Похищенная, или Красавица для Чудовища

Его очередную жертву.

– Кстати, о добыче. – Донеган извлек из нагрудного кармана жилета, расчерченного светлой клеткой, платок и стер с разбитых костяшек сочащуюся из ссадин кровь. Запихнув платок обратно, быстро сбежал по лестнице и позвал управляющего. – Нашли идиота?

– Ищем, сэр, – выступив из полумрака коридора в пронизанный полуденным солнцем холл, напряженно ответил Бартел.

Кашлянув, виновато опустил голову, не в силах выдержать пристальный взгляд хозяйского отпрыска. Бартел чувствовал, что Донеган на пределе, и опасался, как бы тому не пришло в голову отыграться на своем слуге за капризы этой соплячки Беланже, за побег раба Джерра или еще за бог знает какой досадный случай.

Любая неурядица могла вывести Галена из себя.

– Плохо ищете, – мрачно бросил наследник Блэкстоуна и направился в библиотеку, слыша за спиной осторожные шаги домоправителя. – Не найдешь к завтрашнему вечеру, возьми Шену или Анвиру. Которая из них бегает быстрее? – Смахнув оставленную кем-то из домочадцев на кресле книгу, Гален устроился в нем, положив ноги на узкий красного дерева столик, на который только что переместился старенький, потрепанный сборник стихов.

– Для охоты лучше подойдет мужчина, – возразил управляющий, тут же торопливо пояснив: – Они выносливее. И верят, что смогут скрыться. Женщины слабее. Быстро сдаются, отчаиваются. Какой с ними азарт?

– Девчонок следует наказать, – рассеянно пробормотал Донеган, на самом деле думая совсем о другой девчонке с медово-карими глазами и молочной, такой мягкой и нежной кожей.

Ведь собирался же вести себя с Беланже осторожней! А вместо этого напугал ее еще больше. Неужели действительно готова была позволить себя выпороть? Нашла, кого защищать! Рабынь!

Немыслимо.

Гален прикрыл глаза, преследуемый сладострастным видением связанной, беспомощной Мишель. Полностью обнаженной. И рядом он с хлыстом. Грубая сыромятная кожа соприкасается с такой чувствительной плотью, и комната постепенно наполняется всхлипами, стонами.

Он тряхнул головой, прогоняя следующее за ним по пятам наваждение, и постарался сосредоточиться на мыслях о беглом рабе. Это был не первый случай, когда какой-нибудь отчаянный смельчак пытался сбежать. Обычно незадачливых беглецов обнаруживали в течение нескольких часов. В лесу, на болотах. Иногда, к досаде хозяев Блэкстоуна, уже мертвыми. Увы, в окрестностях поместья, помимо Донеганов, водилось немало других хищников.

То, что раб, если тому каким-то чудом все-таки удастся сбежать, будет болтать – за это Гален не волновался. Королева уже давно позаботилась о том, чтобы каждому невольнику, переступающему порог Блэкстоуна, магия запечатывала рот. Ни один из слуг никогда и никому не раскроет их тайны.

Впрочем – Гален усмехнулся, – не было еще такого беглеца, которого не удалось бы выследить и нагнать.

– Если я вам сейчас не нужен, сэр, я бы тоже отправился на поиски Джерра, – отвлек его от размышлений голос управляющего.

– Я с тобой! – Гален стремительно поднялся, понимая, что ему нужно куда-нибудь уехать. Оказаться от Мишель как можно дальше, чтобы лишний раз себя не искушать.

Лучше найти и вразумить непокорного раба. Главное, как-то обуздать себя и не убить на месте.

А приберечь это удовольствие для ночной охоты.



Мишель казалось, она только на минуту прикрыла глаза. Не потому, что хотела спать, – сил больше не было видеть комнату, в которой ей был ненавистен каждый дюйм. Начиная от лоскутного узорчатого ковра, ярким цветком распустившегося на темном полу, и заканчивая мебелью, резной, добротной, чьи угловатые очертания скрадывала сероватая дымка сумерек.

Казалось, она лишь на минуту прикрыла глаза… А проснувшись, поняла, что проспала добрую половину дня. Осоловело оглядев спальню, девушка резво подхватилась и со всех ног бросилась к маленькому круглому столику, ютившемуся у окна. На нем под серебряной крышкой-колоколом пряталось блюдо. Мишель чуть в ладоши от радости не захлопала, обнаружив пусть и остывшую, но тем не менее умопомрачительно вкусно пахнущую индейку, приготовленную с луком. Гарниром шел щедро политый маслом ямс и поджаренные до золотистой корочки гренки.

Не теряя времени, она плюхнулась в кресло и, схватив с тарелки румяное крылышко птицы, с жадностью вонзила в него зубы.

Прикрыв глаза, пробормотала, проглотив первый кусок, даже не жуя:

– Всевышний, как же это вкусно. Не думала, что можно так радоваться какой-то там индейке.

И нескольких минут не прошло, как тарелка опустела. Промокнув губы салфеткой, Мишель позволила себе несколько мгновений блаженства. Пока мыслями снова не вернулась к Галену и, помрачнев, нервно поднялась.

– Запер меня?

Осторожно, на цыпочках, словно опасаясь, что снаружи мог кто-то прятаться, коварно ее поджидая, пересекла комнату. Дрогнувшими пальцами коснулась витой ручки двери. К удивлению и радости пленницы, та легко поддалась, и коридор, наполненный вечерним полумраком, оказался пуст.

– Конечно, нет смысла меня запирать, – горько усмехнулась Мишель. – Я ведь все равно не смогу сбежать. Но зато…

Она так и не познакомилась как следует с логовом Донеганов и, если кто из этой жуткой семейки с ней столкнется, скажет, что просто решила осмотреться. Им ведь совсем необязательно знать, что она ищет то, что по праву принадлежит ей. Свой бесценный оберег!

Всякий раз, прибегая к магии, которой была напитана земля Лафлера, Мишель открывала все новые и новые грани даруемых этой землей возможностей. Как знать, быть может, с помощью своего талисмана она сумеет противостоять чарам Галена, и, находясь рядом с ним, ее разум будет оставаться светлым и чистым.

Какая-никакая защита и поддержка.

Наспех одевшись и кое-как справившись со шнуровкой платья, Мишель вышла в коридор.

– Где же ты мог его спрятать? – шептала чуть слышно, при этом не забывая усердно проклинать своего тюремщика. – Главное, чтобы не развеял, мерзавец, по ветру.

Мишель то замирала, напряженно прислушиваясь к малейшему скрипу, то продолжала идти вперед, осторожно ступая по мягкой ковровой дорожке, приглушавшей несмелые девичьи шаги. Темно-синей, в сумерках казавшейся почти черной, с тусклой рыжей окантовкой. Тяжелые резные рамы, обрамлявшие старинные полотна на стенах, в вечерней мгле тоже померкли. И тяжеловесные бронзовые светильники, будто позаимствованные из фантастического замка с призраками, не озаряло пламя свечей.

– Где бы я на месте Донегана могла его спрятать… – напряженно размышляла пленница.

В библиотеке? Мишель уже успела заметить, что и Гален, и Катрина любили проводить время в царстве пыли и старинных томов.

– Сунул за книги? Возможно. Или запер в столе в отцовском кабинете, раз мистер Донеган сейчас в отъезде? – Она решительно тряхнула головой. – Нет, скорее всего, у себя в спальне куда-нибудь положил. Осталось только выяснить, которая из этих дверей ведет в твою комнату, Гален.


Наверное, удача все же вспомнила о ней: Мишель без труда отыскала спальню наследника. На каминной полке рядом с мерно тикающими часами красовался портрет Флоранс, выполненный на тонкой овальной пластине из слоновой кости. Подаренный негодяю за несколько дней до помолвки.

По телу пробежала ледяная дрожь, стоило Мишель представить, как сестра выходит замуж за это чудовище, на людях не расстававшегося с маской прекрасного принца, и перебирается жить в Блэкстоун. А с ней и трусиха Серафи, которая здесь и дня не выдержит.

– Как же, поженитесь вы. Только через мой труп! – воинственно проговорила Мишель. Аккуратно притворив за собой дверь, принялась обыскивать комнату.

Изучила и каминную полку, и книжный стеллаж. На фоне потрепанных корешков голубел миниатюрный глобус, рядом пристроился явно старинный хьюмидор. В нем, кроме сигар, ничего интересного обнаружить не удалось. Чуть поодаль стояло кресло, с высокой спинки которого живописно свисал… хлыст. Вроде того, что сегодня использовал Бартел для издевательств над ни в чем не повинными рабынями.

Мишель отпрянула, шумно сглотнув, и поспешила переместиться в другой конец комнаты, дабы погрузиться в недра платяного шкафа. Но, увы, и в нем оберега не оказалось.

Отчаявшись, зачем-то приподняла матрас и разбросала аккуратно взбитые в изголовье кровати подушки.

Вернуть им первозданный вид пленница не успела. Вздрогнула, услышав:

– Ищешь способ отсюда выбраться?

И почувствовала, что каменеет.

Появление кузины Галена застало Мишель врасплох. Аэлин бесшумно проскользнула в спальню и замерла у двери, намеренно оставив ту приоткрытой, чтобы «гостья» еще больше занервничала. Скрестив на груди руки, девушка с улыбкой вглядывалась в побелевшее от испуга лицо будущей родственницы.

Как всегда, красиво одетая, в светлом платье, отделанном бесчисленными воланами и дорогим дальвинским кружевом. Только непонятно, для кого наряжалась и прихорашивалась, ведь в Блэкстоуне некому было оценить ни щедро нарумяненное смазливое личико в обрамлении пушистых смоляных локонов, ни глубокий вырез, под которым при каждом движении Аэлин волнующе колыхалась оборка из кружев, ни туго затянутую в корсет тонкую талию, казавшуюся еще более тонкой за счет пышного кринолина.

– Вот так так! – с наигранной укоризной покачала головой Аэлин. – С каких это пор благовоспитанные мисс считают приемлемым рыться в чужих вещах?

– С тех пор, как их стали похищать, – не сдержавшись, огрызнулась Мишель. С трудом укротив эмоции, сказала, отведя взгляд в сторону: – Я просто… осматривалась.

Понимала, насколько глупо прозвучало оправдание, но ничего более толкового придумать в тот момент не смогла.

– В спальне моего кузена осматривалась? – хмыкнула мисс Кунис и зашагала по комнате, шурша юбками, рассеянно осматривая ее нехитрую обстановку. – Примеряешься к своему новому… хм, месту службы? Так не терпится оказаться в постели Галена, что сама к нему пришла? А утром, я слышала, не постеснялась перед ним раздеться. Перед ним и слугами. Надеюсь, сестрица твоя не такая распутная и будет держать себя в руках.

Гнев и обида отозвались в сердце Мишель тупой ноющей болью. Никому и в голову не могло прийти посчитать ее девицей легкого поведения и уж тем более назвать таковой вслух. Она до белых костяшек сжала кулаки, порываясь высказать все, что думает об этой невоспитанной деревенщине. С трудом сумела проглотить слова, уже готовые сорваться с губ.

Не для того она рискнула и пришла сюда, чтобы позволять этой пигалице себя задирать. Аэлин ведь была не рада появлению в Блэкстоуне незваной гостьи. Вот пусть и поможет ей отсюда исчезнуть.

Проглотив насмешку, звучавшую в голосе девушки, Мишель проговорила как можно спокойнее:

– Помоги мне сбежать. Ты же против моего присутствия здесь. И Катрина меня едва переносит.

Молчание, наступившее после этих произнесенных с затаенной надеждой слов, показалось Мишель вечностью.

– Разве я похожа на сумасшедшую? – усмехнулась, дернув уголком губ, Аэлин. Отчего лицо ее, формой напоминавшее сердечко, искривилось в гримасе пренебрежения, развеявшей, будто иллюзию, ее экзотическую красоту. – Ты сбежишь, и свадьба с Флоранс расстроится. Да и к тому же Гален будет в бешенстве. А кузен в гневе страшнее всех демонов и духов, что когда-то населяли эти земли.

Мишель понимала: ситуация патовая. Глупо убеждать эту нахалку в том, что если она сбежит, то будет молчать. Аэлин не выглядела глупой и, даже если бы таковой была, все равно не поверила бы в подобную чушь.

– Не хочешь помогать, так хотя бы не мешай! – запальчиво воскликнула Мишель. – Очень скоро родители узнают о моем исчезновении, и меня начнут искать! Будет лучше, лучше для вас, если я найдусь сама. Чем меня здесь обнаружит полиция.

– Не обнаружит, – покачала головой Аэлин, безразлично передернув плечами. – Да и скоро – понятие растяжимое.

Не спеша обошла кресло, по спинке которого змеей спускался кожаный жгут. Тонкими, изящными пальчиками, один из которых, безымянный, украшало простенькое серебряное колечко, прошлась по деревянному кнутовищу.

– Нам тут на днях привезли нового жеребца. Дикого, необъезженного. Гален любит укрощать таких строптивцев. И строптивиц, – добавила после секундной паузы. – Тебя тоже укротит. Если не лаской, – крепко сжала в кулаке рукоять, закончив пугающе-мягко, – так силой.

У Мишель появилось желание «приласкать» кузину Донегана плетью. Аэлин была выше ее почти на голову, крупнее и наверняка сильнее, но в Мишель сейчас бурлила такая злость, такое исступление, что выхватить кнут и исхлестать им нахалку ей бы не составило труда.

Вот только следующие слова Аэлин Кунис заставили ее замереть на месте, а тело под надетым впопыхах платьем покрыться ледяными мурашками.

– Да и вообще, зачем помогать тебе сбегать, если с тобой здесь куда веселее? Это же так интересно! Наблюдать, как он будет объезжать еще одну непокорную кобылу, – весело рассмеялась девушка и, к ужасу Мишель, что есть мочи крикнула: – Скорее! Га-а-ален! Скорее сюда! Я у тебя кое-что нашла!

– Замолчи! Сейчас же замолчи! – разъяренной кошкой зашипела пленница. Сбросив с себя оцепенение, рванулась к Аэлин, которой вдруг резко стало не до веселья.

Испуганно взвизгнув, она отскочила вглубь комнаты, потрясая в воздухе хлыстом, и выпалила:

– Тронь меня – и Гален тебя прибьет!

– Не раньше, чем я повыдираю тебе все волосы!

Ослепленная яростью и отчаянием, Мишель уже готова была наброситься на обидчицу, и даже кнут в руках Аэлин ее бы не остановил, когда в коридоре раздались спешные шаги.

– Что вы здесь устроили?

При виде непривычно бледной кузины и замершей напротив нее раскрасневшейся мятежницы Гален нахмурился. А обведя комнату внимательным взглядом, понятливо хмыкнул.

– Что-то потеряла, Мишель? Случайно не это ищешь? – Приблизившись к книжному стеллажу, незаметным движением извлек из разделившегося напополам глобуса так хорошо знакомый ей сафьяновый мешочек, нарядно расшитый золотой нитью.

Оберег выпал из руки Донегана и повис в воздухе. Словно загипнотизированная, Мишель следила за раскачивающимся из стороны в сторону, как маятник часов, талисманом, не в силах отвести от него взгляда и понимая, что Гален ни за что не позволит ей прикоснуться к магии Лафлера. К горстке родной земли, к которой ее влекло сейчас сильнее, чем когда-либо в жизни.