Подмастерье смерти

Рорк оторвал рукав, крепко зажал им рану, чтобы остановить кровь.

— Но сейчас-то на тебе его нет.

— Я…

— И я тоже не подумал… — Муж перевязал Еве руку, взял в ладони ее лицо. В ее взгляде явно читалось: даже не вздумай меня поцеловать. Рорк еле сдержал улыбку. — Ну, теперь мы о тебе позаботимся как следует.

— Да. Спасибо за повязку. Самое главное, чтобы подозреваемый был жив.

Вошла Пибоди. Ева повернулась к напарнице:

— Что там с гражданскими?

— Дома у себя сидят в целости и сохранности. Собачку нянчат. «Скорая» уже едет. Будет буквально через минуту. Наши ребята очищают квартиру. Фини с Макнабом и Каллендар восстанавливают проводку. Вы ранены!

— Царапина.

— Но… но… это потому, что на вас было мое волшебное пальто.

— Я его сняла. Даже не начинай, — тут же добавила Ева, предваряя упреки. — Как только появится электричество, пусть компьютерщики проверят всю электронику. А потом…

— Даллас, взгляни-ка.

Ева обернулась. Ловенбаум посветил фонариком вдоль стен. Жилой комнатой это назвать было нельзя. Скорее — оружейным складом. На огромном потертом рабочем столе лежало больше двух дюжин единиц разного оружия. И дальнобойного, и для стрельбы с ближнего расстояния. А еще ножи и бумеранги. На стенах висели защитные костюмы, очки ночного видения, бинокли.

— Не один день он все это собирал. Возможно, начал еще до смерти жены.

— Вон там в стене нож торчит, — указала Пибоди.

— Так вот что он тут устроил. — Ева посмотрела на Маки. — Вы и наркоту найдете. У него руки дрожат.

Она посторонилась, пропуская медиков.

— Подлатайте его — и на допрос.

Чтобы Рорк больше не надоедал, Ева позволила медикам осмотреть раненую руку, а сама тем временем обсуждала с Ловенбаумом и Фини обстановку.

— У него двухуровневая защита на окнах и дверях, — сказал Ловенбаум. — Если бы мы дом брали штурмом, он бы точно уложил несколько наших ребят.

— Не факт. Рисковать, конечно, не стоило в любом случае, но он уже не такой меткий стрелок, каким был раньше. Мои ребята нашли в уборной, рядом с его спальней, два килограмма героина. От дочери, скорее всего, прятал. Хотя надо быть совсем уж глухим и слепым, чтобы не понять, что он употребляет.

— Помню, как Мак гордился своей зоркостью и ловкостью рук. — Ловенбаум покачал головой: — Стоило подсесть на наркоту — и куда что делось!

— Ни один нарик не избежал такой участи. Когда только начинают, все надеются. Поеду в больницу. К Маки четыре копа приставлено. Если он не при смерти, сегодня же будет в камере.

— Я слышал, врачи говорили, ему нужна операция на правом глазу. Может, и на левом тоже, — пожал плечами Фини. — Но зрение все равно не восстановится до конца. Отчасти из-за наркотиков. И на икрах ожоги. Там, где кожа на ботинках расплавилась. Мне лично его не жаль.

— Когда-то он был хорошим человеком. Жалеть того, кем он стал, я тоже не буду, — добавил Ловенбаум, — только мне очень грустно, что парень вот так сам себя разрушил.

— А дочь его все еще на свободе. — Ева поднялась, не обращая внимания на легкое жжение в руке. — И, судя по всему, у нее нет проблем ни со зрением, ни с руками. Как только Маки подлечат, я посажу его за решетку и заставлю расколоться.

— Она его дочь, Даллас. Не знаю, что надо сказать или сделать, чтобы заставить человека сдать собственного ребенка.

— Он торчок, — категорично заявила Ева. — Я его сломаю.



Однако тем же вечером осуществить задуманное ей так и не удалось. Ева поругалась с медсестрами, врачами, в конце концов — с главным хирургом, но все в один голос заявили, что Реджинальда Маки нельзя выписывать из больницы в течение ближайших двенадцати часов.

— Мы вынули у него из правого глаза шестнадцать осколков инфракрасной линзы и семь из левого.

— Он убил семь человек за два дня.

Хирург тяжко вздохнул и посмотрел на Еву усталыми глазами. Ее это ничуть не тронуло.

— Вы делаете свою работу, лейтенант, а я — свою. Говорю вам как есть. От наркозависимости у вашего подозреваемого стало портиться зрение. Началась атрофия сетчатки и глазных нервов. Травма еще больше повредила роговицу и сетчатку. Если бы он избавился от зависимости, мог бы стать кандидатом на трансплантацию или, по крайней мере, на еще одну операцию. В данной же ситуации мы сделали все что смогли. Ему самому и его глазам требуется отдых. Мы обязаны подержать его под наблюдением во избежание ухудшения состояния и попадания в глаза инфекции.

— Он сейчас не спит?

— Не должен. Его изолировали и поместили под охрану. Наша служба безопасности подстраховывает ваших офицеров. Мы отдаем себе полный отчет в том, с кем имеем дело.

— Я хочу с ним поговорить.


— Медицинских противопоказаний к этому нет. Чтобы не двигал головой и не напрягал глаза, мы зафиксировали ему голову стабилизирующим устройством. Он пробудет в таком положении двенадцать часов. Затем я его осмотрю и, надеюсь, смогу со спокойной совестью передать в ваше распоряжение.

Смирившись с тем, что большего добиться не получится, Ева отправилась в палату к Маки. У дверей ее встретили два офицеров в форме. Внутри, у постели больного, — еще пара охранников.

Маки лежал неподвижно. Голова его была стиснута похожим на маленькую клетку стабилизатором, глаза закрыты бинтами. Из тела торчало множество трубочек, подсоединенных к громко тикающим и гудящим аппаратам.

Боже, как она ненавидела больницы! С того самого дня, когда в восьмилетнем возрасте очнулась в одной из них. Подавленная и избитая. Не знавшая, кто она и где находится.

А вот Маки прекрасно знал, кто он и где.

Ева жестом попросила охранников уступить ей место и подошла к кровати.

— Запись, — четко произнесла она и увидела, как пальцы Маки дрогнули при этом слове. — Лейтенант Ева Даллас ведет допрос Реджинальда Маки. Маки, если вы не знаете, вас арестовали за серию спланированных убийств, незаконное владение оружием, вооруженное нападение на сотрудников полиции и еще ряд более мелких преступлений. Как говорится, целый букет. Я также разъясню вам ваши права, на случай, если вы о них не знаете.

Она медленно произносила привычную речь, наблюдая, как ее слова действуют на подозреваемого. Маки сжал губы, на скулах его заиграли желваки, а пальцы забарабанили по простыне.

— Вам понятны ваши права и обязанности?

Последовало молчание.

— Я знаю, вы не спите и находитесь в сознании, Маки. И вам прекрасно известно, что совсем скоро вы отправитесь в тюрьму. Молчание не поможет. Мы ее все равно найдем.

На сей раз уголки его тонких губ поползли вверх.

— Вы, я вижу, так не думаете. А зря. Мы ее обязательно найдем, и вы больше никогда свою дочь свободной не увидите. Ей ведь пятнадцать? Почти век просидит в камере где-нибудь на орбите. Света белого не увидит. Думаете, возраст послужит смягчающим обстоятельством? Ошибаетесь. Я и помоложе сажала. Если мне придется ее ловить, я непременно позабочусь, чтобы остаток своих дней она провела в клетке, как животное. Сочту долгом.

Руки Маки задрожали, но он все же смог поднять средний палец на правой.

— О, подействовало! Не слишком самоуверенно? Это сейчас, пока вас тут лечат — дают обезболивающие и средства от ломки, — вы чувствуете себя хозяином положения. Но скоро лафа закончится. Вы, наверное, думаете, Уиллоу на Аляску едет? Да, вижу, так и думаете, — добавила Ева, увидев, как Маки сжал кулаки. — Нам все известно о ваших планах смыться на Аляску. Мы бы запросто ее задержали, арестовали и закрыли, да только дело в том, что на Аляску ваша дочь не собирается. Идиот вы! У нее свой личный план мести. И список жертв. А возглавляют этот список ее собственные мать, отчим и младший брат.

— Не заливай, — прохрипел Маки.

— А еще у нее план школы припасен.

— Пошла вон!

— А в списке — имена преподавателей и студентов, которых она планирует убрать.

Дыхание Маки участилось, дрожь усилилась.

— Адвокат, — выговорил он.

Ева сделала вид, что неправильно поняла.

— Я знаю, что в вашем списке был адвокат, но сейчас речь про список вашей дочери.

— Адвокат, — повторил он. — Я требую адвоката.

— Так, значит, вы ясно поняли свои права и обязанности?

— Понял и требую адвоката.

— Ваш выбор. Неудачный, конечно. Но, учитывая ваши «подвиги» за последние несколько лет, ничего удивительного. Назовите имя, контактные данные, мы предоставим вам адвоката.

— Мне положено. Назначат.

— Так вы хотите, чтоб его вам суд назначил? Хорошо. Совсем неудачный выбор, но я начну процедуру… Правда, процесс небыстрый. Доктор говорит, забрать вас отсюда можно будет уже меньше чем через двенадцать часов. Наслаждайтесь удобствами, пока есть возможность. Скоро условия сильно изменятся. Конец допроса.

Ева шагнула к двери, выключила диктофон.

— На ваших руках очень много крови, Маки. Может так статься, что и смерть собственной дочери окажется на вашей совести. Подумайте об этом, пока ждете адвоката.

Она вышла, жестом попросила охранников вернуться назад в палату, а двум оставшимся у дверей сказала:

— Маки просит адвоката. Я все организую. Никто, кроме адвоката, если и когда он приедет, и медперсонала, не должен к нему заходить. У всех входящих проверяйте удостоверения и сканируйте на наличие оружия.

— Да, мэм.

— И принесите стулья, — посоветовала Ева. — Ночь будет долгой.

Она отыскала главную медсестру, показала ей жетон, представилась.

— Как только Реджинальд Маки будет готов к выписке, немедленно сообщите мне.

— Конечно.