Подменыш

Глава 19




В подвале оказалось теплее, чем в гараже. Парни Кагва спустились вниз. Подвал представлял собой одно открытое пространство, в дальнем углу находился бойлер – большой белый цилиндр с голубой панелью управления, медными трубами, уходившими в потолок, и серебристой трубой, которая шла наружу через стену. Все выглядело как во «Франкенштейне» Джеймса Уэйла[12]. Бойлер рокотал, словно в нем кого-то воскрешали.

В противоположном углу стояли стиральная машина и сушилка, рядом лежали моющие средства, лопаты и грабли, а также ржавые банки с краской. В третьем углу подвала были собраны детские игрушки, которые провели там десяток лет или намного больше. Пластиковые куклы стали почти серыми, и их платья выглядели совершенно изношенными. Тут же валялись игрушечные грузовики, перевернутые или разобранные на части. Тедди Ракспин[13] выглядел так, словно умер во время зимней спячки.

В углу, ближайшем к ступенькам лестницы, ведущей в подвал, стояло семь картонных коробок. Наверное, не поместились в гараже. Аполлон опустился на одно колено и понюхал головку сына. И только после того, как запах заставил его улыбнуться, Аполлон понял, что делает. Через мгновение Брайан начал извиваться и ерзать.

Аполлон достал из сумки пушистое одеяло, постелил его на полу рядом с коробками, положил Брайана на живот, и мальчик так и остался лежать, с широко раскрытыми глазами, открывая и закрывая рот и продолжая тихо дышать. Брайан шевелил ногами, а руки будто ощупывали одеяло. Затем он уперся ладонями в одеяло и рывком поднял голову.

– Время животика! – крикнул Аполлон, словно Брайан только что успешно посадил самолет.

Через мгновение Брайан снова опустил голову на одеяло. Аполлон перевернул его на спину, и ребенок принялся изучать дощатый потолок. Аполлон оставил его за этим занятием, а сам подошел к первой из картонных коробок. Открыв ее, он снова посмотрел на Брайана.

– Мой отец, твой дед, исчез, когда мне было четыре года, – сказал Аполлон. – Мне часто снился кошмар про его уход. Его звали Брайан Уэст. Мы дали тебе имя в его честь.

Брайан повертел головой из стороны в сторону и расставил руки.

– Я ничего о нем не слышал, и он ни разу не прислал нам весточки, пока мне не исполнилось двенадцать. И тогда он появился неизвестно откуда и оставил коробку у двери нашей квартиры. Там лежали билеты на фильм, тот, что он и твоя бабушка смотрели во время первого свидания. Фотография женщины, дававшей показания против сомнительного бизнесмена, на которого работала бабушка. Эта посылка была похожа на капсулу времени.

Брайан приподнял пухлые ножки, снова опустил их на одеяло, потом слегка покачал телом и снова стал похож на черепаху, лежащую на спине и пытающуюся перевернуться на живот.

– Мне всегда было интересно, почему он так поступил. Почему оставил коробку, а потом снова исчез?

Аполлон помог Брайану снова перевернуться на живот.

– Теперь, когда ты появился в моей жизни, я понимаю. Он хотел мне сказать, как много я для него значу, чтобы я не думал, будто ему нет до меня дела. Я не знал, что с ним происходило в то время, мне даже неизвестно, жив ли он сейчас, но я не думаю, что он сильно от меня отличался. И я так счастлив с тобой, маленький человечек. Если бы я оказался в ловушке на Сатурне, то все равно нашел бы способ послать тебе сообщение и дать знать, как сильно тебя люблю.

Аполлон не шевелился, затаив дыхание, глядя, как его сын пытается поднять голову. Это маленькое движение, работа над мышцами шеи, когда-нибудь приведет к тому, что он сядет, поползет, сделает первые шаги, побежит. Все начинается здесь и сейчас, в подвале дома в Ривердейле. Аполлон чувствовал себя невероятно счастливым из-за того, что стал свидетелем столь грандиозного события. Брайану было всего два месяца, и Аполлон постоянно находился в нервном напряжении. Он вернулся к книгам только для того, чтобы сдержать слезы.

Книги в первой коробке оказались никуда не годными, и Аполлон перешел к следующей. Вторая смогла предложить ему ничуть не больше, чем первая. Как и третья.

– Брайан прислал детскую книжку, которую мне читал. Она называлась «Там, вдалеке». Теперь я знаю ее наизусть.

В четвертой и пятой коробках он также не нашел ничего стоящего. Головка Брайана опустилась, его мышцы устали, поэтому Аполлон снова перевернул сына. Лежа на спине, ребенок захныкал, и Аполлон подошел, чтобы его проверить. Сняв туфельки, носки и штанишки, он расстегнул памперс и обнаружил причину беспокойства. Быстро сменив его на свежий, он снова заговорил с сыном.

– «Когда папа ушел в море», – проговорил Аполлон. – Так начиналась книга. Это было на первой странице. Папа уплыл на лодке, а мама сидит на шпалере. Я понятия не имел, что такое шпалера. На самом деле это небольшая деревянная штука, которую люди ставят в саду в качестве подпорки для растений. Она сидела на скамейке под шпалерой. Итак, папа далеко, а мама в саду.

Он снова одел ребенка, положил использованный памперс в специальный мешок и убрал в сумку салфетки и бутылочку с кокосовым маслом.

– В доме осталась девочка по имени Ида. Она была очень маленькой, но ей поручили заботиться о младшей сестричке. Она дудела в рожок, чтобы помочь девочке заснуть. Но когда Ида играла, она глядела в окно. То есть она находилась в той же комнате, но не смотрела на ребенка. И в этот момент в комнату проникли гоблины.

Брайан заснул. Аполлон бесшумно отступил назад. Ему осталось изучить две коробки. Когда он открыл шестую, в воздух вырвался зловонный запах грибка. Все книги были в твердых переплетах, и на каждой появились черные пятна. Бесполезные. Испорченные. Осталась одна коробка.

Брайан вздохнул во сне. Он выглядел довольным жизнью. Седьмая коробка вполне могла подождать, и Аполлон достал телефон. Эмма захочет увидеть Брайана таким – в священной уязвимости спящего ребенка. Он сделал одиннадцать снимков и послал их на телефон Эммы, даже те, что получились немного нечеткими. Он не мог заставить себя стереть даже худшие из них. Потом он зашел в Фейсбук и опубликовал там те же одиннадцать фотографий. Лилиан стала регулярно заглядывать в Фейсбук с того самого дня, как родился Брайан, и хотела видеть как можно больше снимков ребенка. Именно этим он себя оправдывал, хотя понимал, каким родителем постепенно становится, – еще два месяца назад его тошнило от таких людей. Тех, что считали своих онлайновых друзей ненасытными любителями подобных наказаний. Мой ребенок лежит на спине! А здесь он снова на спине! А как насчет этой фотографии: смазанный снимок моего малыша, лежащего на спине!

Боже мой, какое тщеславие, какой эпический эгоизм. Аполлон все понимал, тем не менее загрузил одиннадцать фотографий Брайана. Да будут прокляты приличия, он влюблен. Он нажал кнопку «отправить».

Брайан продолжал спать, и Аполлон взялся за последнюю коробку. Он решил, что не станет с ней торопиться, чтобы не броситься проверять, сколько человек поставили «лайки» возле каждой фотографии Брайана.





Глава 20




В квартиру вошел крик. Такое случалось и раньше, но не так, как сейчас. Эмма Валентайн никогда не слышала столь оглушительных воплей. Аполлон практически выл, открывая входную дверь и врываясь в гостиную вместе с Брайаном, который извивался в сумке-кенгуру. Сначала она подумала, что Брайан пострадал, но потом увидела, что Аполлон держит перед собой, как щит, книгу. Словно для создания еще большего хаоса, работали телевизор и молокоотсос, и стоял такой шум, как во время бомбардировок Второй мировой войны.

– Я нашел вот это, я нашел, нашел! – кричал Аполлон, не замолкая с того самого момента, как он пристегнул Брайана к корзинке на заднем сиденье и отправился на «Хонде Одиссей» домой.

Он повторял эти слова всю дорогу, пока ехал по Генри-Гудзон-Паркуэй, и после того, как его остановила полиция и оштрафовала за движение «на слишком маленькой скорости».

У Аполлона была невероятно важная новость, которой ему не терпелось поделиться с женой, – из тех новостей, что не терпят ни малейшей отсрочки. Или он так думал. Теперь он немного опустил зажатую в левой руке книгу, а правой указал на грудь жены.

– Что ты надела?


Эмма Валентайн посмотрела на бежевый лифчик для кормления и пару присосок на сосках. Присоски сцеживали молоко в маленькие пластиковые бутылочки. Пара прозрачных трубочек, каждая тоньше соломинки, шла от присосок к молокоотсосу, стоявшему на полу и издававшему цикличный сосущий звук, как какой-нибудь механический кальмар, плывущий в море. Эмма выключила насос и встала.

– Почему я никогда не видел, как ты используешь эту штуку? – спросил Аполлон.

– Ты видел, как я пользуюсь молокоотсосом, – ответила она.

– Но только без этого приспособления на лифчике, – заявил Аполлон. – Оно напоминает доильные установки.

– Мне не нравится, когда ты называешь это «доением». Я «сцеживаюсь».

Она имитировала легкую пощечину Аполлону, а потом потянула на себя сумку с ребенком, чтобы посмотреть на Брайана. Не дожидаясь, когда Аполлон отстегнет сумку, сама сделала это одной рукой, а другой сняла присоски с груди и поднесла к ней Брайана. Он понюхал воздух, повинуясь животным инстинктам, и попытался сосать. Ему потребовалось две попытки, но Эмма проявила терпение, и вскоре у них все получилось.

– Как прошел первый день? – спросил Аполлон.

Эмма собралась ему ответить, но тут ее внимание привлекло лицо Брайана, и она продолжала молча на него смотреть.

– Я по тебе скучала.

Эмма изогнула шею, чтобы поцеловать ребенка в голову, пока он сосал.

Теперь звуки издавал только телевизор. До прихода Аполлона с Брайаном Эмма смотрела шоу о благоустройстве жилья.

«Я не уверен, сумеем ли мы закончить весь проект за пять недель», – глядя в камеру, говорил мужчина с экрана телевизора.

«Мы выйдем из бюджета, если не успеем», – ответила стоявшая рядом с ним женщина.

Эмма взяла пульт, выключила звук и села на диван, не сводя глаз с Брайана.

На экране телевизора мужчина и женщина спорили о бюджете и графике работ; теперь они надели защитные очки и били кувалдами по стенам уродливой кухни.

– Эта часть выглядит как неплохое развлечение, – заметил Аполлон.

– Мне нравится наблюдать за разрушением, – призналась Эмма, нюхая уши Брайана и усаживаясь на диван.

Только после того, как они сели рядом, Аполлон показал книгу, из-за которой влетел в квартиру с дикими криками.

– «Убить пересмешника», – прочитала Эмма.

Аполлон открыл книгу на странице с авторскими правами.

– Настоящее первое издание «Убить пересмешника», – сказал он. – С подлинной суперобложкой. В отличном состоянии. Уже сейчас она должна стоить пять тысяч долларов. А когда писательница умрет, цена, по меньшей мере, удвоится.

Эмма поморщилась.

– Он тебя укусил? – спросил Аполлон.

– Нет. То, что ты сказал, отвратительно.

Эмма оперлась на Аполлона и переместила Брайана так, чтобы он теснее прижался к ее ребрам.

– Ты же знаешь, что Харпер Ли не дает интервью и не выступает, а еще известно, что она никогда не подписывала книги. – Аполлон показал Эмме титульный лист. – Ну так вот, эта стала исключением.

Эмма подняла голову.

– Ничего себе. И она подписала ее какому-то конкретному человеку. Пипу. Кто такой Пип?

– О, Пип? – спросил Аполлон, наслаждаясь нарастающим напряжением. – Это ее лучший друг с самого детства. Он стал писателем, о котором ты, вероятно, никогда не слышала.

Эмма, знающий библиотекарь, так сильно сжала колено Аполлона, что ему стало больно.

– Трумен Капоте, – прошептала она.

Теперь Эмма смотрела на находку Аполлона с почтением, она начала понимать, как эта небольшая книга может изменить их жизнь.

– Ты знаешь, что летом вышел ее второй роман? В нем Аттикус Финч становится ярым фашистом. Складывается впечатление, что роман никому не понравился. Никто не хочет видеть Аттикуса в таком свете. Слишком честно на вкус нашей общественности. Я думаю, госпожа Ли знала об этом еще в те времена, когда писала Трумэну, – сказал Аполлон. – Это вишенка на вишенке на торте.

Эмма наклонилась пониже, чтобы прочитать надпись, и Брайан зашевелился у нее на руках. С его губ капало молоко, а из ее груди брызнула струя и попала мальчику на щеку.

– «Отцу наших снов».

Аполлон закрыл книгу. Его находка превзойдет улов у Д’Агостино в десять или даже больше раз. С посвящением и таким автографом она может оказаться в национальных новостях. Они смогут купить квартиру на деньги, которые им принесет книга. Ну, или сделать отличный первый взнос.

Аполлон понимал, как ему повезло в подвале дома в Ривердейле. Когда он постучал в боковую дверь и попросил позвать сына умершей женщины, он старался говорить спокойно. Тот даже не пригласил Аполлона войти внутрь, заявив, что готов совершить сделку прямо на подъездной дорожке. Аполлон предложил ему пятьдесят долларов, пытаясь не подавиться, когда произносил эти слова, и позволил парню выторговать сотню, чтобы у того осталось ощущение победы. В течение всего разговора он проверял свой телефон и даже замолчал на полуслове, чтобы написать ответное сообщение. Аполлон расплатился наличными и практически полетел к микроавтобусу.