Победитель должен умереть

Помощник вопросительно посмотрел на Галиба. И все взглянули на Галиба.

— Воевать с армией — рискованное дело. У военных много оружия и много бойцов.

Галиб задумался.

Все ждали его решения, которого, в принципе, не могло быть.

— Разрешите…

— Наш военный советник, — представили мужчину в гражданской одежде. — Генерал от…

— Не надо званий, — протестующе поднял руку генерал. — Мы не в штабе… Я здесь как частное лицо и выскажу своё личное мнение. — Он повернулся к Галибу и рубанул по-простому, как солдат: — Чего вы боитесь? С военной точки зрения риски не так уж велики. На стороне нападающих внезапность, быстрота и манёвр. Противник отдыхает в казармах, не ожидая атаки, а караулы, как водится, спят на посту. Служба в мирное время расслабляет. Вы снимате часовых, проникаете на территорию части и забрасываете казармы гранатами, после чего открываете огонь из автоматического оружия по окнам. Они не смогут среагировать настолько быстро, чтобы причинить наступающим сколько-нибудь существенный урон. Постреляете минуты три и ретируетесь. К тому времени когда вы уйдете они еще только оружие из пирамид будут разбирать! Обычная партизанская тактика, при которой потеря составляют один к пятнадцати, а то и к тридцати! Никаких рисков!

— Ну хорошо, а что с точки зрения международного права?

— Конечно, месть не лучший способ решения политических проблем, но в данном конкретном случае, исходя из ментальности пострадавших, исторических и родоплеменных традиций, они, как угнетённый народ, не имеющий возможности защитить себя иными, законными, способами, вправе выбирать архаичные меры самозащиты, присущие их национальному самосознанию.

Никто ничего не понял. Даже свои. Но сообразили, что этот, в белом костюме, господин, не против, если военным пустят кровушку.

— Как на это может отреагировать мировое сообщество?

— Союзники — нейтрально. Противники постараются протащить резолюцию ООН и поднять шум в прессе.

— Ничего, повыступают и заткнутся. А если нет, мы подгоним флот с крылатыми ракетами, — успокоил всех военный Советник. — Как будто в первый раз! Прав тот, кто у кого больше прав!

— Ну, в целом да… — согласился консультант по международному праву. — Выступят и успокоятся.

— Вот видите, уважаемый Галиб, вы имеете все шансы на успех, не нарушаете мировых конвенций и ничем не рискуете.

— Но ведь это не наша территория, — напомнил Помощник.

Галиб согласно кивнул.

— Да. Но взывающий к защите народ имеет с вами единые этнические корни и социокультурную общность, что, наверное, даёт вам право протянуть им руку помощи. Разве отказали бы вы в просьбе своим родственникам, проживающим в другом государстве, если бы они её попросили? Разве бы остановили вас границы?.. Скажу больше, с исторической точки зрения вы единый, но разделённый народ. Равно как территория, на которой проживаете, ранее была единой и принадлежала вашим прародителям. А нынешнее, так называемое коренное население, по сути, является захватчиками, завоевавшими чужую территорию и уничтожившими часть населения.

Опять никто ничего не понял. Кроме того, что чужая территория не такая уж чужая и, значит, там можно чувствовать себя как дома.

— Кроме того, по факту, ваши бойцы не являются армией! Они не более чем неформальное объединение людей, решивших помочь своим «братьям» по крови. То есть добровольцы. Они несут ответственность за свои деяния в индивидуальном порядке. И никто не вправе ущемлять их личные свободы.

Ну да, клуб по интересам. По очень интересным интересам.

— Соответственно вы, многоуважаемый Галиб, тоже доброволец, вставший на защиту слабых и угнетённых. Вы не связаны никакими международными договорами и обязательствами, не представляете ничьих интересов, вы сами по себе и поэтому имеете полную свободу действий. Вас попросили о помощи. Вы исполнили просьбу.

— Мы уверены, что не только потерпевшие, но всё местное население поддержит вас, ибо увидит в вашем лице защитника от существующей жестокой тирании…

Всё, что нужно было сказать, — было сказано.

Все, кто хотел услышать сказанное, — услышали.

— Галиб понял вас, — сказал Помощник. — Галибу надо подумать, ибо быстрые решения не всегда лучшие. Первым приходит не тот, кто двинулся в путь раньше, а тот, кто нашёл верную дорогу.

Галиб встал. И все встали.

— Я дам ответ завтра, — изрёк Галиб голосом Помощника.





* * *


— Охренеть можно, — сказал Сергей. — Это же прямая агрессия! Сунуть свиную харю в чужой калашный ряд! И при этом ещё хрюкать! И зачем?! К чему им светить Галиба, когда всё то же самое можно сделать по-тихому, без шума и пыли. Для чего вся эта показуха?

— Чтобы легализовать Галиба. Повысить его статус. Вбросить в публичную политику.

— За каким?

— Например, чтобы создать альтернативную силу существующей официальной власти. И альтернативную фигуру правящему диктатору, который вышел из-под хозяйского контроля, позволив себе иметь собственное мнение.

— Желают рокировку произвести и марионетку на царство посадить?

— Желают. И посадят. Потому что авторитет, пятнадцать тысяч активных штыков и деньги без счету. За такие бабки тут можно любую мартышку на трон затащить. Дело простое, проверенное, многократно отработанное.


— Ну-ка, ну-ка… Поделись.

— Спровоцировать в стране стихийные драчки, переходящие в гражданскую войну, — это раз. Подогнать оружие и советников, прикупить наёмников — два. Под знамёна Галиба встанут тысячи добровольцев. И даже не из-за денег, а из-за того, что он воин, герой и любимчик Аллаха, нашими с тобой стараниями. И станет он не бандитом, а героем-освободителем от векового рабства. Одержит пару громких побед, захватит десяток-другой городов, закрепится на отвоёванной территории, получит пушки, танки и установки залпового огня. Передохнет малость, силёнок поднакопит и двинется дальше.

— А законный Президент будет сложа ручки сидеть?

— Не боись, ему занятие найдут… И это так, потому что не в первый раз!.. Для начала объявят диктатором, вором, извращенцем и упырём. Найдут в западных банках сворованные у нищего народа миллиарды, а в дворцовых сортирах золотые раковины и унитазы. Вбросят пару-тройку фактов о том, что он насилует маленьких девочек, мальчиков, их родителей, бабушек-дедушек и их домашнюю скотину. И жарит на вертеле, жрёт без хрена и запивает их же кровушкой. Ну, может, ещё обвинят в геноциде, варварстве, отсутствии высшего образования и в том, что он читает перед сном «Майн Кампф», маркиза Де Сада и Краткий курс ВКП(б). Это так, для перчинки. И даже рожу ему в фотошопе подрихтуют, чтобы больше на каннибала смахивал. И все в это поверят. Ведь чем безумнее ложь, тем охотнее её принимают за правду. Плюс к тому щедро проплаченная пиар-кампания — плачущие вдовы и сироты, обглоданные детские косточки, массовые захоронения людей и животных, выдвинутые на разные премии произведения местной, пострадавшей от диктатуры творческой интеллигенции, живописующей ужасы режима. А эти за тиражи и доллары про кого угодно что хочешь напишут. Хоть про собственную мамочку. Опять же воспоминания друзей детства про оторванные крылышки у мух, повешенных кошек и списанные уроки. А дальше всё покатит как по маслу. Мировая общественность возмутится из-за отсутствия демократии и зажима свобод. Защитники детей призовут ввести в страну ювенальную юстицию. Защитники домашних животных — войска ООН и НАТО для спасения бедных зверушек. Кулинары и рестораторы — эмбарго на специи, чтобы лишить извращенца необходимых ему соусных ингредиентов. В общем, на него всех несъеденных им собак навешают! А Галиб, напротив, станет рыцарем без страха и упрёка. Робин, блин, Гудом. Про отрубленные руки и вырванные глаза все забудут. Объяснят, что это такой красивый восточный обычай. А сам он смуглый, но пушистый. И любит детей, людей и животных. В хорошем смысле слова, потому что сам вегетарианец. Приоденут, припудрят, пригладят и потащат на экраны ручкаться со знаменитостями и светиться на светских раутах. И народ к нему потянется и даже коренное население, которое тоже под Аллахом и долларами ходит. В идеале дальше даже воевать не придётся. Все и так разбегутся, потому что в ход пойдут доллары. Верхушка армии получит своё. Полиция — своё. И всем сразу станет не до войны. И всё. И герой-освободитель Ибн-Галиб въедет на белой лошадке во дворец под рукоплескания толпы. Здрасьте, приехали!

— Убедительно.

— Потому что откатано на подопытных странах. А далее референдумы, голосования, выборы, формирование кабинета, переписывание конституции и основных законов — мир-дружба-жвачка!

— А наши? Они ведь с существующим режимом дружат. И сдавать его не будут, потому что он под нами ходит!

— А вот это и есть главная беда. Там — наши, там — не наши. Посерёдке, не пришей кобыле хвост, — Галиб, возле которого вся эта хренотень закрутилась! Сойдутся державы, как бычки на мостике лоб в лоб и начнут бодаться, кто сильнее. Потому что пятиться назад не умеют. И не любят. Забодать друг дружку до смерти не смогут, но рога посшибают!

— На что они надеются?

— На Галиба! И на то, что противник не будет поспевать за событиями. А события станут развиваться очень стремительно. Они будут наступать и диктовать. А другая сторона лишь реагировать.

— Ну да, они ведь не знают, что Галиб не их, что он — наш. И все их планы нам в клюве тащит! Они теперь от счастья кипятком писают — такого союзника отхватили! Удачливый бандит, вожак пятнадцатитысячной армии, любимец народа и Аллаха. Связей, порочащих его, не имеет. Воин-одиночка, борец за справедливость, сказочный герой без страха и упрёка.

— Совершенно верно! Согласись, если бы мы не знали, кто он такой есть, и мы бы под него подставились. Уж больно выдающаяся фигура образовалась. И мы бы к нему с подходцем, под вербовочку, с полным нашим уважением. И это хорошо… Но и плохо. Хорошо, что за счёт этого мы в курсе всех событий. Плохо, что ни хрена не понять, что со всем этим делать! Такую зверюгу из мышки вырастили! Перерос Галиб себя. И нас перерос. Стал фигурой политического масштаба, подле которой теперь как перед первой красавицей все окрестные женихи в хороводах закрутились.

— А если мы ошибаемся?

— Если мы ошибаемся, то лучше бы мы ошиблись! А если нет? Тут лучше перебдеть, чем недобдеть.

— И что теперь делать?

— Ничего! Совсем ничего! Сообщить в Центр и умыть ручки. Это не наши масштабы. И не наша головная боль. Наша была — террористов мочить, а не выдвигать их в государи-императоры всея их песков, оазисов, народов и верблюдов. Галибу на трон хода нет. Потому что нам — нет. А без нас он там таких дров наломает! Его уровень разборки с террористическими конкурентами, а не геополитические игрища. Нужно выводить его из игры. А как — пусть решают те, кому положено. Мы и так сделали все, что могли. По самые… Так что теперь в семи водах не отмыться…





* * *


По виртуальной карте двигались стрелки. Красненькие и синенькие. По жёлтому полю, обозначающему пустыню, и по коричневым складкам, которые были горами. Стрелки пересекали реки, перепрыгивали ущелья, шустро бежали вдоль дорог или медленно ползли по обозначенным весёленькими деревцами лесам. С ходу втыкались в города, перерубая их пополам или деля на несколько частей. Убегали из городов, вытесняемые другим цветом, или перемешивались сине-красненькими полосками в лабиринтах городских кварталов.

Потом стрелки куда-то исчезали и на картах начинали набухать цветные пятна, которые расползались, росли, иногда сливались, образуя лужи или целые озера. Потом начинали выбрасывать в стороны маленькие стрелочки, которые как щупальца проглаживали местность, замирали, втягиваясь обратно. Или плевались на чужую территорию капельками десантов, которые героически расширяли красные или синие кляксы, но потом скукоживались в окружении чужого цвета, таяли и исчезали.

Но вот какая-то стрелка вдруг начинала стремительно бежать вперёд, разрастаться, толстеть. А навстречу ей выбегала другая стрелка или две, иного цвета. И они начинали прощупывать друг друга: маневрировать, останавливаться, сворачивать, отступать, делали попытки зайти друг другу в тыл или ударить в бок, но наконец сшибались лоб в лоб, перемешиваясь цветом, и им на помощь откуда-то спешили, торопились более мелкие стрелочки, которые кололи чужие кляксы своими острыми носиками…

И все эти стрелки, кляксы и лужи жили какой-то своей, особенной жизнью, которая на самом деле всегда была чьей-то смертью. Стрелки не были сами по себе, потому что внутри них шли колоннами, ехали на грузовиках, бежали в атаку усталые, запылённые, злые солдаты и ещё более усталые и злые командиры. Они топтали армейскими берцами «топографию», преодолевая ножками масштабы один к тысяче или к десяти тысячам, недосыпая, выдыхаясь и изнывая от жажды. Переползали на животах тонкие линии высот, которые там, на поле боя, были укреплёнными, ощетинившимися пулемётными гнёздами, опутанными колючей проволокой, склонами, куда и налегке не всякий быстро забежит. Преодолевали вплавь синенькие ниточки водных преград, но не все, потому что многие камнем уходили на дно…

Тысячи людей… И помимо них, помимо личного состава, в этих стрелках умещались ещё танки, самоходные орудия, бронетранспортёры, артиллерийские батареи, установки залпового огня, медсанбаты, полевые кухни, похоронные команды, ремонтные мастерские, склады снабжения…

И синеньких стрелок становилось всё больше, они щетинились во все стороны, как колючки ежа, вытягивались, соединялись, наступали, кололи, тесня и загоняя красный цвет к столице, окружали его и, наконец соединившись, замкнули кольцо, отсекая противника от границ.

Всё. Капкан захлопнулся.

И уже дальше, никуда не спеша, методично, синий цвет стал напирать, теснить красный, затягивая удушающую петлю. Стал вливаться в улицы, растекаясь по кварталам, всё ближе и ближе к центру. Иногда замирал и даже отступал, но потом «переливался» через препятствие и тёк дальше К Президентскому дворцу…

— Всё?

— Всё. Далее ультиматум и почётная капитуляция. Или, при отказе, полное уничтожение.

— Лучше уничтожение. Даже при капитуляции. Мёртвый враг всегда предпочтительнее живого. Сколько дней потребуется для достижения поставленных целей?

— Три месяца, плюс-минус неделя.

— Используемые силы?

— Пятнадцатитысячная армия нашего друга, до тридцати тысяч добровольцев из местного ополчения, которых он примет под свое командование, пять тысяч наёмников из числа профессионалов и тридцать-сорок тысяч резервистов, которые будут находиться в резерве, до того проходя боевую подготовку в полевых лагерях, ну и от ста до полутора тысяч штыков потенциального мобилизационного резерва.

— Наше присутствие?

— До тысячи инструкторов и советников, обеспечивающих обучение личного состава и работу высокотехнологичного оружия. Космическая, авиационная и электронная разведка. Дезинформация. Психологическое давление флота и авиации на ближних подступах. Дипломатическое и информационное прикрытие. Возможно, работа спецгрупп на территории противника для решения особых задач.

— Прогнозы?

— Самые благоприятные. Противник не ждёт нападения и не успеет организовать достойный отпор. У него не хватит ни времени, ни мобилизационного резерва. Инициатива будет на стороне наступающих. Плюс дезорганизация армии, в том числе путём прямого подкупа генералитета.