Подмастерье смерти

Ева нажала отбой, вызвала криминалистов, позвонила детективу Янси — полицейскому художнику, — а затем связалась с Ловенбаумом.

— Да вы везунчик, Даллас! Вам бы на скачках играть.

— Вы должны сами приехать посмотреть, Ловенбаум. Убедитесь, что я не чушь порю. Натасканный стрелок вполне мог действовать отсюда.

— Уже еду.

— Захватите винтовку. Подходящую, по вашему мнению, модель. И двуногу.

— Так и запишем.

Ева сунула трубку в карман, прошлась по комнате.

«Небольшая, — подумала она. — Но места вполне достаточно. По крайней мере, один раз он точно приходил сюда на разведку. Скорее всего, без напарника. Хотел убедиться, что место подходящее и стрелять отсюда удобно. Тихий отель. Камер нет. Зато хорошая система охраны на дверях. Никто не зайдет нежданно-негаданно. Отец с сыном приехали в Нью-Йорк по делам. Кто обратит внимание? Генри Уиппл. Вот кто. И это большая удача. Номер забронировали на фальшивое удостоверение личности. Правда, для регистрации необходимо отсканировать документ. Значит, подделка качественная. Сами занесли сумки, поднялись в номер, закрыли дверь, включили защитный свет, затем…»

Услышав стук в дверь, Ева пошла открывать, продолжая на ходу обдумывать возможный сценарий развития событий. На пороге стояла запыхавшаяся Пибоди.

— Как вы?..

— Внимательный администратор. Генри — то есть администратор — заметил, что подозреваемый был со своим отпрыском. Судя по виду — подростком. Какого пола, непонятно. Удостоверение использовал липовое, но мы еще проверим. По регистрационным данным зовут Филип Карсон. Проживает в Восточном Вашингтоне. Попросил именно этот номер. — Ева достала бинокль. — Вот, взгляни-ка.

Пибоди подошла к окну.

— Ух ты, далеко. Но да, действительно каток отсюда хорошо виден.

— Горничная уже прибралась. Она разглядела на ковре у окна маленькие вмятины. Будто от стула и двуноги.

— Если это то самое место, они должны были побывать тут заранее, убедиться, что отсюда удобно стрелять.

— Мужчина показался Генри знакомым. И описание есть. Янси уже едет. Поработает с ним. Мужчина европейской внешности, хорошо за сорок или слегка за пятьдесят, около шести футов ростом, худой. Квадратная челюсть. Короткие каштановые волосы. Насчет цвета глаз Генри не уверен, вроде светлые. Значит, голубые, зеленые или серые. Возможно, был простужен или еще не до конца выздоровел после какой-то болезни. Выглядел «осунувшимся» — передаю дословно. Глаза уставшие. Одет в черную парку, черную лыжную шапочку и джинсы. С собой — большой металлический кейс и черная сумка на колесиках среднего размера.

— Довольно много деталей. Если Генри, конечно, не ошибся.

— Еще кое-что. Младший подозреваемый — смешанных кровей, среднего телосложения. По словам Генри, у него очень красивый цвет кожи, зеленые глаза, темные волосы заплетены в дреды. Рост около пяти с половиной футов, вес — примерно сто двадцать фунтов. Одет был в темно-зеленое пальто средней длины и зеленую шапку в черную полоску. Администратор говорит, не старше шестнадцати. Судя по росту и телосложению, он решил, что это сын или дочь взрослого подозреваемого.

— А если так и есть. — Пибоди протянула бинокль Еве. — Тихий ужас…

— Еще ничего не подтверждено. Гости забронировали номер, заселились ранним вечером, сами занесли сумки, закрыли дверь, включили защитный свет. Перекусили. Наверное, один выходил купить что-нибудь съестное — камер-то нет. Проследить невозможно. Или же принесли еду с собой. Горничная говорит, все за собой помыли.

— Ясное дело. Все вытерли. Сомневаться не приходится.

— Не приходится. Точно, — согласилась Ева. — Тем не менее горничная еще раз добросовестно убралась. Я на всякий случай вызвала криминалистов, но они вряд ли тут что-нибудь обнаружат. Подозреваемые, сославшись на семейные обстоятельства, ушли примерно через десять минут после выстрелов. Хотя номер они забронировали на двое суток.

— На случай, если упустят жертву и чтобы собраться без спешки.

— Кроме того, бронировали больше недели назад. Значит, третья жертва точно была случайной. И еще, заметь: они пришли, расположились, приготовились. Каток был все время открыт. Однако они не спешили. Выжидали. Просидели тут всю ночь и все утро, прежде чем совершить задуманное.

— Ну да! Почему бы им сразу со всем не покончить? Ночью на катке много народу. И он хорошо освещен. И паника была бы ночью больше, ведь так? Если в этом и состояла цель, стрелять лучше именно ночью. И все же они несколько часов просидели в номере. Это скорее говорит о том, что одна из жертв была выбрана заранее.

— Перекусили. Может, посмотрели что-то по телевизору. Представь — сидишь, наблюдаешь через прицел за людьми там, вдалеке: один идет домой, другой спешит на встречу, третий едет куда-то на такси. И ты в мгновение ока можешь расправиться со всеми ними, оставаясь незамеченным в своем укрытии. Жизнь каждого из них полностью зависит от тебя. Осознание этого наделяет чувством безграничной власти.

Ева подошла к окну и, сунув руки в карманы, посмотрела вдаль.

— Люди снаружи живы потому, что ты позволил им жить. И в то же время беспомощны, как муравьи на холме. Тебе ничего не стоит прихлопнуть их одним махом. Но они об этом и не подозревают. И вот ты сидишь здесь ночь напролет, думая, представляя, предвкушая…

— И кто же из двоих такой кровожадный?

— Младший. Кстати, он действительно наверняка очень молодой.

— Почему?

— Ну, я доверяю Генри. Он серьезный и внимательный. И какой ему смысл нас обманывать? А сильно ошибиться он не мог. Допускаю, что второму подозреваемому около двадцати, не больше. Посмотрим, что скажет Янси. Только вот почему молодого не отпустили работать в одиночку? Не просто ведь за компанию! Явно с какой-то целью. Одно из двух: либо ему хотели показать, как надо, чтобы в следующий раз мог работать самостоятельно, либо пришел его черед проявить себя. Продемонстрировать, на что способен.

Нечто подобное происходило и у них с Фини — он показал, как надо работать, а потом отпустил Еву в свободное плавание.

— Генри уловил между ними родственную связь. Покровительственное отношение взрослого к молодому. Возможно, конечно, специально разыграли. Хотя такое часто бывает между наставником и учеником. Особенно при большой разнице в возрасте.

— А может, они все же профессионалы, — предположила Пибоди. — Старший спец тренирует младшего. И не важно, родственники они или нет.

— Да. Вполне вероятно, если бы не истории жертв. Никаких зацепок. Вроде бы Майклсон подходил… только дальше дело не пошло. Его клиника перейдет к крестнику, но он и сам хотел сделать парня своим преемником. Мне не удалось найти ни одного обиженного пациента, который мог бы желать доктору смерти. Бывшая жена снова замужем, при этом, как выяснилось, им удавалось поддерживать цивилизованное общение. С дочерью у него были прекрасные отношения. Она, конечно, получит приличное наследство, но поводов убивать отца из-за денег у нее не имелось. Больших долгов за ней не всплывало.

— Секс — еще один частый повод.


— Никаких признаков, что Майклсон с кем-то долго встречался. Все, что у нас есть, — подозрения, связанные с Вайман. Продолжаем копать.

— Да, по поводу Вайман. Я то же самое хотела сказать — ни у кого не было мотива ее убивать. Никаких недоброжелателей, как, впрочем, и отвергнутых поклонников, способных решиться на подобное.

— И все же кто-то точил зуб на нее или на Майклсона.

Ева снова направилась открыть дверь — прибыл Ловенбаум.

Он вошел в мокром от дождя черном пальто, снял шапку и вкатил за собой большой, плотно закрытый кейс.

— Насчет скачек я не шучу. — Он огляделся, задумчиво гоняя во рту жевательную резинку. — Парень за стойкой побледнел как полотно, когда увидел вот эту штуковину. — Ловенбаум положил кейс на одну из кроватей и постучал по крышке. — Как только я ему значок показал, он выпалил, что у мужчины, который здесь останавливался, был точно такой же.

«И снова бинго, черт побери!» — подумала Ева.

— Скачками я не увлекаюсь. А вот баскетболом очень даже. Пожалуй, поставлю на «Никс» в сегодняшнем матче.

— А «Селтик» ведь ваш муж купил, если не ошибаюсь?

— Да.

— Круто! — Все еще оглядывая номер, Ловенбаум открыл кейс. — Хорошая комната. Да и место приличное. Для своих грязных дел мог бы попроще найти. Ночлежку какую-нибудь. И нам задачку бы задал — дольше искали бы.

— Убийца был не один.

Ловенбаум поднял глаза:

— Да неужели?!

— С напарником, гораздо моложе. Какого пола, неизвестно. Администратор решил, что подросток, точно мы пока не выяснили.

— Это меняет дело.

Ева подошла поближе к открытому кейсу, а Ловенбаум стал быстро, отработанными движениями собирать винтовку.

— Сколько такая весит вместе с чехлом?

— С учетом запасной батареи все пятнадцать фунтов.

Он достал подставку, нажал на кнопку — раскрылись ножки.

— Первое окно. Справа от кровати, — указала Ева. — Горничная заметила вмятины на ковре.

— Шутите?

— Нет, правда! Внимательные они тут! И окно открывается. Дюймов на пять.

— Удобно.

Ловенбаум поставил бипод у окна, водрузил на него винтовку, зафиксировал.

— Спасибо, — кивнул он Пибоди, когда та подала ему стул.

Затем сел, посмотрел в прицел, навел резкость, слегка отодвинулся назад.

— Прихлопнуть их всех как муху, — пробубнил он себе под нос.

— Вы бы попали отсюда точно в цель?

— Да. У меня в отряде есть пара ребят, которые тоже наверняка справились бы. А еще трое смогли бы как минимум задеть жертв. Убить… не уверен.

— Все жертвы находились в движении, — напомнила Ева.

— Ну и что ж! Я бы точно смог, двое из моих ребят тоже. А еще трое… скажем так: учитывая дальность, пятьдесят на пятьдесят. Сами-то взгляните.

Ловенбаум встал, уступая место Еве.

По сравнению с прицелом ее бинокль оказался детской игрушкой. Ева окинула взглядом пустой каток, баррикады, затем настроила видимость, расширив поле зрения, и понаблюдала, как зеваки фотографируют лед.

Взяла на мушку женщину в синей шапке с помпоном и намотанным вокруг шеи шарфом.

«Безграничная власть…» — снова подумала Ева.

— По ощущениям, я бы вполне смогла удачно выстрелить. Но это навскидку. А ведь по-хорошему нужно учитывать скорость ветра, температуру и так далее. Думаете, юнец справился бы с такими расчетами?

— Почему нет? С прекрасным оружием… отличной подготовкой. Приходишь и делаешь свое дело. Все происходит почти инстинктивно… есть в этом даже что-то интимное, я бы сказал. Винтовка будто становится частью тебя. Твоим продолжением. А вот от жертвы, напротив, надо мысленно отстраниться.