Пороховая Луна

– Щепка, ты считаешь? – протянул Би-Дог. – За эту неделю твоя задница на две штуки потяжелела.

– На хрен пошел. Моя дохлая задница расплатится по долгам раньше твоей живой.

Все усмехнулись, даже Дэкерт. Би-Дог делал все, чтобы не платить наличными по карточным долгам. Готов был отдать последнюю плитку жевательного табака, пожертвовать драгоценными минутами порнографии на виртуале или даже своим самогоном двойной перегонки, который делал в помещении арсенала на другом конце базы. Готов был даже пойти в пеший патруль не в свою очередь, если долг был большой, и вся бригада давно знала, что Би-Догу куда сложнее расплатиться, чем проиграть.

– Ага, твоей заднице придется это сделать, если мы завтра снова в Анжар пойдем, – сказал Би-Дог, и смех сразу прекратился. Об Анжаре никому говорить не хотелось. Казалось, одно это название содержит в себе зловещую энергию. Призывы муэдзинов в молитве растворились в горящем воздухе, и от реки Литани подул легкий ветерок, что случалось здесь нечасто. Он принес с собой запах горящей нефти и гнилых фруктов.

– Ага. Начальник, – сказал Щепка, из голоса которого пропала вся радость, – когда же они сюда нормальное оружие подгонят, один-два летающих танка, например? Шастать по этому Хадживиллю без реальных жестянок за спиной уже как-то достало.

– Может, пришлют, когда я им в десятый раз скажу, – ответил Дэкерт. Откинул в сторону носком ботинка бегущую по песку фалангу и хлебнул теплой воды из фляжки. В прошлом месяце они потеряли в Анжаре четырнадцать человек – по большей части, от самодельных растяжек. В этом городке из глинобитных хижин опасность представляли даже дети. Год назад в правительстве США соловьями пели о том, чтобы завоевать сердца и умы в долине Бекаа. Неделю назад, когда репортер спросил капрала, служащего здесь третий срок, действует ли еще концепция «сердец и умов», тот ответил: «Ага, но теперь это означает две в сердце и третью в ум».

Капралу устроили выволочку в Отделе политического инжиниринга, но целую неделю его бесплатно угощали сигаретами все десантники роты, когда эти слова разлетелись по сети.

– Если меня грохнут в Анжаре, лучше бы, как Хэба, – сказал Би-Дог. – Одна пуля в бубен. Навылет – легко и чисто.

– Ага, этот чертов мекс умер прежде, чем упал.

Щепка перетасовал карты, сосредоточенно глядя на них.

– Не для меня, чувак. Я предпочту одну между глаз. Высокоскоростную, без разрывного наконечника. Даже выстрела не услышишь, а игра уже кончилась.

Носатый сплюнул сквозь дырку между передними зубами крошку листового табака и вытер лицо рукавом.

– Че несете? Не хотите даже секунду иметь, чтобы понять, что вам пришло?

– Секунду на что?

– Не знаю. В грехах покаяться, сказать «Какого черта?!».

Щепка фыркнул:

– Иисусе, Носатый, тебе на это куда больше времени понадобится.

Дэкерт снова улыбнулся, а остальные рассмеялись. «Вот она, версия катарсиса для этой пустыни», – подумал он. Раздумывать о том, как бы тебе хотелось умереть в проклятой Богом и продуваемой песчаными бурями захолустной пустыне, играя в покер рядом с уборной. Но даже посреди этого культа смерти он ощущал свою отстраненность от них, почти мечтая о том, что следующим убитым станет он сам, или, по крайней мере, не получит тяжелого ранения до истечения нынешнего срока службы. Не бросит их.

Во взводе еще не знали, что у Дэкерта меньше чем через три месяца ротация. Уже второй срок в пехоте подходил к концу, и он попросил перевести его в авиацию. Им нужны пилоты, а до войны он летал на Аляске, на местных линиях, и парни из отдела планирования решили, что это подойдет. На двенадцати тысячах воздух – как в Арктике, и Дэкерта это вполне устраивало. Хватит с него пустыни. Хватит жары, пауков, ерунды от Отдела политического инжиниринга. Хватит думать, что его тактические умения помогут спасти своих людей в месте, где все всех ненавидят и никто не живет долго. Дэкерт посмотрел на своих солдат поверх бочки, на грязные лица в свете заката, и у него возникло четкое предчувствие, что никто из них не доживет до конца этой войны. Либо погибнут, либо настолько свихнутся, что им будет без разницы, – а вот он в живых останется. Вот такое ему в жизни мерзкое везение выпало.

– А ты что, Доуз? – спросил Би-Дог. – Когда твое время придет, уйдешь так же тихо, как влачил свои дни на этой Земле?

Доуз оторвал взгляд от карт, будто очнувшись от глубоких размышлений.

– Че?

Он попытался улыбнуться, а остальные рассмеялись. Тем временем он продолжал попытки осознать вопрос, широко открыв один глаз, а другим щурясь и глядя на карты.

– Зависит от того, как я уйду, наверное.

В ответ на такую логику десантник мог лишь кивнуть. Все пехотинцы в Пекле хотели получить чистое попадание, если уж придется умереть. Чтобы родители смогли похоронить их в открытом гробу, зная, что их мальчик или девочка упокоится в земле в целости, готовый к воскресению во плоти, когда протрубят трубы. Никому не хотелось, чтобы в него попала бомба, самонаводящаяся пуля или, еще хуже, акустический импульс, который разрывает тебя на куски изнутри, и ты падаешь, как мешок с потрохами. Некоторые виды смерти были слишком мерзкими, чтобы о них думать. По крайней мере, чистая смерть обеспечивала валидный билет в тематический парк в небесах, о котором им всю дорогу капеллан рассказывал.



– Коммандер, вы готовы? Коммандер?

Дэкерт поднял взгляд. Рядом с ним стояла Лэйн, худощавый расплывчатый силуэт в темно-синем утяжеляющем костюме. Придя в себя, Дэкерт увидел, что сидит перед шкафом со снаряжением рядом с главным ангаром и что на одну его ногу уже натянут ботинок поверх скафандра. Второй стоял на столе, с расстегнутыми застежками.

– Ага. Да. Сколько еще времени?

– Две минуты до взлета. Вы в порядке?

Он кивнул. Схватил второй жесткий ботинок и принялся втискивать в него ногу.

– Да, в порядке. Как у нас дела?

Лэйн стала на колено и ухватилась за подошву ботинка, помогая ему продвинуть внутрь пятку.

– Тэтч и Хейл на предстартовой. Вернон составляет план полета. Думаю, придется садиться в кратере Янгеля, а оттуда прыгать на двигателях скафандров. И надеяться, что радары китайцев не смогут обнаружить прыгающего астронавта. Последние координаты шаттла дают нам примерно четырнадцать километров севернее кратера, в Озере Счастья.

«Последние координаты шаттла». Лэйн не хотела говорить «место падения». Не поднимала взгляд, застегивая ему ботинок. Дэкерт задумался о том сне наяву, в который провалился. Такой живой и яркий. Он ощущал густой запах долины Бекаа, смесь запахов нечистот, жарящегося мяса и гниющих фруктов. «Как часто в нашей памяти остаются запахи», – подумал он. Интересно, как он будет в будущем вспоминать о времени, проведенном на Луне? Чаще всего они ощущали здесь пороховой запах реголита и запах гидравлической смазки, которая была во всех механизмах на станции.

И, конечно же, Лэйн. Она не пользовалась духами, но от нее всегда пахло лавандой, которую его мать обычно ставила на кухонный подоконник. Это лучше, чем запах травы от одежды Кворлза или запаха Тэтча… ну, если честно, от Тэтча попросту воняло. Хотя было бы лучше, если бы, думая о Луне, он вспоминал человеческую вонь, а не запах пороха и машинного масла.

– Джонатан поставил на скафандры системы прямой трансляции видео?


– Да, мы сможем смотреть друг на друга, став свидетелями того, как на Луне все кончится.

Дэкерт встал и потопал ногами, продвигая пальцы ног в носки ботинок. Увидел, что Лэйн на него смотрит, и встретился с ней взглядом.

– Слушай, я хочу, чтобы вы отсюда смылись при первых признаках проблем. Ты меня слышишь? На хрен героизм. Как только пойдет сигнал тревоги, переключаешь станцию в автоматический режим и убираешься отсюда к чертям собачьим. А еще все скафандры наденьте, сразу же, как мы взлетим.

– А что с вами? Я изо всех сил держусь, чтобы с катушек не съехать, но если вы и Тэтч не вернетесь, я за себя не отвечаю.

– С нами все будет нормально.

Лэйн схватила его шлем, и они пошли к люку ангара. Шли молча, хотя могли бы обсуждать планы на случай непредвиденных ситуаций, шифрование сообщений, операции ПС, конфигурацию двигателей на скафандрах… хоть что-то.

Дэкерт остановился и положил руку на плечо Лэйн. Он еще не надел перчатки и ощутил ее худощавое, но крепкое тело под своими пальцами. Сжал их.

– Я серьезно, Лэйн. Я приказываю тебе остаться в живых.

Он помолчал.

– И постарайся сохранить Кворлза и Вернона в таком же состоянии.

Она поглядела на него, криво улыбнувшись: один уголок губ поднялся, но другой опустился.

– Наконец-то приказ, который я смогу выполнить без колебаний.

Она отвела взгляд. Казалось, ее обида на Дэкерта ушла.

– Пойду в ЦЕНТР. Буду следить за вами оттуда.

– О’кей.

Дэкерт открыл люк, перешагнул одной ногой.

– Лэйн?

– Что? – отозвалась она, повернувшись.

– Думаю, тебе следует знать. Ницше ошибался: Бог не умер.

– Не умер?

– Нет. Просто его на Земле представляют себе совсем неправильно.

Она улыбнулась, на этот раз даже сверкнув белыми зубами.

– Да будет так. На тот случай, если ты прав, буду за тебя молиться.





20




ОНИ ГОВОРИЛИ ТОЛЬКО О ПОЛЕТЕ, ПОСКОЛЬКУ БОЛЬШЕ говорить было не о чем. Изоляция в скафандрах и шлемах обостряла их чувство оторванности в этой крохотной кабине шаттла. Трое мужчин, в тесноте, перекидывающиеся цифрами.

– Поворот на два-девять-пять.

– Поворот на два-девять-пять.

– Восемнадцать-ноль-ноль узлов, высота пять сотен.

– О’кей, так держать.

– Пассивные радары ничего не показывают.

– Следи за ними, а я буду следить за ЭМИ.

– О’кей.

Поверхность Луны скользила под шаттлом, километр за километром размываясь в озере горечи. «Это произошло так быстро», – подумал Дэкерт и вдруг понял, как хорошо оказаться на войне в ее разгаре, а не в самом начале. Теперь, испытав это, он без колебаний мог сказать, что в начале куда хуже. Ему хотелось орать, орать на всех, чтобы они остановились. Связаться с «Кратером Пири» и сказать им, что все это подстроено, что бомбу к корпусу «Молли Хэтчет» прикрутили не китайцы, а кто-то другой. Тот, кто заставил Коула умереть в вакууме. Сказать, что воровство баллонов с гелием-3 и диверсия на «БС-7» – всего лишь политический розыгрыш. Что нужно извиниться за американский удар по китайскому руднику в Море Паров. Что всю эту хрень затеяла кучка политиков на Земле, людей, которым приносят кофе в роскошные кабинеты, пока они составляют бумаги, научившись этому в долбаной «Лиге Плюща» и ее китайском аналоге. «Dulce bellum inexpertis», как сказал Шелдон Старкс. «Война нравится тем, у кого в ней опыта нет».

«Точнее и не скажешь».