Поменяй воду цветам

Ирен встала, приняла душ и оделась. Она впервые после свадьбы не ночевала дома. Габриэль заснул, даже не затушив до конца сигарету.

Ирен открыла мини-бар. Достала бутылку воды, сделала глоток, заметила, что он за ней наблюдает, надела пальто.

– Останьтесь ненадолго.

Ирен вытерла губы тыльной стороной ладони. Жест восхитил Габриэля, как и ее кожа, взгляд, волосы, собранные в конский хвост черной резинкой.

– Я уехала из дома вчера утром. Должна была доставить цветы в Экс и сразу вернуться… Мой муж наверняка уже заявил об исчезновении.

– А вам не хочется исчезнуть?

– Нет.

– Живите со мной.

– Я замужем, у меня сын.

– Разведитесь и заберите мальчика с собой. Я неплохо лажу с детьми.

– Никто не разводится по мановению волшебной палочки. Послушать вас – все совсем просто.

– Но все и правда просто.

– Я не хочу потом присутствовать на похоронах мужа. Вы оставили жену – и она умерла.

– Не будьте злюкой.

Она открыла сумочку, проверила, на месте ли ключи от машины.

– Я не злюка, а реалистка. С людьми так не расстаются. Если можете легко все бросить и начать заново в другом месте, не думая о чувствах других людей, тем хуже для вас.

– Каждый человек проживает свою жизнь.

– Нет. Нужно считаться и с жизнями окружающих.

– Знаю, знаю, я трачу жизнь, защищая их в суде.

– Защищаете. Жизнь тех, кого не знаете. Это почти… легко.

– Ну вот, мы уже упрекаем друг друга, хотя провели вместе всего одну ночь любви. Кажется, мы торопимся.

– Ранит только правда.

Он повысил голос:

– Я ненавижу правду! Нет никакой правды! Как и Бога… И то, и другое придумали люди!

Она пожала плечами:

– Меня это не удивляет.

Он послал ей опечаленный взгляд.

– Уже… Я вас уже не удивляю.

Она кивнула, улыбнулась краешком губ и не прощаясь вышла за дверь.

Ирен спустилась на первый этаж, вышла на улицу и попыталась вспомнить, где вчера оставила свой фургончик. Она искала его на прилегающих к отелю улицах, перед витринами с объявлениями о последних зимних скидках и была готова вернуться в номер и кинуться в объятия Габриэля, но тут заметила машину в глубине тупика. Припаркована она была кое-как, двумя колесами на тротуаре.

В глубине тупика. Кое-как. Да какая разница! Нужно возвращаться к Полю с Жюльеном.

В салоне было противно накурено, она открыла окна, наплевав на холод, и поехала в Марсель. Прямо домой, не заглянув в розарий.

Поль ждал ее. Когда она открыла дверь, он воскликнул: «Это ты?» Муж чуть с ума не сошел от беспокойства, но об исчезновении не заявил – знал, что это может случиться. Всегда знал. Слишком уж красивой, неразговорчивой и замкнутой она была.

Ирен попросила прощения. Сказала, что на кладбище неожиданно встретила вдовца, лишившегося всей семьи, и ей пришлось включиться, помочь, короче – взять на себя все хлопоты.

– Что значит – все?!

– Все…

Поль никогда не задавал вопросов. Считал их принадлежностью прошлого, а он жил настоящим.


– В следующий раз сразу звони мне.

– Ты ел?

– Нет.

– Где Жюльен?

– В школе.

– Ты голоден?

– Да.

– Приготовлю пасту.

– Давай.

Она улыбнулась, пошла на кухню, достала кастрюлю, налила воды и поставила ее на огонь, добавив соль и специи.

Ирен действовала «на автопилоте» и вспоминала спагетти, которые они с Габриэлем ели накануне, прежде чем заняться любовью.

Поль подошел, прислонился к ней, поцеловал в затылок.

Она закрыла глаза.





60




Воспоминание не умирает, оно просто засыпает.

Июнь 1996, Женевьева Маньян



Парижанки приехали на минивэне с чемоданами, теплыми одеялами, циновками, платьями в цветочек, «рвотными» пакетами и радостными воплями. Они тараторили, кудахтали, пищали, визжали, им было от шести до девяти лет. Некоторых я знала – видела год назад. Четверых привезут позже на машине, двух из Кале и двух из Нанси.

Я никогда не любила девчонок, они напоминали мне сестер, которых я не выносила. Слава богу, что у меня родились два крепких мальчика. Они орут и дерутся, но не плачут.

Математика мне никогда не давалась. Как, впрочем, и другие предметы. Но я знаю, что такое коэффициент вероятности – сволочная жизнь научила, вбила в башку. Чем больше число, тем вероятней, что событие произойдет. Но там число было крошечным. Дыра на триста душ, где я два года работала на подмене.

Увидев, как она вышла из машины, бледненькая от усталости – наверное, укачало в дороге, – я сразу подумала о сходстве, а не о вероятности, будь она трижды неладна. Я сказала себе: «Ты ненормальная, старушка. Видишь зло повсюду».

Я ушла на кухню, чтобы спечь малышне блинчики. Девочки устроились за столами, на которых стояли кувшинчики с водой и гренадиновый сироп. Они радостно захлопали в ладоши, когда я внесла гору блинчиков с сахаром, и мгновенно их слопали.

Когда директриса устроила перекличку и малышка, услышав свою фамилию, ответила: «Здесь!» – я чуть не упала в обморок. Та самая фамилия…

Одна из воспитательниц налила стакан холодной воды и подала мне со словами: «Жара замучила, да, Женевьева?» «Наверное…» – ответила я.

В этот момент мне стало ясно, что дьявол существует. Я всегда знала, что Бог – дурацкая выдумка. Но не дьявол. В тот день я была готова снять перед ним шляпу, которой, впрочем, у меня никогда не было. В нашем кругу редко носили шляпы.

«Шляпы – это для буржуа…» – приговаривала моя мать между двумя оплеухами.

Девчонка походила на отца как две капли воды. Я смотрела, как она поглощает блинчики, и вспоминала вкус крови во рту во время последнего свидания с ее папашей. Мы не виделись три года, но я все время о нем думала. Бывало, просыпалась ночью вся в поту и чувствовала тоску и желание отомстить, причинить ему боль.

После полдника дети вышли размять ноги, а я убрала столы и открыла окна, чтобы впустить свежий воздух. Она бегала и играла с остальными, девчонки радостно перекликались, смеялись, визжали. Я с ужасом подумала, что не продержусь целую неделю. Семь дней, с утра до вечера, видеть его в ней! Наверное, стоило сказаться больной, но мне была очень нужна эта работа, на заработанные летом деньги мы жили весь год. Нанимая нас, директриса всех предупредила: в июле и августе отсутствовать на работе могут разве что умирающие! Чертова старая ханжа!

Я дошла до того, что подумывала толкнуть девчонку, пусть свалится с лестницы и сломает ногу, тогда ее сразу увезут. Возвращаем отправителю и делаем приписку: «Примите с моими худшими воспоминаниями…»

Я приготовила еду. Салат из помидоров, рыбу в панировке, плов и кремы на десерт. Накрыла столы на двадцать девять человек. Фонтанель пришел помочь, сказал:

– Ты не в форме, толстуха.

Я ответила: «Заткнись!» – чем очень его рассмешила.

Он высунулся в окно и пялился на воспитательниц, пока ребятишки играли в Раз, два, три – солнце[73].

Раз, два, три – солнце…