Последнее «долго и счастливо»

Слишком много парней вокруг нее, вот в чем штука! Не запутаться бы в них.



Софи закрыла за собой заиндевевшею дверь, постояла немного в холодном, сереньком солнечном свете на крыше бывшей башни Чести. Посмотрела с высоты на темневший за ядовито-зеленым озером лес, на серое небо, скорее закатное, чем утреннее. Затем, глубоко вздохнув, она направилась к саду Мерлина, украшенному фигурно подстриженными кустами, изображавшими сцены из истории короля Артура, – этот сад был своеобразным памятником легендарному отцу Тедроса и местом, где больше всего любили уединиться Софи и Агата, когда им нужно было поразмыслить.

Софи подошла ближе и удивленно подняла брови.

Живые изгороди в саду Мерлина рассказывали теперь не о короле Артуре и не о Гвиневре, нет – они рассказывали об их сыне. Софи медленно пошла по саду, разглядывая хорошо знакомые ей сцены. Вот первое свидание Тедроса и Агаты. Вот Тедрос приглашает Агату на Снежный бал всегдашников. А вот он освобождает Агату, застрявшую в колючих зарослях Бескрайних лесов…

«С какой стати было устраивать в школе Зла памятник истории любви Добра?» – думала она, разглядывая Агату в объятиях Тедроса. Софи испытала укол ревности и попыталась справиться с ним, напомнив себе о том, что давным-давно уже разлюбила Тедроса. Теперь он был с Агатой.

А с Софи был Рафал.

И все же до конца затушить огонь ревности Софи не удалось. Еще минут десять она бродила по странному памятнику романтической истории Тедроса и Агаты, пока не добралась наконец до последней живой скульптуры в саду. Она изображала первый поцелуй Тедроса и Агаты под ивой.

«Как странно, – подумала Софи, подходя ближе. – Я целовала Агату… Агата целовала Тедроса… И только я никогда, ни разу не целовала Тедроса».

И теперь она не поцелует его уже никогда, потому что он стал ее врагом. Преступником и предателем. К тому же ей и без него есть кого поцеловать. К тому же ее парень намного красивее, лучше и честнее выстриженного из кустов принца, которого целует прямо перед ней выстриженная из кустов Агата.

Софи приподнялась на цыпочки, потянулась вверх, показывая друзьям-предателям свое золотое кольцо, прикоснулась им к их сомкнутым губам, и…

… и ее руку обожгла нестерпимая боль.

Софи вскрикнула, попятилась назад.

По ее руке быстро расползались вверх, к плечу, уродливые ярко-красные пятна, вгрызались в кожу, обжигали так, что перехватывало дыхание.

Спустя несколько секунд Софи уже неслась по крытому переходу между зданиями, как разъяренный носорог, расшвыривая в стороны выходящих после четвертого урока учеников. Взлетев вверх по винтовой лестнице, Софи с грохотом распахнула дверь в кабинет деканов – к этому времени воспаленные, горящие волдыри уже разбежались по всему ее телу, высыпали на шее, устремились к лицу…

Стоявшие возле окна профессор Мэнли и леди Лессо встретили появление Софи на удивление спокойно.

– Говорила я тебе, Билиус, что кто-нибудь непременно обожжется, – вздохнула леди Лессо.

– Но это же возможно только в том случае, если прикоснуться к героям сказки о влюбленных всегдашниках. Я рассчитывал на то, что такого дурака во всей Школе не найдется, – Мэнли посмотрел на Софи и хмуро добавил: – Иди в комнату Красоты и посиди в бассейне с горячей водой.

– Но декан Сэдер спалила все комнаты Красоты! – промычала Софи, скрипя зубами от боли.

– Только женскую, – сказала леди Лессо. – Иди в мужскую.

Софи рванула к двери. Кольцо Рафала ножом впивалось в ее распухший палец.

– Софи! – окликнул ее Мэнли.

Она обернулась.

– Твоя любовь к Рафалу вдохновила всех сторонников Зла, – улыбнулся профессор. – И учителей тоже!

Софи натянуто улыбнулась и выбежала за дверь.



К тому времени, когда Софи добежала до расположенной четырьмя этажами ниже мужской комнаты Красоты, красная сыпь покрыла все ее лицо вплоть до кожи век. Веки распухли, глаза немилосердно жгло, пробираться дальше Софи приходилось практически вслепую. К счастью, в мужской комнате Красоты, похоже, никого не было. Сквозь щелочки опухших век Софи оглядела зал Мидаса с его золотой отделкой, тренажерным залом, с развешанными на стенах боевыми топориками викингов и, самое главное, с бассейнами – обычным плавательным и горячим, наполненным постоянно подогревающейся водой, от которой пахло серой и потом. В этот момент левый глаз Софи окончательно заплыл, и дальше к бассейну она пробиралась как одноглазый циклоп. Дойдя почти на ощупь до бортика бассейна, Софи без колебаний нырнула в дымящуюся воду.

И буквально в ту же секунду пятна сыпи на ее лице начали бледнеть, а вместе с этим стала утихать и невыносимая боль.

Постепенно отеки прошли, распухшие пальцы уменьшились – Софи почувствовала, что золотое кольцо перестало впиваться в кожу. Она вынырнула на поверхность, чтобы вдохнуть воздуха, взмахнула своими длинными волосами, словно появившаяся из моря русалка, облегченно улыбнулась и наконец открыла глаза.

И увидела сквозь поднимающийся над бассейном пар лицо Хорта.

– С места мне не сойти, если это не маленькая мисс Лгунья, – сказал он.

Софи побледнела и неуклюже попятилась назад.

– Испугалась, да? – усмехнулся Хорт.

– Нет, просто не привыкла купаться в одном бассейне с первыми попавшимися парнями, – огрызнулась Софи, примеряясь, как ей лучше выбраться из воды.

– С первыми попавшимися? – хмыкнул Хорт. – Это я первый попавшийся? Ты уже забыла, что весь прошлый год именно я был твоим лучшим другом? Я помогал тебе выжить среди парней в классе, помогал победить Тедроса, меня ты обещала взять с собой на Испытание, хотя в последнюю секунду предпочла его…

– Очень мило побеседовали, но мне пора, – пролепетала Софи, вылезая на бортик бассейна.

Она собиралась поскорее уйти, но оказалось, что сыпь на ее руках еще не сошла полностью.

– Посиди в воде еще пару минут, и все будет в порядке, – произнес у нее за спиной голос Хорта. – Не долечишь – на коже останутся шрамы. Может быть, даже навсегда.


Софи обернулась, взглянула сквозь горячий туман на Хорта – раскрасневшегося, мускулистого, в одних шортах.

– Еще пару минут, – пробормотала Софи, снова погружаясь в бассейн и стараясь отплыть как можно дальше от Хорта.

– А я как лучший ученик пользуюсь некоторыми привилегиями, видишь ли. Могу заниматься чем хочу, находиться где хочу, и никто из учителей против этого не возражает, – сказал Хорт, ковыряя маленький прыщик у себя на руке. – Теперь-то я понимаю, почему Тедросу так нравилось это место. Впрочем, комната Красоты, наверное, не может не нравиться любому самовлюбленному болвану Хорошо еще, что тут был дятел, который своим стуком напоминал о времени, иначе наш принц-красавчик мог бы зависнуть здесь навсегда. Правда, теперь дятла уже нет – бедную птицу заперли вместе с преподавателями Добра. Нимф, которые работали здесь прачками, тоже упрятали за решетку. А чьими людьми их заменили, сама знаешь.

– Я вот чего не понимаю: зачем в замке Зла сохранили комнату Красоты, причем только мужскую?

– У своего бойфренда спроси, – неприязненным тоном ответил Хорт. – Он здесь чаще всех бывает. Шик наводит. Для тебя, наверное, старается.

– Рафал ходит сюда?

– Как, ты сказала, его теперь зовут? Рафал? Ну конечно, вместе с новым лицом ему и новое имя потребовалось, чтобы поскорее забыть старое. Рафал. Красивое имечко, однако для меня он как был, так и останется просто Директором школы.

– Но он не старше нас с тобой, – заметила Софи, желая защитить Рафала.

– Кому другому эти сказки рассказывай. Впрочем, ничего плохого о нем я сказать не хочу, ведь он помог мне, позволил наконец похоронить отца. Конечно, места в Уголке Мертвых, рядом с самыми знаменитыми злодеями, для отца не нашлось, но могила в долине Коршунов тоже неплохо, правда? Особенно если учесть, что меня самого Директор, мягко говоря, не слишком жалует. Помнит, наверное, что я был влюблен в тебя, и все такое прочее. Но все же еще раз спасибо ему – проявил достаточно благородства, чтобы подарить моему отцу вечный покой.

– Да Рафал вовсе не такой плохой, как о нем многие думают, – примиряющим тоном сказала Софи. – Я рада, что твоего отца наконец-то похоронили. И рада, что у него нашелся благородный и настойчивый сын, который позаботился об этом.

Хорт учтиво склонил голову, с трудом сдерживаясь, чтобы не фыркнуть.

– Однако вернемся к нашим баранам, – улыбнулась Софи. – То бишь к комнате Красоты. Судя по всему, ты сам проводишь здесь немало времени. Почти как Тедрос, которого ты так удачно имитировал на уроке.

– Удачно! – немедленно подобрался Хорт. – Еще бы не удачно! Уж я-то знаю Тедроса лучше, чем кто-либо!

– Да? А зачем тебе столько знать про Тедроса?

– Ты или опять крутишь хвостом, или ты дура набитая, – вспыхнул Хорт. – Ты водила меня за нос на первом курсе, когда была девушкой. Ты водила меня за нос на втором курсе, когда вдруг стала парнем. Ты лгала, жульничала и крала ради Тедроса, а он обращался с тобой как с падалью. Я помогал тебе, заботился, можно сказать – поклонялся тебе, но теперь уже ты обращалась со мной как с падалью. Что было в этом парне такого, чего не было у меня? Что делало его таким желанным, а меня – ничтожным? Знала бы ты, сколько раз я задавал себе этот вопрос, Софи! Чтобы понять Тедроса, я стал изучать его, учился вести себя как он, разговаривать как он, ходить, смотреть… Честно говоря, загадку Тедроса я так и не смог разгадать, как не понял и того, почему ты надела кольцо Директора школы, или как там его теперь зовут – Рафаэль? Микеланджело? Леонардо? Называй его как хочешь, если тебе так больше нравится. Носи его кольцо просто потому, что он выглядит как тебе хочется и всегда говорит тебе именно то, что ты хочешь услышать. Только я все равно не понимаю, почему ты предпочла омолодившегося старика, когда рядом с тобой есть парень действительно юный, честный, добрый… настоящий? – Взгляд Хорта был таким, что, казалось, пронзал Софи насквозь.

Она посмотрела на свою руку, желая как можно скорее выбраться наконец из этого дурацкого бассейна, но волдыри еще не сошли до конца и кожа оставалась покрасневшей.

– Во-первых, не называй и не считай меня дурой, Хорт, – сказала Софи. – Во-вторых, прости меня, пожалуйста, за прошлый год. Поверь, я говорю это совершенно искренне. До сих пор не могу понять, почему тогда, перед Испытанием, у меня с губ сорвалось имя Тедроса, а не твое. Не знаю, честно, не знаю. Сейчас у нас с Тедросом все кончено… Правда. Что тут еще сказать?

– Не парься, я все равно не поверю ничему, что бы ты ни сказала, – отрезал Хорт. – В своих мыслях я уже тысячу раз и убивал, и целовал тебя… Хватит! Ты больше не заслуживаешь моего внимания.

У Софи от удивления округлились глаза.

Хорт вздохнул, плеснул ладонью воду и продолжил:

– Что ж, я не только получил урок, но и усвоил его. Старого Хорта никто не хотел? Хорошо, извольте получить нового Хорта. Слепленного по образцу твоего драгоценного принца. Внимание, дамы и господа, внимание! Позвольте вам представить: Великолепный Хорт, покоритель дамских сердец!

– Но этот новый Хорт… он не настоящий, – нахмурилась Софи. – Это не ты.

– Да плевать, настоящий он или нет, – усмехнулся Хорт. – Однако привлек же этот Хорт наконец твое внимание, не так ли?

Софи промолчала.

– Ну и хватит, некогда мне тут с тобой болтать, – сказал Хорт, подплывая к лестнице. – Кстати, твой бойфренд тебя, наверное, уже заждался.

Он выбрался из бассейна и направился к раздевалке.

– Хорт!

Он остановился, но не обернулся. Какое-то время слышался только стук падающих на пол с шортов Хорта капель воды.

– Ты все еще любишь меня? – прошептала Софи.

Вот теперь Хорт медленно повернулся, печально улыбнулся, став при этом на мгновение тем старым Хортом, которого знала и помнила Софи, и коротко ответил:

– Нет.

– Нет? Ну и хорошо, – ответила Софи, отводя взгляд в сторону. – Да, очень рада была услышать это. Знаешь, мой новый бойфренд…

Она не договорила, обнаружив, что Хорт уже ушел.

Софи еще долго сидела в бассейне, стирая пот с лица, глядя на то место, где недавно стоял Хорт, хотя красная сыпь уже сошла, кожа снова стала гладкой и розовой, а боль отступила, словно ее никогда и не было. Из задумчивости ее вывел раздавшийся по всему замку дикий вопль фей, известивший о том, что Софи опоздала к обеду.

Впрочем, что обед! Софи сегодня промахнулась куда серьезнее.



Полночь пришла и прошла, а Софи все продолжала тихо сидеть у окна в комнате Директора со все еще не просохшими волосами, в прилипшем к коленям черном платье. Она смотрела на фосфоресцирующее зеленым светом озеро, в котором отражались тени двух черных замков, одинаково темных и тихих.