Последний рубеж

Проходит секунда. Другая. Третья. И пулемет наконец захлебывается огнем. Расчет уходит на перезарядку, а штурмовая группа – Седой был уверен в этом – поднимается в атаку. «Беги!» – кричит все внутри сталкера, и охотник мгновенно подскакивает с пола. Со всей возможной скоростью он устремляется к выходу из комнаты, но не успевает сделать и пяти шагов, как что-то с силой толкает его в спину и швыряет на живот. В ушах снова появляется хорошо знакомый звон. Седой пытается подняться, но обессилившие руки не желают слушаться своего хозяина. Тяжело подняв будто бы засыпанную свинцом голову, Кожевников стягивает с шеи ремень автомата и вытаскивает оружие из-под себя. Вдох, выдох – и вперед!

Мир Седого сужается до выхода из простреливаемого противником помещения – и бродяга начинает ползти. Цепляясь за пол, он раз за разом, метр за метром подтягивает свое тело вперед. Попавшийся на пути осколок кирпича царапает левую ногу, и скиталец чувствует, как теплая кровь струится из раны, пропитывая измазанную в пыли одежду. Но он не останавливается. Стиснув зубы до противного скрежета, он продолжает отвоевывать у нависшей над ним смерти право жить дальше. И когда рука сталкера хватается за край дверного проема, ликование от вырванной зубами победы само выталкивает его вверх, поднимая на негнущиеся ноги. Но не успевает Кожевников насладиться своим триумфом, как какая-то невидимая сила резко тянет его за правое плечо, и охотник за артефактами неуклюже вываливается в коридор. Автомат выскальзывает из его пальцев, а голова крепко ударяется об пол. Перед глазами бродяги бегают темные пятна, и Седой с ужасом понимает, что не может пошевелиться. Силы с поражающей воображение скоростью покидают его распростертое тело, и холод в одно мгновение обволакивает все тело от головы до кончиков пальцев.

«Я… умираю?» – проносится в его голове, и на лице сталкера начинает проступать неподдельный ужас.

«А разве не за этим ты сюда и вернулся? – грустно напоминает внутренний голос. – А, Седой? Ты же вернулся, чтобы умереть…»

«Да», – мысленно соглашается бродяга и закрывает уставшие глаза. Яростный пыл воина, готового биться до последней капли крови, затухает в его груди, как задутая ветром свеча, и сменяется долгожданным умиротворением. Кошмар под броским названием «Зона» наконец-то подходит к концу. Больше не будет никаких аномалий, мутантов и войны группировок. Он больше не будет просыпаться в стенах обшарпанной квартиры на Большой земле, гадая, наваждение это или реальность. Не будет вскакивать в холодном поту после очередного страшного сна, в котором его грудь пропороли когти мутанта. Не будет бояться, что напарники решат по-тихому от него избавиться. Не будет думать, как бы самому подставить компаньонов и убежать с найденным добром. В кои-то веки Седой наконец найдет покой…

Резко мотнув головой, Вячеслав Кожевников открыл глаза. В нос ударил сырой, застоявшийся в тесных стенах подвалов воздух. Что-то лежало в левой руке сталкера, но темнота вокруг не давала разглядеть, что именно. Избавиться от этого предмета тоже не получалось, словно тот намертво прилип к коже.

Рука потянулась было к прибору ночного видения, но охотник за артефактами с удивлением обнаружил, что устройства при нем не оказалось. Как не было и бронежилета с разгрузкой, и оттягивающего шею автомата…

– О, наконец-то! А я думал: все, откинулся! – донесся до его ушей знакомый голос.

– Бабай, ты? – спросил Кожевников.

– Я, я, не ссы. Омлет тоже тут. Вон, в углу сидит, ни с кем не разговаривает. Говорит, бабло потерял.

– Твою ж мать… – Седой уронил голову на грудь. – Млин…

– Шо, тоже потерял?

– Да они… Знаешь, они все в рюкзаке остались… А рюкзак…

– Та я видел, мы тебя уже без рюкзака нашли. Блин, думали, сдох. Тут эти еще… ГБР… Изо всех щелей лезут! Мы уже хотели через черный сваливать. Ну, через дырку на первом этаже. Не знаю, видел ты ее или не видел. Так, короче, тут у одного глаза такие стали, шо я думал выпадут! Он как тебя увидел – так сразу башню потерял! Орет, как резаный, кричит, кто-то сказал, шо нельзя те помирать! Ну как зомби натуральный, чесслово! Так остальные еще и поддержали. Да и я поддержал! Не знаю, че это было, но без тебя никто на черный пойти не мог! Реально, ну как зомби, е-мое…

– Подожди… – прервал его Кожевников. – Чего он там сказал?

– Начали гэбээров гранатами закидывать. – Бабай как будто не услышал вопроса. – Все, шо было, нашвыряли. У нас-то пулеметов не было! Единственный, который был… Шум этот… Так его эрпэгэшкой захреначили! Тех вольных так ваще крупным калибром скосило! Хорошо хоть до этого, пока крупным еще не хреначили… Мужики успели подтянуться. Не знаю, правда, как они мимо противника проскочили, но гранаты, Седой… Гранаты – это сила! Вещь! Подстволы, ручные – вся эта хрень так жахнула по гэбэрам, шо мы аж сами охренели! Короче… Тебя этот… Ну, орал который, шо ты жить должен… В общем, он тебя. Но это надо было видеть! Один раз упал, пока к тебе шел. Потом закинул тебя на плечи – и еще раз вместе с тобой упал! – Скиталец иронично хохотнул. – Ну, потом мы тебе «хвост» присобачили – и потащили на черный, пока гэбэры не опомнились. Блин… Повезло же нам все-таки… Жесть как повезло. Я вот до сих пор не пойму: и как это нас из пулемета не раздолбали?..

– Да потому что шобла этих… Анархистов… – спокойно пояснил Омлет. На фоне переполненного эмоциями и адреналином рассказа Бабая его голос звучал как-то слишком тихо, даже немного неестественно. – У них, короче, был один «Шмель». На всю группировку. Ну, они им и стрельнули. Своими глазами видел. Пока вас там штурмовали, эти двое… В общем, зашли они расчету в спину. Срисовали их, конечно, и порешили, но шмальнуть мужики успели. ГБРЗА врассыпную, пулемет спасать не стали. И прально – жизнь-то… Дороже пулемета. Тем более я уже слышал… Короче, черные свой ДШК где-то продолбали. Так что, думаю… Он уже у ГБРЗА в кармашке.

– Знаешь… – задумчиво протянул Седой. – Интересная все-таки история получается… Послушать – так мы тут вообще все чудом живы остались.

– Ага, – согласно кивнул Бабай. – Тебе, вон, ваще «яйцо» на руку намотали. Как сюда занесли – так сразу «хвост» отобрали и дали «яйцо». Шоб быстрей очухался. А то… Слушай, да валить отсюда надо, Седой. Валить, понимаешь?

– Валить, значит? Не, я не против, но куда? Знаешь, я… Слушай, да я даже не думал, что переживу этот обстрел из пулемета! А когда пережил… Где-то внутри я все не мог поверить… Что это случилось на самом деле. Бегал там… Блин, скорее, на инстинктах, как животное. Как долбаное животное… Потом пуля… По ходу, ниже пластины пришла. А может, и пробила, черт ее знает… Короче, я… Тоже думал, что уже все… Хотел, конечно, остаться живым, но… Что-то внутри меня, какая-то маленькая хрень… Знаешь, она говорила, что это конец. Вот прям точно конец, прям стопудово! Да, вот так… А знаешь, я ж с самого начала не хотел сюда идти. Но… Раз уж мы здесь, мужики… – Седой облизнул пересохшие губы. – То здесь нам и помирать.

– Седой, – обратился к нему Бабай. – Ты шо, совсем кукухой поехал? Ну подстрелили тебя – и шо? Я б, наоборот, радовался! Ну выжил же – и хорошо! А щас… Ну, ща пойдем по домам. Я, вот, давно дома не был. Щас получим бабки – и разбежимся. Я не знаю тебя, ты не знаешь меня, Омлета тоже никогда не видели. Все в ажуре будет, говорю тебе!

– А ты правда уверен, что нас не завалят? – Кожевников понизил голос до заговорщического шепота. – Ты правда уверен, что нам заплатят и просто отпустят? Ну… Знаешь, в таком случае ты трындец какой тупой, Бабай. Вот что я хочу тебе сказать. Трындец какой тупой…

– Нда… Реально кукухой поехал.

– Эй, сталкеры! – прервал разговоры знакомый голос лейтенанта Колесника, доносившийся откуда-то сверху. – Вылазьте давайте! Пора валить отсюда!

Первым пошел Бабай. Оставив свой рюкзак у толстой деревянной лестницы, он выбрался наружу и позвал Омлета. Толстяк в свою очередь передал напарнику его поклажу, после чего забрался следом. Седой же, повертев головой, нашел практически пустую разгрузку, бесцеремонно заброшенную в угол. Бронежилет, ПНВ и старый добрый АКМ вместе с магазинами – все это кануло в Лету, прихваченное кем-то из спасителей.

– Седой, ну че ты там копаешься?! Давай живее! – послышалось над головой.

– Та щас! Не могу найти этот чертов мультитул!

– Да свинтили твой мультитул! Я ж лично его вытащил! – признался Бабай.

– Вот же урод ты, а… – выругался Кожевников, хватаясь за лестницу свободной рукой. Забравшись наверх, он перевел взгляд на крепко примотанный к его левой кисти камень. Глазам сталкера открылось белое, гладкое на ощупь и чем-то напоминавшее мрамор образование. Да, оно действительно выглядело под стать своему названию. Крупное, где-то с ладонь размером, куриное яйцо. Яйцо, которое спасло охотнику за артефактами жизнь. Там, где «хвосту» понадобился бы не один час, этот белый камушек управился за считаные секунды и вдобавок мощным всплеском адреналина вытащил скитальца из черных сетей тьмы, к которым, будто жвачка под столом, прилипло его сознание.

– На, держи свой мультитул. Вернуть тока не забудь, – ухмыляющийся во весь рот Бабай протянул Седому инструмент. Распоров скотч, Кожевников отцепил померкший, уже ни на что не годный артефакт и бросил его в погреб. Покосившись на как бы невзначай таращившийся ему прямо в живот «калаш», сталкер скрипя сердце вернул прибор новому владельцу и обратился к стоявшему рядом лейтенанту:

– Тащ лейтенант, у меня тут… – Не успел охотник за артефактами закончить, как Колесник вручил ему свой автомат – черный, словно окутавший погреб мрак, и даже слегка блестящий – а после выдал четыре запасных магазина, которые бродяга тут же распределил по разгрузке.

– Опа… – раззявил губу Бабай. – Это че? Сотка? Сотая серия, да? Она? Она, родимая! Всегда такую хотел. Да тока не успел…

– О, еще один нашелся! – брезгливо поморщился офицер «Рубежа». – Сталкер, ну нет в Зоне никакой сотой серии! Хорош уже гнать эту пургу!

– Да как нет-то? – изумился тот. – Вон же, у Седого в руках! Натуральный!

– Да ни хрена он не натуральный, – ухмыльнулся заместитель главы клана, подхватив стоявший у стены АК-74М. – Обычный. Просто покрашенный. Вот, видишь? Черненький весь.

– Да как?.. – промямлил Бабай. – Как покрашенный? Это ж получается?..

– Ага, – утвердительно кивнул Колесник. – История там веселая. Очень веселая… Я уж не знаю, кому первому пришла в голову эта охренительная, просто гениальная идея. Может, торгашам. Может, прапорам, у которых они стволы покупали. Но факт все равно факт… Короче, взяли пару ящиков АКМ-в, покрасили в черный – и сказали: «Это – АК-103, он лучше АКМ-а и дороже! А это – АК-104, он еще лучше и еще дороже!» Вам столько дерьма в уши влили, а вы все схавали, как сопливые щенята. Че, рассказывали за пластиковые детальки? Говорили, легче? Да ни хрена оно не легче! Такое же! Но ты ж не скажешь себе, что зря потратил бабки, не так ли? Вот и кажется тебе вот тут, – лейтенант демонстративно постучал пальцем по виску, – что он реально легче. И стреляет лучше, конечно! Но по факту вас просто накололи, мужики. Знаю, вы думаете: звучит, как… Ха! Поверьте мне: взять АКМ и покрасить его какой-то несмываемой хренью, и потом вас наколоть… Гораздо проще, чем нарыть настоящий АК-103 или 104. Вот торгаши увидели, что один раз прокатило – и терь пользуются. Да… А с остальной соткой – так еще интереснее. Слышал, вам же 105-й толкают под видом… Ну, типа полупулемета, да? Типа, как 74М, но с барабанным таким магазином, да? Так это тоже лажа, мужики! 105-й с 74-м вы в жизни не спутаете! Увидели б – сразу бы поняли, о чем я. Вот, а 101-й… Блин, ну тут вообще финиш! Просто поражаюсь тому, кто это сварганил! 101-й, мужики, он вообще идет под НАТОвский патрон! Вы такой видели у нас тут где-нибудь? Такой патрон? Видели? От и я не видел. А знаете, че вам толкают под 101-м, а? Ну, сталкеры, тут уж вы сами себя превзошли. Так облажаться… Это надо уметь! Взять покрашенный 74-й, ну складной который, – и решить, что это 101-й! Нда… Вот это красавцы, конечно… Милитаристы гребаные…


Где-то недалеко послышались короткие трели автоматов – судя по всему, бой за Чернобыль был еще не окончен. Наверное, поэтому враг еще не пришел за ними: он был слишком занят, добивая жалкие остатки брошенных своими командирами бойцов.

– Милита хто? – скорчив удивленную мину, спросил Бабай.

– Да не парься ты так, Бабай, – махнул рукой Омлет. – А то оперативка щас закончится.

– Шо закончится?

– Ладно, забей, колхоз необразованный.

– Так, все, отставить разговоры! – скомандовал Колесник, и на его волевом лице не осталось ни единого следа удовлетворения от проделанной только что работы. – Познавательная минутка закончилась, терь пора валить отсюда нахрен! Так! Эй, ты, необхватный! Да, давай сюда, первым пойдешь! Я скажу, куда. Все, ходу, ходу!

Один за другим трое бродяг и черный оказались на улице, где их уже ждали Карач, Иванцов и сержант Дзержинский. Как и было приказано, первым пошел Омлет. За ним по пятам следовал лейтенант, периодически указывая, в какую сторону повернуть. Третьим и четвертым шагали, прикрывая левый фланг, Бабай и Караченко. За ним двигались однорукий и Иванцов, наблюдающие за правым флангом. Замыкал вереницу Седой, скользя взглядом по приземистым домикам, мимо которых проходил отряд. Похоже, когда-то это место было чем-то вроде частного сектора: маленькие, рассчитанные на одну-две семьи лачужки, остатки гнилых досок, некогда служивших в качестве заборов. Да, прежде люди здесь жили, выращивали овощи, может быть, ездили в город на заработки – и даже подумать не могли, что однажды по их домам будут ходить вооруженные бандиты, глумящиеся над их памятью просто потому, что могут. Просто потому, что им в голову вдруг пришла мысль: «А почему бы и нет?» Совсем как с той иконой в домике лесника…

Эхо двух близких, практически слившихся воедино выстрелов тяжело повисло в воздухе, и Омлет вдруг застыл на месте, вперив взгляд в стрелку компаса. Что-то не так, подсказывал ему прибор, что-то определенно не так. Но с другой стороны, в траве ведь не было ничего подозрительного…

Запустив руку в карман, сталкер вытащил маркер. Примерился, запустил – и буквально в двух метрах от него тут же раскрылся огненный цветок «динамита». Утихнув, аномалия оставила после себя идеально ровное выжженное пятно, и следующая, брошенная где-то на полметра левее гильза беспрепятственно улеглась в траву.

– Нашел… – скупо улыбнулся Омлет и продолжил путь.

Вскоре частный сектор Чернобыля остался за спиной, и его место занял лес. Сперва густой, раскидистый, и казалось, что заблудиться в нем было проще пареной репы. Но со временем ряды деревьев начали стремительно сокращаться, а охваченное травой пространство между ними – напротив, увеличиваться, пока отряд наконец не вышел к широкой поляне. Глазам рубежников и сталкеров за мелким, сероватым кустарником открылся участок, на котором нашли свое последнее пристанище почти с десяток человек. Прямо на границе леса лежали двое гэбээровцев: бронежилеты, шлемы, пассивные экзоскелеты – бойцы были великолепно укомплектованы, но это не спасло их от пуль. Чуть поодаль поймал пулю еще один член ГБРЗА. Он лежал на спине, широко раскинув руки, и ничто не мешало разглядеть сквозную дыру в его каске, под которой образовалась густая кровавая лужа. Неподалеку от него, защищая грузную и заплывшую жиром фигуру, взгромоздившуюся на толстый пенек, полегли шестеро черных. Двое – в балаклавах и с «калашами» якобы сотой серии, зажатыми в охладевших, сведенных предсмертной судорогой пальцах. Еще двое – пулеметчик и его наводчик, с которыми Седой пересекался во время боя с силами Упыря. Последние – автоматчик вместе со своим оружием и гранатометчик с РПГ-18, так и не успевший нажать на спуск.

– Я его сделал… – прошептал сидящий на пне капитан Гаврилюк. – Я его сделал…

Подойдя поближе, Кожевников выглянул из-за широкой спины Иванцова – и заметил темное, кровавое пятно, растекавшееся по одежде предводителя «Рубежа». Автомат и разгрузка лидера группировки лежали в траве, словно глава черных вдруг осознал их бесполезность перед лицом надвигающейся смерти. Перед лицом врага, которому не страшны ни пули, ни гранаты. Врага, отогнать которого способны лишь артефакты…

– Я его сделал… – Треснутые, зияющие красными прожилками губы капитана растянулись в печальной улыбке. – Прямо в голову… Я его сделал…

– Чего встали?! – рявкнул на подчиненных лейтенант Колесник. – Ищите арты! Ищите, ушлепки!

Бойцы Дзержинского засуетились, осматривая трупы и выискивая у них хотя бы один полезный дар Зоны. Сталкеры же, не сговариваясь, взяли на себя наблюдение за окрестностями.

– По ходу… По ходу, проиграли мы, лейтенант… – тихо произнес капитан.

– Че? – Словно решив, что ему послышалось, офицер «Рубежа» непонимающе уставился на командира, и его взгляд невольно упал на пустые шприцы, сваленные под ногами лидера группировки.

– Да… Проиграли мы, говорю… Мне тут совсем… Чуть-чуть… Осталось. – А контакты… На периметре… Мои. Говорить будут… Только со мной. Говорю же: проиграли…

– Да ни хрена! Слышишь?! – завелся Колесник. – Ни хрена мы не проиграли! Эти ушлепки так же обескровлены, как мы! Думаешь, че они тебя еще пришли добивать?! Да они сами там сидят, жмутся в своем Чернобыле и перематывают раны! А мы! Мы щас найдем тебе арт, и ты встанешь на ноги и почешешь к долбаному периметру! Ты меня понял?!

– Движение! – отрапортовал Омлет. – На один час!

Все как один сталкеры и черные нацелили свое оружие на указанный сектор.

– Свои! – донеслось из-за деревьев. – Свои, не стреляйте!

– Опустить оружие! – скомандовал Колесник. – Это Атаман!

И правда, через несколько мгновений на глаза показалась низенькая, кажущаяся на фоне массивного капитана какой-то даже нездорово-худой фигура главаря «Вольного народа». Следом за ним шли двое бойцов в масках-омоновках и с автоматами наперевес – судя по всему, личные телохранители из числа самых преданных сторонников.

Убедившись, что им ничего не угрожает, рубежники вернулись к поиску артефактов среди пожитков погибших.

– Это… Это все? – выдавил из себя капитан черных, подняв взгляд на новоприбывших.

– Все, – кивнул Атаман. – Никто не отозвался. Я несколько раз запрашивал по автомобильной. Обговоренным заранее, э… Небольшим шифром, короче, на нашенском, сообщал, куда идти, – никого. Даже гэбэры не пришли. – На губах лидера анархистов заиграла вымученная ухмылка.

– А… артефакты? – выдавил из себя Гаврилюк, но лидер «Вольного народа» отрицательно покачал головой.

– Феликс! – позвал присевший у последнего трупа Караченко. В его голосе сквозили плохо скрываемые нотки обреченности. – У этого тоже ни хрена!

– Твою мать, да как так-то?! – сокрушенно выпалил Дзержинский. – Ни одного! Ни одного долбаного артефакта! Все посеяли, уроды… Все…

– А где… Где «хвост», который вы сталкеру давали, а?! Куда он делся?! – взвился лейтенант. – Куда ушел этот хмырь с «хвостом»?! Где он?! Где?!

– Он… Отлить ушел, товарищ лейтенант, – сбивчиво объяснил однорукий. – И в аномалию… Ну, а «хвост» с ним остался.

– Твою мать! – Колесник со злости стукнул себя по бедру. – Суки!

– Хе… – усмехнулся Гаврилюк. – Забавно… Всем… Всем арты раздал – и ни одного… Не осталось? Да, по ходу… По ходу, мы реально проиграли…

– А подкрепление? – с надеждой в голосе спросил Дзержинский. – Может… Может, они сейчас подойдут? Может, у них что-то есть? Товарищ командир! – обратился он к лидеру «Вольного народа». – Когда будет подкрепление? Вы ж говорили, ваши бойцы встретят нас… Где-то здесь. Когда они будут? Когда подкрепление, товарищ командир? Когда?!

– Да нет никакого… Подкрепления, – устало произнес Гаврилюк. – Мы… Мы сказали, чтоб у вас… была надежда. Чтоб думали: «Щас… Еще чуть-чуть… Еще немного – и… Придут». Но по факту…

– По факту я оставил половину клана воевать с Братством, – закончил Атаман. – Это вам, черным, повезло. На вас просто сталкеров кинули, а вот на нас… На нас Паромщик натравил свою секту. И их было больше, гораздо больше, чем у Упыря… Если там кто-то и выжил… Нехорошая у них судьба. Смерть от радиоактивной воды – штука страшная. Поверьте мне, я знаю, что это такое.