброе. Иногда сложно было увидеть, какое влияние я оказывала в старшей школе, и знала, что впереди будет еще куча дней, которые никак не произведут на меня впечатления. Однако волонтерство давало мне чувство удовлетворения на каждом занятии. Взрослые, которых я обучала, в основном, были безработными, за исключением Порши и Дункана. Работодатель Дункана попросил его улучшить навыки чтения и письма. Порша же как-то справлялась с жизнью с минимальными знаниями грамотности и плохим счетом (пока в один прекрасный день она не захотела большего), но другие боролись за сохранение работы из-за отсутствия языковых и коммуникативных навыков.

Я осознавала, что безграмотность по-прежнему оставалась большой проблемой в этой стране, и, поскольку я родилась в образованной семье и была сущим книжным червем, я коснулась сферы, с которой раньше не сталкивалась. До прошлого года.

Был один случай во время преподавательской практики, который я до сих пор не могу забыть: я встретилась с отцом ученика, который был явно потрясен, когда я попросила взглянуть его на работу сына. В полголоса он признался, что не может ничего прочесть, отчего бусины пота выступили на его лбу. Затем, когда я попросила его подписать разрешение для дочери на поездку вместе с классом в театр, где ставили Двенадцатая ночь1, его рука сильно задрожала, делая закорючку на поле для подписи.

Абсолютный страх и унижение в его взгляде из-за неграмотности действительно поразили меня эмоционально. Я даже почувствовала, как слезы обожгли уголки моих глаз. Взрослый человек становился слабым и беззащитным от каких-то букв на странице? Мне не понравилось, что я стала свидетелем его напряженного состояние по данной причине, поэтому позже тем же вечером я начала искать местные курсы по обучению грамотности. Я оставила несколько запросов, и через месяц или позже благотворительный центр Святого Стефана, наш местный общественный центр, связался со мной, потому что лишился одного из своих преподавателей.

Несмотря на то, что маленькой группе казалось немного сомнительно то, что женщина намного моложе их предыдущих преподавателей, я с уверенностью думала, что мы можем чего-то добиться.

— Ханна, ваша голова вытесняет слово между «мыть» и «холодной», — дразня сказал Дункан.

— Это вы так вежливо хотите намекнуть, что у меня большая голова? — поинтересовалась я, отходя в сторону, чтобы все могли видеть доску полностью.

— Не-а, я бы сказал, что она правильного размера. Очень милая голова.

— Что ж, спасибо. Сама отрастила, — я задиристо растянула слова.

Он захохотал над глупой шуткой, но глаза были полны искреннего веселья, как и у Порши, хихикающей позади него.

Улыбаясь, я взглянула на эти бедные головы, которые были опущены вниз к блокнотам; карандаши двигались с разной скоростью, от самой медленного, кропотливого до довольно быстрого и плавного почерка. Но улыбка сразу же сползла с моих губ при виде Лоррейн. Она рассматривала других с паникой в глазах, наблюдая, как они с энтузиазмом взялись за работу.

Она заметила мой взгляд и сердито опустила глаза вниз на свой блокнот.

Я теряла ее. Я чувствовала это где внутри себя.

После объявления, что время вышло, я подошла к Лоррейн перед тем, как она могла сбежать.

— Ты можешь остаться еще на несколько минут?

Она сузила глаза и поджала губы.

— Э, зачем?

— Пожалуйста.

Она не ответила, но и не ушла.

— Спасибо за прекрасный вечер, Ханна! — крикнула Порша позади меня так, что голос, казалось, прокатился по всей приемной. Я всегда разговаривала с ней немного громче, чем с кем-либо другим в классе, потому что догадывалась, что у Порши небольшая проблема со слухом, которую она не хотела признавать. Она была шикарной женщиной, красоту которой одарили либо хорошие гены, либо сказочные анти-возрастные крема; и каждый мог сказать, что она была горда своей внешностью. Признаться в безграмотности было не так постыдно, чем в проблеме со слухом, что выдало бы ее возраст — я сомневалась, что она хотела выглядеть намного старше своего духовного состояния.

— Всегда пожалуйста, — оборачиваясь, тепло ответила я, затем улыбнулась и помахала рукой на прощание остальной группе, также поблагодарившей меня.

Вновь повернувшись к Лоррейн, я уже была морально готова к реакции с ее скрещенными руками на груди и фырканьем:


— Ни вижу причин аставлять миня после таво, как я справилась с этим дирьмом.

— У меня было чувство, что ты так скажешь.

Она закатила глаза.

— Аха, не самниваюсь. — Она пошла к двери.

— Если ты уйдешь, то вернешься к самому началу. Безработице.

— Потирплю быть уборщицэй.

— И это то, чего ты хочешь?

Лоррейн обернулась, усмехнувшись, ее глаза вспыхнули огнем:

— Чта? Типа для вас эта ненармальна, да? Слишком харошая, штобы быть уборщицэй? Пасматрите на себя. Чта Вы знаите о тежелой работе и атсутсвии денег? Типа вы панимаете? Ни думаю.

Я спокойно взяла ее волосы и убрала в неопрятный хвостик, глядя на ее дешевый макияж, недорогую и мятую футболку с брюками, тоненькую водонепроницаемую куртку, которую она надела поверх всего, и сильно изношенные сапоги.

Лоррейн лишь на два года старше меня, а все тяготы жизни уже отпечатались в ее глазах, из-за чего девушка казалась намного старше. Я ничего не знала о ее жизни, но точно могла сказать, что она набросилась на меня из-за страха.

Кто знает? Может, она меня не любила из-за того, как я говорила, смотрела, одевалась и вела себя. Я была образованной, уверенной. Этих двух качеств она не имела. Иногда и этого достаточно, чтобы тебя невзлюбили. Была я плохим преподавателем для Лоррейн? Возможно. Но я еще не готова сдаваться.

— У каждого свои трудности, Лоррейн, — произнесла я спокойно и осторожно с теплой ноткой в голосе, надеясь, что она заметила мое снисходительное отношение к ней. — Уборщики в старшей школе, где я работаю, постоянно пашут, надрываются, чтобы дочиста выдраить унитазы после учеников. — Я поморщила нос. — Я даже не хочу думать, что можно увидеть в мальчишечьих туалетах. Но я также вкалываю, обучая тех же самых детей — планирую уроки, разгребаю кучу домашки, которая занимает все свободные вечера и выходные, трачу собственные деньги на школьные средства, потому что сама школа, кажется, всегда ограничена в бюджете, и я также планирую уроки этих занятий и учу всех забесплатно. Я знаю, каково это — напряженно работать. Конечно, это — не физически утомительно, как уборка, но умственно тоже истощает.

Я сделала шаг в ее сторону.

— Ты привыкла к физическому тяжелому труду, Лоррейн. А все это, — я указала на доску, — за гранью твоего понимания. Я прекрасно это осознаю. Но это то, почему я здесь. Я здесь, чтобы научить тебя читать и писать, дать тебе возможность устроиться на работу, которую ты действительно хочешь, и ты бы не была здесь, если бы хотела остаться уборщицей. Хотя, с другой стороны, я догадываюсь, что и для этой работы тебе нужно чтение и письмо. Заявления для заполнения, контрольные списки посещаемости, которые нужно читать… — Я увидела, как ее губа задергалась и вернулась к сути. — Я тебе не нравлюсь, ладно, я могу отвалить. Мне не надо, чтобы ты меня любила. Мне надо, чтобы ты понимала, что я здесь не для того, чтобы унизить тебя или смутить. Я здесь, чтобы обучать тебя. Тебе нужно лишь только любить себя, чтобы поверить в то, что ты действительно заслуживаешь большего в жизни.

И тут тишина накрыла нас с головой.

Медленно ее напряженные плечи стали опускаться, возвращаясь от кончиков ушей в обычное положение.

— Ты постараешься? — не сдавалась я.

Лоррейн сглотнула и вяло кивнула мне.

— Я увижу тебя на следующих занятиях?

— Аха.

Я вдохнула, почувствовав, как таяло напряжение.

— Если тебе нужно потренироваться или посидеть со мной один на один, то просто скажи мне об этом. Здесь нет никого, кто бы желал твоей неудачи. Вы все в одной лодке. И они это понимают, даже если ты думаешь обратное.

— Акей. О'кей. — Она закатила глаза и развернулась, чтобы уйти. — Ни парьтесь.

Хорошо, ну, иногда, это походило на уроки английского в старшей школе.

Я улыбнулась, собрала вещи и направилась к двери. Выключая свет, я кивнула самой себе. Каждый раз, когда я выходила из аудитории в конце дня, я хотела ощущать некую победу над чем-то, которая непосредственно связанна с учащимися здесь людьми. Иногда, к сожалению, я чувствовала себя вымотанной и напряженной.

Сегодня вечером я поняла, что мы с Лоррейн сделали большой шаг вперед.

В хорошем настроении, решив уделить себе любимой свободное время, я напечатала двум подругам из университета, Сюзанне и Микаэле, и перенесла встречу на пятницу.

***

Тем вечером, когда мы встретились, стало ясно, что Сюзанна собирается оттянуться по полной и также найти какого-нибудь незнакомца для небольшого развлечения. Она смотрела на мужчин, будто искала лучший кусок мяса в буфете. Мы сидели за столиком в баре на Мост Джордж IV2; она повернулась ко мне и улыбнулась, когда я залилась в смехе.

Микаэла закатила глаза от поведения Сюзанны и медленного потягивала напиток.

Я встретилась с девчонками в Эдинбургском университете после того, как я перебралась в общежитие на Поллок-Холлс, и затем мы совместно сняли квартиру на второй год. На третьем курсе Микаэла съехала к парню, Колину, а мы с Сюзанной перебрались в квартирку поменьше. Затем все разошлись по своим дорогам после окончания университета. Сюзанна была родом из Абердина, но после учебы она получила должность в крупной финансовой компании в городе. Она неплохо зарабатывала, поэтому могла позволить себе двухкомнатную квартиру на Марчмонт-роуд. Насчет себя могла сказать, что была очень везучей. Старшая сестра, Элли, и ее сводный брат, Брэден, которого я считала и своим старшим братом, жили «на широкую ногу», и по окончанию моей учебы купили мне шикарную трехкомнатную квартиру на Кларенс-стрит в Стокбридже. И меня даже не беспокоило то, что я находилась между родительским домом, который был на Сейнт Бернардс Кресент3 на западе, домом Брэдена и его жены, Джосс, домом Элли с ее мужем, Адамом, которые располагались на востоке на Дублин- и Скотланд-стрит. Все они находились неподалеку от моего дома.

Моя семья была очень заботливой. Всегда. К сожалению, это означало, что мне нужно было избегать их чрезмерную защиту время от времени. Однако квартира — совсем другое дело. Это был потрясающий, неожиданный выпускной подарок, подарок, который я никогда не смогла бы приобрести на зарплату учителя. Я была потрясена и вечна благодарна им за это. И, честно говоря, я была счастлива, что нахожусь так близко к своей семье. Еще у меня была растущая кучка племянниц и племянников, которых я любила не меньше, чем их родителей.

— Кого-то приметила? — спросила я Сюзанну, анализируя ее реакцию, и взглянула на двух привлекательных парней, которые стояли у барной стойки.

— Конечно, — дразнила Микаэла. — Возможно, даже пятерых.

— Ну что ж, двое из нас все-таки не нашли свою настоящую любовь в восемнадцать лет. И кто-то предпочитает перецеловать кучу лягушек, чтобы, в конечном счете, обрести своего принца. И этот кто-то — я.

Мы с Микаэлой засмеялись. Это было правдой: Микаэла проводила с нами время, только чтобы поддерживать отношения. Она была счастлива в браке с Колином, шотландским студентом, в которого она влюбилась на первом курсе университета. Она решила не возвращаться в родной город Шропшир в Англии, чтобы практиковаться в преподавании в Морей-Хаус4 со мной. Как и я, она думала о том, как повысить квалификацию учителя английского языка.

Мои подруги были довольно-таки разными. Сюзанна — шумная, кокетливая и напористая королева драмы. А Микаэла была самой тихой из нас троих; милой и преданной своей работе, она много волновалась за своих новых студентов. Если я хотела хорошо провести время или отвлечься, то я звала Сюзанну, а если хотелось просто с кем-то поговорить, то звонила Микаэле.