Полночь
Часть 56 из 70 Информация о книге
Из-за непогоды сумерки продлятся, по всей видимости, недолго и скоро уступят место ночной темноте. Так думал Сэм, глядя, как быстро исчезают последние проблески серого дня, как кромешная мгла раскидывает свои крылья над утопающим в дожде городом. – Пять часов пятьдесят минут, – напомнила Тесса. Крисси добавила: – Если мистер Талбот в начале их списка, они могут заявиться сюда с минуты на минуту. Оторвавшись от телескопа, Сэм скомандовал: – Ну что же, пошли. Он вышел первым, Тесса и Крисси последовали за ним. Вниз спускались по лестнице. Муз воспользовался лифтом. Глава 3 Шаддэк в этот вечер чувствовал себя беззаботно, как когда-то очень-очень давно в детстве. Непрерывно кружа по городу, от моря к холмам, от Холливел-роуд к Паддок-лейн, он не мог вспомнить, когда в последний раз был в таком прекрасном настроении. Он отдал приказ патрулям расширить зоны патрулирования, он хотел быть уверенным в том, что в нужный момент каждый квартал будет под контролем. Вид всякого здания, любого прохожего, бредущего под дождем, словно подогревал его, он знал, что через несколько часов он станет хозяином этой местности и этих людей, он будет повелевать их жизнью и смертью. Его переполняло удивительное возбуждение, ожидание праздника, такого чувства он не испытывал с самого детства, с тех пор, как мальчишкой ожидал наступления Рождества. Город Мунлайт-Ков был воистину царским подарком, и через несколько часов, когда наступит его праздник, он получит этот подарок и сможет играть в эту игрушку столько, сколько ему заблагорассудится. Он будет играть в те игры, в которых столь долго сам себе отказывал, но о которых он так давно мечтал. Настанет час праздника, и он не откажет себе ни в какой прихоти, так как любая кровавая или преступная игра будет доступна ему, никто не сможет ни помешать ему, ни осудить его. И, подобно ребенку, залезшему в карман отцовского пальто в поисках мелочи на мороженое, Шаддэк так увлекся заманчивыми перспективами, что совершенно забыл о возможности провала эксперимента. С каждой минутой угроза со стороны «одержимых» казалась ему все менее вероятной. О Ломене Уоткинсе он забыть не мог, но причина, по которой он провел целый день в гараже Паулы Паркинс, совершенно вылетела у него из головы. Более тридцати лет неослабного самоконтроля, беспощадной мобилизации всех физических и умственных возможностей, начавшейся еще тогда, когда он уничтожил своих родителей и Бегущего Оленя, тридцать лет отказа себе во всех прихотях и сосредоточенности только на работе привели его наконец к воплощению его мечты. Он не имел права ни на какие сомнения. Сомневаясь в своем предназначении или результатах своей деятельности, он тем самым ставит под сомнение свое священное призвание и оскорбляет великих духов, благоволящих к нему. Он не может теперь оглядываться назад, поэтому должен отбросить всякие мысли о неудачном исходе эксперимента. В разыгравшейся вовсю стихии он видел и чувствовал присутствие великих духов. Он чувствовал, как они неслышно и невидимо скользят по улицам города. Они спустились сюда, чтобы присутствовать и приветствовать его восхождение на трон. Пьянящих сладостей из сока кактуса он не ел с того дня, когда убил отца, мать и индейца, но способность к моментам яркого озарения он сумел пронести сквозь все эти годы. Они; эти моменты, накатывали на него всегда неожиданно. Казалось бы, вот только что он был здесь, в своем привычном мире, и вдруг – он уже в другом измерении, в каком-то параллельном мире, в котором все кажется гораздо ярче и сочнее, в котором любой предмет приобретает новые качества, в котором сам он кажется себе невесомым, словно воздушный шарик. Там, в этом волшебном мире, с ним говорят великие духи. Особенно часто такое с ним случалось в первый год после убийства, видения посещали его чуть ли не по два раза в неделю. Постепенно частота озарений уменьшалась, но сила их не убывала никогда. Эти полуобморочные состояния, длившиеся от полутора-двух до шести-восьми часов, не могли не заметить те, кто был рядом с ним в годы детства и юности, – родственники, учителя в школе. Из-за этих состояний к нему сложилось особое отношение – его жалели и прощали, так как считалось, что все это – следствие моральной травмы, полученной в детстве. Вот и сейчас, в бесконечной поездке по городу, он медленно впадал в столь знакомый ему «кактусовый» транс. На этот раз переход из одного мира в другой не был таким неожиданным, как обычно. Сейчас он словно медленно-медленно погружался в новое состояние. Шаддэк почему-то осознавал, что на этот раз он не будет в какой-то момент отброшен назад, в свой обычный мир. Отныне он будет обитателем обоих миров, он станет равным великим духам, ему будет доступна и заоблачная высота их разума, и земная конкретность существования. Он даже начал подозревать, что переживает в данный момент какой-то особый вид обращения, в тысячи раз более глубокий, нежели тот, через который прошли жители Мунлайт-Кова. В столь экзальтированном состоянии все окружающее казалось Шаддэку необычным. Мерцающие огни на мокрых от дождя улицах представлялись отблесками роскошных бриллиантов, рассыпанных по мостовой. Серебряные, расплавленные нити дождя поражали своим совершенством. Вечернее небо также не жалело мрачных, но торжественных красок. На перекрестке Паддок-лейн и Сэдлбек-драйв он случайно дотронулся до своей груди и ощутил под рукой миниатюрный корпус телеметрического устройства, которое он постоянно носил на надежной шейной цепочке. Он был так увлечен своими мыслями, что не сразу вспомнил, какое назначение было у этого предмета. Эта секундная забывчивость показалась ему также полной смысла. Ведь эта штука играла чрезвычайно важную роль не только в его собственной жизни. Прибор регистрировал и тут же передавал в эфир биение его сердца. Приемное устройство находилось в штаб-квартире компании «Новая волна» и было способно принимать сигнал с передатчика в радиусе пяти миль. Связь не прерывалась и тогда, когда Шаддэк находился в помещении. Если же сигнал о сердцебиении будет отсутствовать больше, чем в течение одной минуты, компьютер «Солнце» выдаст команду на уничтожение. Ее мгновенно примут микросферы, ответственные за ликвидацию, имеющиеся в теле каждого из Новых людей. Пару минут спустя, на Бастенчерри-роуд, когда он вновь дотронулся до прибора, его опять посетило загадочное чувство забытья. Ему показалось, что практическое назначение прибора уходит куда-то на задний план, а на первый выходит его магическая суть. Ведь в принципе любой человек на земле мог генерировать этот могущественный ритм, определяющий жизнь и смерть тысяч людей. Но этот прибор достался ему, и теперь разыгравшееся воображение Шаддэка-ребенка рисовало ему прибор в виде магического амулета, дарованного ему свыше великими духами. Это было еще одно свидетельство его способности обитать одновременно в двух мирах, одной ногой он стоял в мире обычных людей, другой – в обиталище великих духов, божеств, явившихся к нему когда-то из простой кактусовой тянучки. Воспоминание о детстве словно включило машину времени, и Шаддэк вновь окунулся в ту пору, когда ему было семь лет и когда он был без ума от индейца по кличке Бегущий Олень. В то время он был всего лишь ребенком. А индеец был полубогом. А потом ребенок был усыновлен божественным знаком лунного ястреба и получил власть над всем миром, над всеми людьми. Шаддэк продолжал кружить по городу, и мысли его были заняты фантазиями о том, что он хотел бы себе позволить… и с кем он хотел бы это совершить. Время от времени он тихо посмеивался и даже повизгивал от восторга, подобно маленькому и злому ребенку, посадившему в банку муравьев и поджигающему их спичками. Его глаза сверкали, видя, как муравьи корчатся в пламени. Глава 4 Сэм, Тесса и Крисси решили еще немного переждать на кухне, пока последние проблески осеннего дня погаснут в небе. Муз крутился тут же, его хвост взлетал вверх так, что казалось, еще немножко – и он пойдет кружиться по кухне отдельно от хозяина. Наконец Сэм сказал: – Теперь пора. Держитесь возле меня. Делайте только то, что я скажу, никакой самодеятельности. Возле двери к выходу они обменялись долгими понимающими взглядами, не говоря ни слова, обнялись. Тесса поцеловала Крисси в щеку, то же самое сделал Сэм, Крисси, в свою очередь, расцеловалась с ними. Ей не надо было объяснять, почему это вдруг все стали такими чувствительными. Ведь все они были людьми, настоящими людьми, а для людей очень важно выражать свои чувства. А им – особенно важно, так как до полуночи осталось совсем немного времени, и неизвестно, доживут ли они до нее в человеческом образе. Может быть, им никогда уже не суждено испытывать простые человеческие чувства, поэтому эта возможность проявить их была воистину бесценной. Кто знает, какие чувства испытывают эти загадочные ночные «призраки»? Да и кому это интересно? Наверное, никому. Впрочем, нет, этот вопрос будет интересовать их самих, если они не смогут связаться с внешним миром и попадут в лапы этих «призраков» или патрулей. Тогда, в тот последний момент, им бы очень пригодились знания о психологии их врагов хотя бы для того, чтобы попрощаться друг с другом навеки. Наступила минута, когда Сэм, открыв дверь, вывел их на крыльцо. Крисси вышла из дома последней и стала закрывать дверь. Муз даже и не пытался увязаться вслед за ними. Он был слишком умной собакой для таких дешевых трюков. На прощание, однако, он просунул в дверь морду и попытался лизнуть руку девочки. Она боялась, что прищемит ему нос, но Муз вовремя отпрыгнул, и дверь захлопнулась. Сэм повел их с крыльца дальше – через двор, по направлению к соседнему дому с южной стороны. Света в этом доме не было. Крисси, конечно, надеялась, что там никого нет, но воображение все равно рисовало ей образы страшных чудовищ, которые сейчас следят за ними из окон и облизываются в предвкушении добычи. Крисси казалось, что дождь стал холоднее, чем был, когда она бежала из дома священников, но скорее всего это было обманчивое впечатление, ведь она только что вышла из теплого, сухого дома. Было темно, только на западе еще просматривалась тонкая полоска серого заката. Холодные потоки воды с небес будто вколачивали эти остатки света в землю, освобождая место для непроглядного мрака. Еще на пути от дома Гарри до изгороди соседнего дома Крисси убедилась в достоинствах непромокаемого плаща, она уже не обращала внимания на его необъятные размеры, она просто чувствовала себя в нем как ребенок, играющий в переодевание во взрослые вещи. Изгородь была невысокой, они без труда перемахнули через нее. За первой изгородью была вторая, Крисси перелезла через нее и пошла по двору. Только минуя дом с черными окнами, Крисси сообразила, что они проходят мимо дома Кольтранов. Хорошо еще, что света в окнах не было, потому что, если бы он был включен, это означало бы очень неприятную вещь – кто-то обнаружил труппы Кольтранов. Эти ожившие монстры теперь мерещились Крисси повсюду – то они шли за ней по пятам, то стояли у окон и следили за каждым ее шагом. В какой-то момент ей почудилось, что скрипнула дверь. Кольтраны же не могли просто так пропустить мимо своего дома того, кто их победил, и двух его спутниц. Крисси все время ждала, что роботы погонятся за ними, лязгая своими стальными лапами. Они представлялись ей в виде персонажей из старых фильмов ужасов – с радарами, крутящимися на голове, и с клубами пара, вырывающимися из трубок на животе. Крисси представила себе все это и даже замедлила шаг. Тесса, шедшая вслед за ней, едва не натолкнулась на фантазерку и знаком дала понять, что задерживаться им здесь не стоит. Крисси поспешила и вскоре догнала Сэма. На этот раз изгородь была довольно высокой, к тому же по верху шли зубья из стальных прутьев. Сэм помог девочке перебраться через нее. Одной ей пришлось бы плоховато. Крисси на вертеле – хорошенькое дельце. В окнах следующего дома горел свет, и Сэм залег в кустах, чтобы решить, куда двигаться дальше. Крисси и Тесса спрятались рядом с ним. Крисси все-таки умудрилась слегка оцарапать руку о колючую изгородь, но она, сжав зубы, терпела боль и не жаловалась. Раздвинув кусты, Крисси тоже стала наблюдать за домом, находящимся всего в двадцати футах от нее. На кухне собрались четверо его обитателей, они вместе готовили ужин. Двое из них, судя по всему, были мужем и женой, с ними был мужчина с сединой в волосах и девочка-подросток. Интересно, успели их обратить или еще нет. Крисси подозревала, что нет, но удостовериться в этом не было никакой возможности. Раз уж «роботы» и «призраки» могут принимать человеческий облик в любой момент, то тут надо держать ухо востро и не доверять никому, даже своим лучшим друзьям… или родителям. Надо, в общем, вести себя так же, как при нашествии инопланетян. – Даже если они выглянут в окно, они нас не увидят, – сказал Сэм. – Пошли. Крисси послушно поднялась из-за кустов и побежала вслед за Сэмом через лужайку к соседнему дому, благодаря Бога за то, что туман, скрывавший их от посторонних глаз, с каждой минутой сгущался. По всей видимости, перед ними теперь был последний дом в этом квартале, дальше начиналась улица Бергенвуд-уэй, которая вела вниз, к улице Конкистадоров. Когда они уже миновали большую часть лужайки и приближались к изгороди, из-за поворота на Бергенвуд-уэй свернула машина и медленно двинулась вниз по улице. Повинуясь знаку Сэма, Крисси легла на мокрую землю, так как поблизости не было никакого кустарника для укрытия. Времени на поиски убежища не оставалось, машина приближалась, и дальний свет от фар мог запросто вырвать их силуэты из темноты. К счастью, на этой улице не было фонарей, а в небе уже погасли остатки заката. По мере того как машина подъезжала на самой малой скорости – то ли из-за того, что была плохая погода, то ли из-за того, что в ней находился патруль, – ее фары все больше расплывались в тумане, который как бы загорался изнутри желтоватым пламенем. Клубящиеся облака света наверняка искажали для шофера все находящиеся по сторонам дороги предметы. Когда автомобиль был уже меньше чем в квартале от того места, где прятались Сэм и его спутницы, пассажир на заднем сиденье зажег фонарик и начал освещать им лужайки перед домами на противоположной стороне Бергенвуд-уэй. Если они решат проверить и другую сторону, они наверняка их обнаружат. – Отползаем назад, – прошипел Сэм, – ползите, не поднимая головы. Машина была уже совсем близко. Крисси ползла по земле вслед за Сэмом, который направлялся к близлежащему дому. На взгляд Крисси, в том месте, куда он полз, не было никакого кустарника, а заднее крыльцо дома не имело даже ограды, за которой можно было бы укрыться. Возможно, Сэм предполагал спрятаться от патруля за углом дома, но Крисси не понимала, как они с Тессой успеют доползти до того спасительного поворота. Она оглянулась. Свет фонарика по-прежнему блуждал по лужайкам на противоположной стороне, но фары уже освещали лужайку ближайшего дома. До того места, с которого они только что отползли, машине оставалось проехать несколько футов. Крисси поторапливалась изо всех сил, но когда она наконец выбралась с травы на цементированную дорожку, то с ужасом увидела, что Сэм пропал. Она замерла, не зная, что делать. Сбоку раздался шепот Тессы: – Сюда, на ступеньки, скорее, здесь погреб. Через несколько метров она действительно увидела под собой бетонные ступени. Сэм был уже внизу, он сидел на корточках на площадке перед дверью в погреб, едва ли не по пояс в воде. Крисси также сползла в холодную лужу, следом – Тесса. Несколько секунд спустя луч фонарика заплясал на стене над их головами. Они застыли в своих позах и разогнулись только через минуту после того, как машина миновала дом. Крисси все боялась, что их услышат в доме, дверь распахнется и из-за нее на них вылетит какой-нибудь очередной оборотень-робот, он будет гудеть и выть, а в пасти у него клыки будут перемешаны с клавишами. Он крикнет им своим ужасным голосом что-нибудь уж совсем несусветное, вроде: «Если вы хотите, чтобы вас убили, нажмите клавишу „ВВОД ИНФОРМАЦИИ“ и ждите результата». Легче стало только тогда, когда Сэм прошептал: – Можно идти. Они пересекли лужайку и вышли к Бергенвуд-уэй. На этот раз улица была совершенно пустынна. Как и говорил Гарри, вдоль Бергенвуд-уэй тянулся вымощенный камнем кювет. Гарри помнил его еще с тех времен, когда играл в нем, будучи ребенком. По его словам, кювет был около трех футов в ширину и примерно футов пять в глубину. Сейчас по кювету бежала дождевая вода, она едва поблескивала в темноте и слегка журчала. По сравнению с улицей, открытой всем взорам, путь по кювету был более безопасен. Они прошли несколько ярдов вверх и обнаружили железные скобы для спуска в кювет. Гарри говорил, Что такие скобы имелись через каждые сто футов на открытых участках кювета. Сэм спустился первым, за ним последовали Крисси и Тесса. Сэм пригнул голову так, чтобы его не было заметно с улицы. Тессе из-за ее роста пригибаться почти не пришлось. Крисси вполне могла двигаться в полный рост. Иногда неплохо быть одиннадцатилетней, особенно тогда, когда спасаешься бегством от оборотней, кровожадных пришельцев, роботов или нацистов. За прошедшие сутки Крисси убедилась, что возраст очень ей помог спастись от первых трех видов чудовищ, нацисты ей еще не попадались, но кто знает, что может быть дальше. Мирно журчащая вода оказалась страшно холодной, когда Крисси погрузилась в нее по колени. Течение было настолько быстрым, что приходилось делать усилия, чтобы удержаться на ногах. Вода толкала ее, сбивала с ног, словно сама была живым существом, поставившим себе целью утопить всякого, кто посмеет помешать ей стекать по кювету. Удержать равновесие на месте было трудно, но реально, но как долго сможет она идти, не падая в воду? Наклон кювета увеличивался с каждым шагом, камни на дне были скользкими, так что, если бы не эта ночь ужасов, кювет вполне мог бы соперничать в качестве аттракциона с водными горами в «Диснейленде». Если она упадет, то течение наверняка вынесет ее к подножию холма, где, по словам Гарри, вода из кювета уходит в подземную часть тоннеля. Гарри еще говорил, что над спуском есть решетка из железных прутьев, но Крисси по своей привычке выдумывать всякие ужасные истории тут же вообразила жуткий конец их ночного путешествия. Они споткнутся, поток унесет их вниз и сбросит через тоннель прямо на песок пляжа или, если будет прилив, – в открытое море. Ей не составило никакого труда вообразить, как она будет кувыркаться, захлебываясь в мутной воде, расцарапывать в кровь пальцы, пытаясь схватиться за камни, и страшная сила воды будет все быстрее тянуть ее на дно, и мучения ее закончатся только тогда, когда, переломав ей кости, вода выбросит ее бездыханное тело на холодный песок пляжа… Да, она могла вообразить все это очень ярко, но ей как-то вдруг расхотелось заниматься сочинительством страшных историй.