Похищенная, или Красавица для Чудовища

Кейран усадил на нее Мишель, а сам, как днем ранее, когда она была вне себя от страха, устроился сзади. Сейчас девушка если чего и боялась, так только того, что кто-то раньше времени обнаружит ее пропажу. Ну а Кейрана… С ним, несмотря ни на что, Мишель чувствовала себя защищенной. От всех бед, от всего плохого.

И даже его звериная сущность, как ни странно, больше ее не пугала.

– Соберешь вещи мисс Беланже и привезешь их на станцию в Торнхилл, – наказал молчаливому слуге Донеган.

Адан отпустил повод, тяжело переступая с ноги на ногу, подошел к кованому ограждению. Проскрежетал засов, и лошадь, сорвавшись с места, вылетела в распахнувшиеся ворота.

– А если его поймают? – Мишель обернулась, с тревогой вглядываясь во тьму, стремительно поглощавшую сутулую фигуру великана. – Его ведь накажут!

– Не поймают. И поверь, никто не узнает о его участии. А если даже узнают, Катрина не позволит обидеть своего голема. Ну а отец не сделает ничего, что бы расстроило его любимое сокровище. – В голосе Кейрана одновременно звучали и горечь, и насмешка.

– А вдруг кто-то услышит, как Адан возится у меня в комнате?

– Некому услышать, – привлекая Мишель к себе поближе, обнимая и согревая своими руками, своим дыханием, произнес Кейран. – Домашние слуги ночами носа из комнат не показывают. У Бартела сегодня выходной. А что касается отца… Немного бурунданги в его любимый бурбон, и он не проснется, даже если кто-то начнет палить из пистолета у него под окнами. Комната Аэлин находится далеко от твоей, Катрина же часто мучается бессонницей и обычно принимает перед сном настойку лимонной мяты. Да даже если вдруг и проснется, все равно добудиться отца не сможет.

– Мистер Сагерт тебя убьет… – Мишель поежилась, представив, какой окажется реакция хозяина Блэкстоуна. А когда в поместье нагрянет Гален… Да он же с ума сойдет от ярости! – Точно убьют…

Кейран неопределенно хмыкнул, давая понять, что ему безразлична реакция отца или кого бы то ни было.

Черные волны вспаханной земли – этого бесконечного, засеянного хлопком океана сменились лесом, в глубинах которого Мишель чудились подрагивавшие среди листвы потусторонние тени и притаившиеся злые духи. Мысли о последних напомнили ей о словах Кейрана про бокора.

– Но как же чары колдуна? Или за пределами Блэкстоуна его магия на меня не подействует? Это потому я постоянно чувствую себя такой усталой?

– День-два, и станешь прежней, ангел. – Голос, мягкий, вкрадчивый, ласкающий, шелковой лентой будто скользнул по волосам красавицы. – Я убедил старика отозвать свое колдовство.

– Убедил?

– Поверь, бокор в обиде не остался. А я, кажется, нашел способ, который обезопасит мою семью, но и ты при этом не пострадаешь.

– И что же это за способ такой? – Мишель почувствовала, как ее снова охватывает волнение. – Кейран, о чем это ты? Куда ты меня везешь?!

«С этого и следовало начинать разговор!» – недовольная самой собой и собственной беспечностью, подумала Мишель и вдруг поняла, что спохватилась слишком поздно: они уже покинули плантацию и теперь неслись вдоль сахарных полей Уоллишей.

– Уже завтра ты будешь в Доргрине у любимых дядюшки с тетушкой. Но сначала заглянем кое к кому в гости, – обтекаемо ответил Донеган.

– К кому-нибудь – это к очередной колдунье или колдуну? – кисло поинтересовалась пленница.

– Сама понимаешь, я должен подстраховаться. – Теперь уже шепот не ласкал, а неприятно обжигал шею.

Мишель разочарованно усмехнулась. Она-то надеялась, что Кейран не такой, как вся остальная его семейка. Но, как оказалось, надеялась она зря. Если у одного колдуна за безопасность Донеганов нужно было расплачиваться собственным рассудком, то неизвестно, какими окажутся для нее последствия визита к другому прихвостню лоа? Вдруг с ней случится что-то похуже?

Хотя что может быть хуже безумия…

– Что, если мне и от этой твоей магии станет плохо? – Мишель дернулась, мечтая вывернуться из сильных рук, которые больше не согревали, а заставляли снова почувствовать себя, как в капкане.

Она расстроенно рванулась, а потом замерла, услышав тихие, произнесенные с усмешкой слова:

– А разве я сказал, что чары будут наводить на тебя?





Глава 18




Несколько секунд Мишель молчала, осмысливая услышанное.

– Я не понимаю тебя, Кейран, – растерянно пробормотала она и прикрыла глаза. Отступившая было слабость снова вернулась, сдавив виски стальным обручем, отчего голова вдруг стала непомерно тяжелой.

– Под заклятием окажешься не ты, а я. Я же сказал, рядом со мной тебе нечего бояться. А сейчас попробуй поспать. Дорога предстоит длинная.

У Мишель не осталось сил на расспросы, одно только желание последовать совету Донегана и провалиться в некое подобие забытья, из которого она то выплывала на поверхность реальности, то снова погружалась в пучину своих страхов. Тех, что никак не отпускали.

Очнулась она внезапно от ощущения чьего-то присутствия. Лес стал гуще, тьма расстилалась за их спинами, следовала за ними, угрожающе щерилась, преграждая дорогу. Тропинка, по которой неторопливо ступала лошадь, теперь была почти неразличимой. Ветви деревьев низко сплетались над головами путников, отчего Мишель казалось, что она снова угодила в ловушку. С той лишь разницей, что в этой, в отличие от Блэкстоуна, хищников водилось гораздо больше.

– Кейран, мне страшно! – Мишель беспокойно оглядывалась, не способная отделаться от чувства, что за ними наблюдают. Что это не ветер треплет листву, а где-то в кустах переминается с лапы на лапу голодный зверь, выжидая удобного момента, чтобы напасть и растерзать.

Даже закралось опасение, вдруг Донеган все придумал! Вдруг с бокором что-то пошло не так, и, вместо того чтобы доставить ее к колдуну, Сагерт велел своему сынку отвезти пленницу куда подальше, в самую глухую чащу, чтобы… Мишель не хватило духу закончить мысль, каленым железом обжегшую сознание.

– Ты так и не сказал, куда меня везешь.


– Мы в нескольких милях от Торнхилла. – Голос Донегана, в отличие от голоса беглянки, звучал совершенно спокойно.

– Но что мы тут забыли?! – истерично вскрикнула Мишель.

Ее начало знобить. Ошибочно решив, что она замерзла, Кейран поправил соскользнувшую с плеча шаль и будничным тоном, словно они ехали по центральной, щедро освещаемой фонарями улице Нью-Фэйтона, а не пробирались по полной пугающих теней и звуков чаще, сказал:

– Заглянем в гости к моим знакомым, а потом, обещаю, сядем на первый же поезд до Доргрина. Уже к обеду будешь у своих родственников.

– Ты поедешь со мной? – Волнение в голосе Мишель смешалось с надеждой.

– Хочу удостовериться, что ты попадешь к своей родне, а не вляпаешься еще в какую-нибудь историю. Я отправил им вчера телеграмму от имени твоих родителей.

Мишель не видела лица Кейрана, но почувствовала его улыбку.

– Наверное, ждешь не дождешься, когда сможешь их увидеть.

Скажи ей кто-нибудь нечто подобное пару недель назад, и Мишель громко бы рассмеялась. Но сейчас ей не терпелось оказаться в объятиях любящих родственников, укрыться от всех пережитых кошмаров в их небольшом по сравнению с Лафлером, но таком уютном домике в самом конце Жасминовой улицы. Там она вновь обретет покой и уверенность в будущем, которых лишилась по милости Донеганов. Осталось только как-то добраться до Торнхилла.

На просеке было гораздо светлее. Луна и звезды здесь светили ярко, и Мишель уже готова была поклясться, что в зарослях действительно кто-то прячется. Кейран натянул поводья, заставляя лошадь остановиться, и огляделся по сторонам, будто искал кого-то.

– Разве ты это не чувствуешь? – напряженно озираясь, выдохнула она. – Здесь кто-то есть!

– Я на это очень надеюсь, – усмехнулся Кейран и, к удивлению Мишель, громко выкрикнул: – Я пришел поговорить с Великим сагамором!

Все прошлые страхи вдруг показались Мишель абсолютно никчемными. Она была готова к встрече с мамбо или бокором (да хоть со всеми духами лоа!), но уж точно не ожидала, что предстанет перед вождем лугару. Столкнется с заклятыми врагами Донеганов, земли которых они когда-то у них отобрали.

– Совсем сдурел?! – Боясь пошевелиться, Мишель смотрела на приближающихся к ним волков. Желтая луна в клочьях облаков отражалась в глазах оборотней, и в ее неровном свечении беглянка видела, как искажаются в хищных оскалах и без того пугающие морды. Мишель понимала, даже если Кейран догадался взять с собой пистолеты, отбиться от целой стаи им не удастся.

– Не трясись, Мишель, они чувствуют твой страх, и он им не нравится.

– Мне тоже… не нравится, – судорожно сглотнув, хрипло прошептала она, тщетно ища в себе силы оставаться хладнокровной. Но голос все равно предательски дрожал, и ледяная дрожь накатывала удушающими волнами.

– Не бойся лугару. Они не причинят нам вреда, – попытался успокоить ее Кейран.

– Ты, как обычно, слишком самоуверен! – фыркнула она.

– А ты чересчур труслива.

Последние слова Донегана неприятно задели, и Мишель притихла. Даже пыталась храбриться, чтобы больше не давать повода этому сумасшедшему над ней посмеиваться. Вот только так и не сумела заставить себя не дрожать под цепкими, пронизывающими взглядами желтых глаз и, затаив дыхание, вслушивалась в шелест пожухлой травы и треск мелких веток под тяжестью волчьих лап.

Спустя несколько минут, за которые Мишель казалось, она успела поседеть или, по крайней мере, постареть на десяток лет, в ажурном плетении листвы начали мелькать отблески огня. Следуя за волками, путники выехали на расчищенную от деревьев местность. Она увидела несколько дюжин хижин, выстроенных из бревен и смешанного с глиной хвороста. Самая большая располагалась посреди этих грубых строений – высокий шалаш из коры и ветвей. В ней, как шепнул беглянке на ухо Кейран, проходили советы племени и возносились молитвы почитаемому среди здешних лугару божеству. Перед самым входом в хижину был врыт маленький раскрашенный столб с витиеватыми насечками – тотем племени.

Несмотря на глухой час, оборотни не спали. С десяток пылающих куч хвороста, расположенных в отдалении от хижины советов, и ярко полыхавший посреди поляны костер свидетельствовали о том, что лугару бодрствовали. Как будто знали, что этой ночью к ним нагрянут незваные гости.

Кейран спешился и помог слезть с лошади Мишель. Она опасливо вертела головой, исподлобья поглядывая на приближающиеся к ним высокие смуглые фигуры. Многие мужчины лугару были обнажены по пояс, женщины носили светлые платья простого кроя. Их густые темные волосы, разделенные на прямые проборы, были заплетены в толстые косы. Головы большинства мужчин были обриты, за исключением длинных пучков волос, в которых путались крашеные перья.

Из толпы, обступившей пришельцев, отделился высокий крепкий мужчина, при виде которого Мишель почувствовала себя совсем крошечной. Грубо разрисованная маска мешала рассмотреть лицо дикаря, но ей почему-то подумалось, что он может быть одного возраста с мистером Сагертом. Уже немолодой, но еще достаточно сильный. Уж точно будет посильнее Кейрана, который по сравнению с великаном казался тщедушным мальчишкой.

Свободные одежды лугару ниспадали до самых пят. Голову мужчины покрывал совершенно нелепый, по мнению Мишель, сделанный из перьев головной убор, чем-то похожий на распушившийся хвост павлина.

Кейран шагнул вперед, загораживая собой девушку, и заговорил на незнакомом ей языке. Мишель удалось разобрать только одно слово – «сагамор», значение которого ей было известно. Так почтительно лугару обращались к своим вождям.

Оборотень молча выслушал Донегана и так же молча посторонился. А с ним расступились и остальные, пропуская путников к костру. Мишель мало что знала об обычаях лугару, но в памяти всплыл давнишний рассказ О’Фарреллов о дикарях. Братья утверждали, что оборотни приглашали к костру только тех, к кому были расположены, и она облегченно выдохнула.

– Пойдем! – Кейран взял ее за руку и повел за собой.

Мишель вздрогнула, услышав резкий окрик одной из женщин, что обступили их со всех сторон и теперь рассматривали с таким пристальным вниманием, словно видели перед собой подстреленную на охоте дичь, из которой можно будет приготовить густой наваристый суп.

– Нас просят сесть, – пояснил Донеган, указывая на постланные возле костра похожие на чернильные кляксы медвежьи шкуры.

– А я думала, хотят съесть, – мрачно пошутила Мишель и, беря пример со своего спутника, послушно опустилась на колени.

Кейран уселся, скрестив ноги, замер в совершенно расслабленной позе, будто ночные посиделки возле костра в окружении оборотней были для него обычным делом. Его безмятежный, невозмутимый вид окончательно успокоил Мишель, и она, позабыв о своей тревоге, принялась украдкой смотреть по сторонам. Изучать поселение и дикарей, которых прежде ей встречать не доводилось.

Из-под полуопущенных ресниц она с интересом наблюдала за тем, как несколько волчиц в человеческом обличье, подступив к жаркому пламени и что-то негромко напевая, начинают двигаться в такт своим напевам, то подаваясь к костру, то бесшумно от него отступая, обходя по кругу и замирая на какую-то долю секунды, а потом снова увлекая себя в этот мистический танец. Тягуче-медленно, плавно взмывали в черное небо их тонкие в браслетах руки, извивались подобно языкам пламени, и низкие глубокие голоса разносились по всей поляне.

– Что они делают? – подавшись к Кейрану, шепнула Мишель. Как зачарованная следила она за движениями стройных гибких фигур, за отбрасываемыми ими тенями, что скользили по земле и танцевали вместе со своими хозяйками.

Если дикий танец прислужниц Мари Лафо в ту роковую ночь ее напугал и вызвал лишь одно желание – заткнуть уши и зажмуриться, то от волчиц не хотелось отводить взгляда.

– Приветствуют в танце свое божество. Многоликую Эстсанатлеи, – так же тихо ответил Кейран. – В песне они взывают к ней, чтобы богиня услышала их призыв и откликнулась на их просьбу.

– Связанную с нами?