Подсказчик

Ее назвали по имени.

Она была в этом полностью уверена. Ей это не снилось. На сей раз именно это стало причиной ее пробуждения, а не страх, не неожиданное осознание того, где она находилась вот уже бог знает сколько времени.

Воздействие снотворного, помутившего ее рассудок, прекратилось как раз в тот самый момент, когда она услышала свое имя, прогремевшее в чреве монстра. Почти как непонятно откуда взявшееся эхо, отправившееся на ее поиски и наконец нашедшее ее.

«Я здесь!» — захотелось ей крикнуть, но безуспешно; рот все еще не повиновался ей.

Затем послышались еще и другие звуки. Раньше их не было. На что они похожи, на шаги? Да, это чья-то поступь в тяжелых сапогах. А с ней еще и другие шаги. Здесь люди! Но где? Они над ней, вокруг нее. Повсюду, но при этом такие далекие, слишком далекие. Что они делают здесь? Ищут ее? Да, это так. Они здесь из-за нее. Но они не смогут увидеть ее в этом брюхе чудовища… Остается только слушать их.

«Помогите», — попыталась она сказать.

Из груди вырывается сдавленный голос, изменившийся за время вынужденной агонии, насильственного и предательского сна, безрассудно предоставленного ей в любом количестве, только для того, чтобы поддержать ее в нормальном состоянии, в то время как злобный монстр переварит ее в своем каменном желудке. Мир, тот, что снаружи, медленно забывает о ней.

«Но если они сейчас здесь, тогда обо мне еще не забыли!»

Эта мысль придает ей сил, которых, как она думала, у нее больше не оставалось. Запас, хранившийся в самых дальних уголках ее тела, был предназначен только для экстренных случаев. Она снова начинает рассуждать.

«Как я смогу дать знать им о своем присутствии?»

Левая рука все еще забинтована. Ноги отяжелели, единственная оставшаяся возможность — правая рука, ниточка, которая еще связывала ее с жизнью. Дистанционное управление все так же прикреплено к ладони. Оно включает только этот безумный мультфильм, который порядком измотал ее сознание. Она поднимает пульт и направляет его на экран телевизора. Звук в норме, но, вероятно, можно сделать его еще громче.

Она пытается, но ей не удается отыскать нужную кнопку. Наверняка это потому, что все они настроены на выполнение только одной команды. А между тем шумы не стихают. Голос, который она слышит, принадлежит женщине. Но с ней еще и мужчина. Скорее всего, их двое.

«Мне нужно позвать их! Мне нужно что-нибудь сделать, чтобы они заметили меня, иначе я здесь так и умру!»

Впервые она упоминает про возможность смерти. Вплоть до этого момента она всегда избегала этой мысли. Наверное, это было что-то вроде заклинания от сглаза. А может, она не должна думать о смерти. Однако теперь осознает, что, если никто не придет ей на помощь, такова ее судьба.

Бессмысленно, если тот, кто положит конец ее недолгому существованию, теперь заботится о ней. Он перевязал ей руку и дает лекарства через капельницу. Он очень старательно ухаживает за ней. Для чего он это делает, если в конце все равно убьет ее? От этого вопроса ей не стало легче. Есть только одна причина, достойная того, чтобы поддерживать в ней жизнь здесь, под землей. И она боится, что это доставит ей новые страдания.

Поэтому, быть может, это — единственная возможность выбраться отсюда, вернуться в свой дом и увидеть близких. Мать, отца, дедушку и даже Гудини. Она клянется, что полюбит даже этого кота, будь он проклят, только бы закончился этот кошмар.

Она поднимает руку и начинает с силой барабанить по железному краю кровати. Звук получился неприятным даже для нее, но он нес в себе свободу. С каждым разом все сильнее. До тех пор, пока она не почувствовала, что пластмассовая штуковина начала ломаться. Ей это не важно. Этот металлический звон становился все яростнее. Из горла вырывается надрывистый крик.

«Я здесь!»

Пульт отскакивает от руки, и девочка вынуждена остановиться. Но она услышала какой-то звук сверху. Это может оказаться либо хорошим, либо плохим знаком. Тишина. Наверное, они поняли, что это она, и теперь пытаются прислушаться. Они уже не смогут просто так отсюда уйти. И она вновь принимается стучать, даже несмотря на боль в правой руке, на то, что пронзившая ее боль прошлась по плечам и спине и вошла в ее левую руку. Впрочем, это не усиливает ее отчаяния. Потому что она уверена, что ни в коем случае не должна предаваться этому чувству, даже если будет еще хуже. Кто-нибудь отомстит за нее и заставит его поплатиться.

Холодные слезы скатываются по щекам. Но звуки снова придают ей решимости.

Тень отделяется от каменной стены и направляется прямо к ней.

Она ее видит, но все равно продолжает стучать. Когда тень была уже довольно близко, показываются ее тонкие руки, голубое платьице, мягко ниспадающие на плечи каштановые волосы.

Тень обращается к ней голосом девочки.

«Хватит, — говорит она. — Они услышат нас».

Затем она кладет свою ладонь поверх ее ладони. Этого прикосновения оказалось достаточно, чтобы остановить ее.

«Я прошу тебя», — добавляет тень.

Ее просьба такая печальная, что она успокаивается и перестает стучать. Ей неизвестна та абсурдная причина, по которой этой девочке хотелось остаться здесь, в этой комнате. Но все равно она подчиняется. Она не знает, плакать ли ей из-за этой неудавшейся попытки или чувствовать себя счастливой, открыв для себя, что она не одна. Она настолько благодарна тому, что первое существо человеческого рода, которое она узнала, было такой же, как и она, девочкой, что ей не зателось разочаровывать ее. Она даже забывает о том, что хотела выбраться на свободу.

Со второго этажа больше не доносились ни голоса, ни звуки. На этот раз тишина была окончательной.

Девочка убирает свою руку с ее ладони.

«Останься…» — просит она ее.

«Тебе не стоит беспокоиться, мы еще увидимся…»

И девочка скрывается в темноте. Она позволяет ей уйти. Она хватается за это маленькое и ничтожное обещание, чтобы продолжать надеяться.





28




— Кресло Александра Бермана!


Собравшиеся в Мыслительной члены следственной труппы сосредоточили свое внимание на словах Горана. Они вспомнили удаленный городской квартал, где педофил устроил свое логово и компьютер, на котором он охотился на своих жертв по всему Интернету.

— Крепп не обнаружил никаких отпечатков на старом кожаном кресле, находившемся в том полуподвальном помещении!

Казалось, что для Горана это стало неожиданным открытием.

— На всех остальных предметах их сотни, но на кресле — ни одного! Спрашивается, почему? Да потому, что кто-то постарался их уничтожить!

Затем криминолог направился к стене, на которой чертежными кнопками были прикреплены все отчеты, фотографии и документы с результатами расследования, проведенного в сиротском приюте. Он снял один из них и принялся его зачитывать. Это был перепечатанный вариант магнитофонной записи исповеди Рональда Дермиса, сделанной им еще в детстве отцу Рольфу. Той самой, что была обнаружена на магнитофонной ленте в могиле Билли Мура.

«— Тебе известно, что случилось с Билли, не так ли, Рон?

— Бог забрал его к себе.

— Это не Бог, Рон. Ты знаешь, кто это был?

— Он упал. Упал с башни.

— Но ты был рядом с ним…

— Да…»



— И потом, забегая немного вперед, священник заявляет: «Тебя никто не накажет за это, если ты расскажешь, как все произошло. Обещаю тебе». И послушайте, что ответил ему Рональд: «Он сказал мне это сделать»… Понимаете? Он.

Горан по очереди посмотрел на взиравших на него в недоумении коллег.

— А теперь послушайте ответ отца Рольфа: «Кто это он? Это Билли попросил тебя столкнуть его?» — «Нет», — отвечает Рон. «Тогда кто-нибудь из других ребят?» Рональд снова: «Нет». — «Ну, давай, ответь мне. Этого человека, о котором ты говоришь, ведь не существует, не правда ли? Это только плод твоего воображения». Рональд с уверенностью все отрицает, но отец Рольф еще сильнее наседает на него: «Здесь нет чужих. Только я и твои товарищи». И Рональд наконец отвечает: «Он приходит только ко мне…»

И постепенно до всех стало доходить.

Горан, разгоряченный, как мальчишка, снова подбежал к документам, висящим на стене, и снял копию письма, оправленного Рональдом следователям.

— Из этой записки меня больше всего поразила одна фраза: «Затем пришел ОН. ОН понимал меня. ОН научил меня».

Горан продемонстрировал всем письмо, указав на этот отрывок.

— Видите? Здесь слово «ОН» намеренно написано прописными буквами… Прежде я уже думал над этим, но вывод, к которому я тогда пришел, оказался ошибочным. Я считал, что это яркий пример раздвоенности личности, в которой Я негативное появляется отдельно от Я реального. И поэтому появился ОН… «Это Я, но именно ОН сказал мне это сделать, это ЕГО вина в том, кто я теперь есть»… Я ошибался! И я совершил ту же самую ошибку, что и отец Рольф тридцать лет назад! Когда во время исповеди Рональд упоминал «ЕГО», священник полагал, что это относилось к самому Рону, который всего лишь пытался снять с себя вину. Такое поведение характерно для детей. Но Рональд, которого мы знали, уже не был ребенком…

Мила заметила, как в глазах Горана немного угас прежний запал. Это случалось всякий раз, когда он давал ошибочную оценку.

— Этот самый «ОН», на которого ссылается Рональд, не является проекцией на собственную психику, раздвоением, которому приписывается ответственность за собственные поступки! Нет, это тот самый «ОН», что сидел на кресле Александра Бермана, когда тот рыскал по Интернету в поисках детей! Фелдер оставил мириады следов в доме Ивонн Гресс, но он позаботился о том, чтобы перекрасить стены комнаты, где произошло убийство, поскольку на стене осталась единственная деталь, которую он счел нужным скрыть… или, наоборот, выделить: увековеченный в крови образ присутствовавшего при убийстве человека! Потому что «ОН» — это Альберт.

— Мне очень жаль, но здесь чего-то не вяжется. — Роза Сара заявила это с поразившим всех спокойствием и уверенностью. — Мы отсмотрели все записи системы видеонаблюдения, имевшиеся у охраны Капо-Альто, но, кроме, Фелдера, никто больше в дом не заходил.

Горан обернулся к женщине, указывая на нее пальцем:

— Точно! Потому что он всякий раз небольшим замыканием в сети обесточивал камеры. Если хорошенько подумать, тот же результат можно получить при помощи обычного картонного трафарета или манекена. А это о чем нам говорит?

— Что он великолепный фокусник, — ответила Мила.

— И это тоже верно! С самого начала этот человек намеренно предлагает нам разгадать его трюки. Возьмите, к примеру, похищение Сабины с карусели… Просто мастерское! Десятки человек, десятки пар глаз в луна-парке — и никто ничего не заметил!

Горан производил впечатление человека, по-настоящему восхищенного умениями похитителя. И вовсе не потому, что он не испытывал сострадания к жертвам. Это не было демонстрацией недостатка человечности с его стороны. Альберт был объектом его исследования. Понять механизм, управляющий его умом, — это был захватывающий дух вызов.

— Лично я, однако, считаю, что Альберт действительно присутствовал в комнате во время резни, устроенной Фелдером. И я бы исключил все манекены и трюки. А знаете, почему? — Криминолог на мгновение насладился выражением неуверенности на их лицах. — По расположению кровавых пятен на стене, выстроившихся по контуру его профиля, Крепп выделил «постоянные изменения» — именно так он их обозначил. А это означает, что Альберт, будучи препятствием между летевшими брызгами крови и стеной, не стоял на месте, а передвигался!

Роза Сара от удивления даже открыла рот. Добавить было уже нечего.

— Мы — реалисты, — заявил Стерн, — и, если Альберт лично знал Рональда Дермиса, когда тот был еще ребенком, тогда сколько лет ему должно быть сейчас? Двадцать, тридцать? Теперь ему не меньше пятидесяти или шестидесяти лет.

— Правильно, — поддержал его Борис. — И, учитывая размеры отпечатка, образовавшегося на стене комнаты убийства, я бы сказал, что он ростом в пределах метра шестидесяти.

— Один метр шестьдесят девять сантиметров, — уточнила Роза Сара, которая уже произвела замер.

— Теперь у нас на руках частичное описание внешности человека, которого следует искать, а это уже кое-что.

Горан снова взял слово:

— Берман, Рональд и Фелдер: они похожи на волков. А волки всегда действуют в стаях. В каждой стае есть вожак. Именно об этом и говорит нам Альберт: он — их лидер. В жизни трех этих типов был такой момент, когда они вместе или порознь повстречались с ним. Рональд и Фелдер знали друг друга лично, они выросли в одном приюте. Но можно предположить, что им не было известно, кто такой Александр Берман… Единственный объединяющий их элемент — Альберт. Вот поэтому он в каждом преступлении оставляет свой фирменный знак.

— И что теперь будет? — спросила Роза Сара.

— Вы это и сами можете домыслить… Две. В списке отсутствуют еще два трупа девочек и, соответственно, два члена стаи.