Порядковый номер жертвы

– Это точно, – согласился Сергей Иванович.

– А он из-за двери отвечает: «Мосгаз»…

– Как? – переглянулся с седоватым Шамов.

– «Мосгаз», – повторила женщина в халате и продолжила: – Ну, я и открыла… Мы прошли на кухню. У него портфельчик такой в руках, на небольшой чемоданчик похожий… Он из него листок достал, попросил стул или табуретку, я дала. Он встал на нее и прислонил листочек к вентиляции. Листочек прилепился. Он сказал: «Хорошо» и слез с табуретки. Потом подошел к газовой плите и спросил: «Дома еще кто-то есть»? Ну, я машинально ответила: муж, мол, в соседней комнате спит…

– А мужа, насколько я понял, не было, – спросил Шамов.

– Конечно, не было, – посмотрела на него женщина в халате. – Муж был на работе.

Лейтенант Шамов кивнул и посмотрел на женщину: продолжайте, мол.

– Ну, он ручки у плиты покрутил и ушел, – промолвила женщина и замолчала. Потом, очевидно, решившись, заявила: – Вот вы скажите: мы за что за газовое техобслуживание платим? Чтобы раз в год пришел человек, проверил вентиляцию и ручки у плиты покрутил?

Женщина в халате, похоже, и правда принимала Шамова за большое начальство, которое, если пожелает, может разобраться с любой несправедливостью. Сергей Иванович хотел было ответить ей, что он тоже платит за это техобслуживание и тоже не понимает, за что он отдает свои деньги. И что плиту и вентиляцию у него не проверяли ни в прошлом году, ни в позапрошлом. Но он не стал этого говорить и сказал проходную и ни к чему не обязывающую фразу:

– Мы примем ваше заявление к сведению.

– Ага, примите, – ответила женщина и посмотрела на Сергея Ивановича с благодарностью: он хотя бы выслушал (другие-то вообще не слушают) и что-то пообещал…

– Отпечатки пальцев с ручек плиты сняли? – обратился Шамов к мужчине с проседью на висках.

– Их нет, – просто ответил седоватый.

– То есть как нет? – удивился старший следователь-криминалист.

– На ручках плиты вообще не было никаких отпечатков, – пояснил седоватый. – Хозяйка днем плитой не пользовалась, пила только чай, который грела в электрическом чайнике. Преступник умудрился как-то отвлечь внимание хозяйки и стереть свои отпечатки с ручек плиты.

– Ну, значит, человек этот – тот самый, который нам нужен, – заключил Шамов и посмотрел на женщину: – Вас как зовут?

– Марина, – ответила хозяйка, немного смутившись, добавила: – Марина Александровна.

– Вот что, Марина Александровна, – произнес Сергей Иванович и строго посмотрел на хозяйку. – Вам придется проехать с нами и помочь составить фоторобот человека, что сегодня утром приходил к вам. Надеюсь, это не отнимет у вас много времени.

– А-а, это как в кино, да? – не без любопытства поинтересовалась хозяйка.

– Да, как в кино, – подтвердил Шамов. – А пока – опишите, пожалуйста, этого человека.

– Ну, молодой, – стала припоминать внешность утреннего гостя Марина Александровна. – Тридцати, пожалуй, еще нет. Высокий такой, интересный. Короткая прическа…

– Волосы какого цвета? – быстро спросил Шамов.

– Ну, вот как у вас, – глянув на его волосы, ответила женщина.

– А глаза?

– Не помню точно. Тоже, как будто, как у вас.

– Ну а что-то еще вам запомнилось? – с надеждой спросил Сергей Иванович. – Какие-нибудь особые приметы. Шрамы, родимые пятна, может, у него были родинки…

– Да нет, чистое такое лицо… – задумчиво произнесла Марина Александровна. – А, вот! – вспомнила она. – Нос у него был тонкий и с горбинкой.

– Он что, кавказской национальности? – не преминул спросить Шамов.

– Да нет, – снова задумчиво промолвила женщина. – Я бы так не сказала… Хотя…

– А портфель, вы говорите, с ним был…

– Был, – согласно кивнула Марина Александровна.

– Так портфель или все же чемоданчик? – попробовал уточнить Сергей Иванович.

– Помните, раньше студенты с такими чемоданчиками на занятия ходили? Такие, небольшие, дерматиновые… Ну как их… – Марина Александровна впала в задумчивость, вспоминая выпавшее из памяти словечко.

– Дипломаты, что ли? – догадался Шамов.

– Да! – подтвердила женщина. – Вот такой же у него был.

– А как, на ваш взгляд, он был тяжелый? – спросил Шамов.

– Не знаю. Но он был не пустой, это точно, – ответила Марина Александровна.

– А как вы это определили? – поинтересовался старший следователь-криминалист.


– Ну, он его поставил со стуком… И когда брал, было видно, что он не пустой.

– Понял, – с некоторым удовлетворением произнес Сергей Иванович.

– Так это был не газовик? – Женщина спросила это с явной опаской. Правда, запоздалой.

– Нет, не газовик, – коротко ответил старший следователь-криминалист Следственного управления.

– Неужто это был тот самый, что Кольку зарубил? – округлила глаза Марина Александровна. – Тридцать лет в этом доме живу, так ни одного ограбления за это время даже не было. А тут такое…

Она охнула и всплеснула руками.

– Возможно. Но это только пока лишь предположение, – буркнул Сергей Иванович и занялся записной книжкой, явно показывая, что разговор на эту тему закончен.

– Так мне что, собираться? – спросила женщина.

– Да, – не отрываясь от своих записей, произнес Шамов.

– А вы, это, газовиков-то приструните? – робко спросила она и добавила: – Настоящих.

– Разберемся, – буркнул майор Шамов, не поднимая головы. – Сейчас как раз мы по ним специализируемся.

Хозяйка благодарно кивнула и закрыла дверь. Какое-то время она стояла как вкопанная, с ужасом ощущая, как холодные мурашки бегают по всему телу. Только теперь, похоже, до нее дошло, что ей несказанно повезло. Не соври она, что муж находится дома, так этот фальшивый газовик наверняка порешил бы ее вместо Кольки. Правду говорят, ложь бывает и во спасение.

Марина Александровна постояла еще немного, шумно выдохнула и стала лихорадочно собираться, мало чего соображая…





* * *


Еще через час старший следователь Шамов отвез свидетельницу в Следственное управление и передал ее экспертам в отдел криминалистики для составления фоторобота, а сам прошел к себе в кабинет и занялся чтением протоколов и свидетельских показаний по делу об убийстве Коли Куницына.

Мальчик семи лет… Беззащитное дитя, кому он мог помешать? Может, стал для кого-то опасен, поскольку увидел нечто такое, что видеть был не должен? А что мальчик мог видеть, находясь в своей квартире? Нет, не то. Скорее всего, убийство было совершено ради самого убийства. Значит, мотив как таковой отсутствовал. Или есть, но о нем знает пока лишь один преступник. И эта цифра «3» на лбу мальчика. Зачем убийца ее нарисовал? Что она означает? Третье по счету убийство одним и тем же человеком? Но тогда почему убийство мужчины около Пушкинской набережной и убийство мальчика на Балтийской имеют совсем разный почерк? Серийные убийцы-маньяки так не действуют. У каждого из них прослеживается свой индивидуальный почерк, они просто не могут поступить иначе, потому что так заложено их преступной природой. Но если все же в последних двух случаях убивал один человек, то какая связь между этими убийствами?

Вопросов было немало. Ответов – ни одного. Может, мозговой штурм поможет что-либо прояснить? Благо, что парень подает надежды. Глядишь, со временем до начальника отдела вырастет.

Лейтенант Колесов проверял очередной «сигнал». Вернулся, когда на часах было около восьми вечера. Молодец. Понимает, что у следователя, равно как и у его помощника, рабочий день не нормирован.

– Опять пустышка, – заявил с порога лейтенант юстиции Колесов и уселся на стул. – Ложный вызов. А как у вас?

– Вот, почитай, – Сергей Иванович пододвинул Колесову папку с делом об убийстве Коли Куницына и уставился в окно.

Какое-то время Анатолий шелестел страницами дела. Ознакомившись с ним, он поднял взор на Шамова:

– Вы думаете, что этот горбоносый псевдогазовик и есть разыскиваемый нами «Сапожник»?

– Дед-физкультурник, что обнаружил труп в мешке на Пушкинской набережной, тоже приметил человека с горбинкой на носу. И возраст примерно сходится…

– Но нет же никакой связи между этими двумя убийствами! – резонно заметил Колесов. – В первом случае человека убили молотком, потом еще и придушили, затем связали и сунули в мешок. А во втором – ребенка прямо в квартире изрубили топором.

– Видимой связи нет, – согласился со своим помощником Шамов. – И способы убийства совершенно разные. К тому же, уверен, мы не найдем никакой связи между мужчиной с Пушкинской набережной и мальчиком с улицы Балтийской. Но как быть с цифрами?

– Вы хотите сказать, что общее между этими двумя убийствами то, что они пронумерованы? А если допустить случайность? Или, может, действовал какой-нибудь подражатель? – Колесов пока отлично играл роль оппонента. – У нас два убийцы, и оба они метят свои жертвы? Такое разве исключено?

– Нет, не исключено, – раздумчиво согласился старший следователь-криминалист. – Но все же что-то мне подсказывает, что эти два убийства имеют какую-то общую связь. Не знаю, как это поточнее назвать – оперативное чутье, опыт или еще что-нибудь такое… Но это так! И это что-то мы упускаем. Пока не видим. А оно лежит на поверхности и издевательски смеется нам в лицо.

– И что именно мы упускаем? – слегка подпустив иронии в свой вопрос, произнес лейтенант юстиции Колесов.

Сергей Иванович промолчал. Да и чего он мог ответить помощнику следователя, если и сам не знал ответа.

Так нередко случается, когда забываешь какое-нибудь слово. Оно вот, рядом: точит мозг, вертится на языке, но назвать ты его не можешь. Напрягаешь память и силишься вспомнить не единожды на дню употребляемое слово, но все без толку, хоть ты тресни! Это злит, нервирует, и чем сильнее попытка, тем тщетнее вырвать его из вороха воспоминаний. В этом случае лучше даже не пытаться этого делать, следует смириться и немного переждать. И оно обязательно всплывет из памяти долгожданным подарком.



– Надо найти убийство с единицей на лбу трупа, – изрек наконец Сергей Иванович.

– Уже искал, – ответил Колесов.

– Ты искал преступление, схожее по почерку с убийством на Пушкинской набережной. А надо просто найти труп с цифрой один на лбу. Независимо от того, как он образовался: в результате удара молотком, топором, обрезком трубы или кирпичом; удушения, утопления, наезда автомобилем, выпадения из окна, отравления…

– Да понял я, понял, – оборвал тираду своего начальника помощник следователя.