Порядковый номер жертвы

– У вас, – проворчал Шамов. – А может быть, у нас! Или ты отдельно от меня работаешь?

…Поход к начальнику Управления оказался для майора неудачным. Что было весьма неприятно, поскольку Сергей Иванович надеялся, что Лебешев поймет и окажет посильное содействие. Понять-то он, может, и понял. Но вот помощи не оказал.

– Товарищ полковник, нужно вернуть дело об убитой девице легкого поведения Тамаре Зыряновой из архива в новое производство и объединить его с двумя другими делами с цифрами на трупах, – после своего рассказа уверенно заключил майор.

Полковник Лебешев лишь поморщился и негромко спросил:

– А на каком основании? Есть у этих дел что-то общее, кроме наличия цифр на лбах жертв? Может, просматривается один и тот же почерк?

– Нет, – коротко ответил Шамов.

– Есть мотивы убийств? – снова спросил Лебешев.

– Нет, – опять ответил Сергей Иванович.

– А между самими жертвами есть хоть какая-нибудь связь? – задал последний вопрос начальник Управления.

– Пока такой связи не выявлено, – помрачнел Шамов, уже понимая, что пришел к начальнику зря.

– Так вот, – резюмировал Лебешев, глядя в лоб старшего следователя-криминалиста, – приходи тогда, когда связь между жертвами и преступлениями будет тобой четко выявлена и доказана неопровержимыми фактами. А пока – свободен…

– Ну да, у нас, – смутившись, поправился лейтенант юстиции Колесов.

– Ладно, – отмахнулся от невеселых дум Сергей Иванович. – Будем работать дальше. Что у тебя?

– Докладываю: гостиница «Галактика» небольшая, всего двадцать шесть номеров, – начал Колесов. – Номер двадцать четвертый сняли четырнадцатого июня в два часа дня на сутки. Девушка на ресепшене сказала…

– Где? – остановил доклад своего помощника Шамов.

– На ресепшене, – повторил Колесов и пояснил: – Ну, та, что регистрирует прибывших в гостиницу и выдает ключи от номеров…

– Так бы и сказал сразу, – проворчал Сергей Иванович. – Давай дальше.

– Она сказала, что номер снял парень лет двадцати пяти, похожий на кавказца. Звали его Артур Георгиевич Карапетян. Когда я показал ей фоторобот нашего горбоносого «Сапожника» и спросил, не видела ли она его в тот день в гостинице, она сказала, что видела, но не уверена. Видеонаблюдение в гостинице ведется, но когда я спросил про него, подошедший старший администратор сказал, что записи изъяты следователем, который приезжал на труп утром пятнадцатого июня.

– Знаю, – буркнул Сергей Иванович. – Продолжай.

– Потом я побеседовал с горничной, которая обнаружила труп. Случилось это в десятом часу утра. Труп девушки лежал на кровати, все кругом было в крови…

– А окно в номере было открыто? – поинтересовался Сергей Иванович.

– Я тоже спросил об этом горничную, – посмотрел на Шамова Колесов.

– И что она сказала?

– Она сказала, что было открыто…

Шамов кивнул и уставился в одну точку. Потом спросил:

– А второй этаж находится высоко от земли?

– В том-то и дело, что нет, – ответил Колесов. – Дом старый, первый этаж наполовину врос в землю. Да еще между этажами идет сплошной карниз. Вылезти из окна не составляет никаких проблем. Я, к примеру, вылез вполне спокойно… В качестве эксперимента.

Сказав это, лейтенант юстиции посмотрел на шефа, ожидая благодарности или хоть какого-то поощрения. Мол, молодец, Колесов, будет из тебя толк! Мало того что все разузнал, так еще провел следственный эксперимент: вылез из окна, как это сделал Карапетян, а возможно, и настоящий убийца. Однако ничего подобного со стороны Шамова не последовало. Старший следователь-криминалист сидел, уставившись в одну точку, и не собирался раздавать похвалу своему помощнику. Потом, скорее всего для себя, произнес:

– Откуда у наркомана со стажем, которому всегда не хватает денег для очередной дозы, нашлись деньги, чтобы снять номер, да еще и пригласить проститутку? Вот главный вопрос. И ответ на него весьма простой: деньги ему кто-то дал. Но вот кто?

Майор Шамов поднял голову и посмотрел на Колесова. Тот, думая, что Сергей Иванович ждет от него ответа, изрек:

– Так этот наш «Сапожник» и дал.

– Правильно, – согласился Шамов. – Итак, какую картину мы имеем… Наш убийца находит наркошу, входит к нему в доверие, возможно, становится если не другом, то приятелем и просит снять для него номер в гостинице «Галактика». Может, он мотивирует свою просьбу тем, что у него нет паспорта, а может, обещает за эту услугу дозу или деньги. Выбор гостиницы не случаен: она небольшая, значит, и персонала в ней не так много. То есть меньше глаз. Что это значит?

Колесов молча пожал плечами.

– Это значит, что он готовился. Убийство проститутки отнюдь не было спонтанным. Оно тщательно планировалось. Как и убийства парня на Пушкинской набережной и мальчика из дома на Балтийской улице. Следовательно, какой-то мотив у убийцы все-таки имелся…

– И какой же? – спросил Колесов.

Шамов посмотрел на него и промолчал. Потом раздумчиво произнес:

– Пошли дальше, лейтенант. Вечером, после того как Карапетян снял номер, к нему приходит «Сапожник». После вызова проститутки «Сапожник» расплачивается с Карапетяном за услугу, скорее всего дозой, которая смертельна. И выпроваживает его из номера через окно. Когда проститутка приходит, ее встречает уже наш убийца. Что происходит между ними – нам не столь важно. А потом он ее душит. После чего наносит удары ножом и покидает гостиничный номер через окно, как это сделал ты. – Шамов одобрительно глянул на Колесова и чуть помолчал. – Затем, – продолжил старший следователь-криминалист, – «Сапожник» приходит к своему приятелю Карапетяну, ключи от квартиры которого им уже подделаны, и подбрасывает ему нож с фрагментами крови жертвы. В это время Карапетян, скорее всего, уже мертв. И когда утром следственная бригада заявляется на квартиру Карапетяна, они находят остывший уже труп и нож, которым были нанесены раны жертве. Простенько и со вкусом. Преступник мертв, улики, изобличающие его, в наличии. Районному следователю и делать-то ничего не надо. Все сделано за него. И главное: преступление раскрыто менее чем за сутки! Рукоплескания, улыбки, похвалы и раздача преференций…

Шамов замолчал. Колесов, переварив сказанное, сделал вывод:


– Значит, вы не сомневаетесь, что все три убийства совершены одним и тем же человеком?

– Не сомневаюсь, – ответил Сергей Иванович.

– Но как связаны эти три убийства? – задал вопрос Анатолий, ответ на который, наверное, был самым важным в этом деле.

– Пока не знаю, – посмотрел на своего помощника старший следователь-криминалист. – Но связь есть. Тут мы что-то упускаем. Но что?

– Может, стоит подключить аналитический отдел?

– Аналитический? – раздумчиво посмотрел на Колесова Сергей Иванович. – А ведь это идея! Только не отдел, а одного человека, который стоит всего отдела. Ну, или стоил…





* * *


Эдуард Константинович Полетаев страшно мучился с похмелья, а денег не было даже на бутылку пива. Когда прозвучал звонок в дверь, Полетаев даже не пошевелился. Он никого не ждал, друзей у него не осталось, так что вставать и открывать дверь незнакомому человеку никакого резона не было. Он частенько не открывал дверь на звонки. Пусть думают, что его нет. В общем-то, так оно и было. Настоящего Эдуарда Константиновича Полетаева уже не было давно. Он умер, когда два года назад по его вине погибли жена и сын. Автокатастрофа. Надо было влететь в «КамАЗ», выскочивший на перекресток на красный свет, по прямой. Он бы тогда разбил капот и погиб бы сам. А жена и сын, ехавшие сзади, остались бы, скорее всего, живы. Но он автоматически повернул руль влево, стараясь избежать столкновения. Машину занесло, и она ударилась в «КамАЗ» задней дверцей и багажником. И все… После этого стало незачем жить, а тем более работать. От гнетущих дум вот уже два года спасала только водка. Так что то, что находилось под теперешней телесной оболочкой, прежним Полетаевым отнюдь не являлось.

Звонок раздался еще и еще.

Это начинало раздражать. Неужели тот, кто стоял за дверью, еще не понял, что его, Полетаева, нет? А если даже находится дома, то не хочет открывать.

Звонок стал трезвонить не переставая. Очевидно, неизвестный, стоящий за дверью, просто не стал отнимать палец от звонка.

Эдуард Константинович с трудом заставил себя подняться с дивана и поплелся открывать. Наверное, пришли за деньгами за уборку подъезда – только они такие несговорчивые. Сейчас он подойдет к двери, признается, что денег у него нет, выслушает очередные (и вполне заслуженные) нарекания в свой адрес и отправится обратно на диван.

Не спрашивая «кто» и не заглядывая в глазок (такой привычки у Полетаева никогда не имелось), Эдуард Константинович распахнул дверь. На пороге стоял человек, который показался знакомым. Не вглядываясь в лицо гостя, Полетаев буркнул:

– Извините, у меня сейчас нет денег, – и попытался закрыть дверь, но человек с той стороны двери быстро подставил ногу.

«Ну, сейчас начнется», – подумалось Эдуарду Константиновичу, и он поднял глаза на гостя.

– Шамов! – не сразу узнал он в госте своего бывшего сослуживца по Следственному управлению.

– Он самый, – ответил Сергей Иванович, вглядываясь в посеревшее и постаревшее лицо Полетаева с нескрываемым сожалением. – Как это вы с гостями… невежливо поступаете, – улыбнулся майор, но улыбка получилась кислой и печальной. – Я к вам…

Эдуард Константинович несколько удивленно посмотрел на Шамова и неохотно отступил в сторону:

– Проходите.

Сергей Иванович вошел в квартиру и невольно остановился. Квартира была запущена донельзя: на полу комками валялась высохшая грязь; обои затерты и перепачканы; повсюду валялись смятые вещи; в комнате стоял удушливый и неприятный запах. Впрочем, неудивительно, если уж хозяин махнул на себя рукой, так чего ожидать от остального?

Майор прошел в глубину комнаты. За ним осторожно, сложно ожидая какую-то неприятность, прошел помощник.

Стеклянная пепельница, стоявшая на столе, была полна окурков. Окурки были даже в немытых тарелках с остатками пищи, в чашках с заваркой, на прожженной во многих местах столешнице. Кроме стола, в комнате был старый продавленный диван, служивший хозяину кроватью, и стул. Батарея бутылок в углу, где, очевидно, когда-то стояло кресло, усиливала неприглядную картину. Не было здесь ни телевизора, ни даже шкафа для одежды. Вместо него к стене была приколочена деревянная вешалка, на которой висели пиджак с брюками и куртка. Собственно, и весь гардероб.

– Что, не нравится мое жилье? – заметил взгляды оглядывающего квартиру Шамова Эдуард Константинович. – Мне тоже… – Он смахнул с единственного стула прямо на пол носки с какими-то тряпками и добавил: – Присаживайтесь.

Шамов сел.

– Хреновато вы живете, Эдуард Константинович, – совсем не пытался скрыть своего разочарования Сергей Иванович. Осознавая, что разговор, на который он рассчитывал, может не получиться.

– А я и не живу… Так… Доживаю, – без горечи, сожаления и вообще какой-либо интонации сказал Полетаев. – Так чем обязан?

– Я к вам за помощью, – прояснил цель своего визита Шамов.

– Вы? – искренне удивился хозяин запущенной квартиры. – Ко мне?

– Я, – ответил Сергей Иванович. – К вам.

– А вы в курсе, что я алкаш? Два года беспробудно пью. Вещи из дома вот стал уже выносить. Сейчас вот голову ломаю, что бы еще такое можно было бы пропить…

– Вы говорите так, будто хвалитесь чем, – заметил Шамов.

– Вы правы, хвалиться здесь нечем, – как-то сник Полетаев. – Простите, я по утрам ни черта не соображаю… Вы, случайно, водочки с собой не принесли? Ведь знали, к кому идете, – вскинул голову Эдуард Константинович и как-то ясно и пронзительно посмотрел на Шамова.

– Принес, – не сразу ответил Сергей Иванович, доставая из старомодного кожаного портфеля еще советских времен бутылку водки и кулек с некрупными яблоками. Воодушевленный появлением вожделенной бутылки, Полетаев метнулся на кухню, принес табуретку и две чистые чашки в цветочках, сдвинул локтем на край стола немытые тарелки с пепельницей и поставил чашки на освободившееся пространство.

– Вопросы потом… Сначала надо поправиться, – заявил он. – Чтобы голова начала работать.

Шамов кивнул, открыл бутылку и налил в одну из чашек грамм пятьдесят.