Последняя обойма

Залпы вышли на славу.

— Пламенный привет вам, уроды! — тяжело поднявшись, крикнул вслед отступавшим молодой Липинский и дал прощальную очередь.

Викула вытер кровь со щеки и повесил снайперскую винтовку на плечо. Зло щурясь от поднявшийся пыли, он сплюнул тягучую слюну и полез в карман за «Охотничьими».

Прихрамывая на левую ногу, Фролов шел к санинструктору, склонившемуся над раненым.

Остальные разведчики поспешно оставляли позиции и, отряхивая от пыли одежду, бежали к относительно ровной площадке, куда нацелились садиться «Ми-8»…





* * *


Внезапное появление боевых вертолетов и последующая атака неуправляемыми ракетами стали для боевиков кошмаром. Казалось бы, они только что подавили сопротивление небольшой группы шурави, оставалось лишь окружить ее и добить. А тут сами попали в такую мясорубку, что многие отправились на суд к Аллаху.

В живых из многочисленной банды осталось не более половины. Да и те, скатившись с вершины, беспорядочно уходили по склону. Кто куда. Остальные остались наверху.

Молодой моджахед в светлой рубахе и темной жилетке ползал по земле, зажимая окровавленной ладонью развороченное осколками плечо. Оторванная взрывом рука валялась неподалеку. Юноша изредка натыкался на нее осатаневшим от боли непонимающим взглядом и снова выделывал жуткие кульбиты.

В неглубокой яме стонал моджахед лет сорока. Взрывом неуправляемой ракеты ему здорово повредило живот. Его тело содрогалось от озноба и агонии. Он сгребал почерневшими ладонями расползавшееся красно-белое месиво, пытаясь заправить его обратно в распоротый осколками живот…





* * *


Шум двигателей и винтов нарастал — транспортный вертолет плавно приближался к вершине. «Крокодилы» продолжали нарезать круги на небольшой высоте, прикрывая посадку транспортника.

Остатки банды растворились на склонах хребта, на его вершине остались лежать лишь искалеченные и окровавленные тела душманов.

Санинструктор принялся помогать транспортировать к площадке тяжелораненых. Последним принесли тело погибшего Саши Глушко — младшего сержанта, призванного год назад из Донецка. Фролов стрельнул у кого-то из ребят сигарету, жадно ее выкурил, поглядывая на обескровленное лицо молодого парня. Капитан уже давненько не курил, но в подобные моменты сдержаться не мог.

Наконец, вокруг завертелись воздушные потоки, поднимая вверх пыль и песок. Основные шасси «восьмерки» коснулись грунта; разведчики, помогая раненым, направились к открывшемуся проему в грузовой кабине.

Загрузили первую «вертушку» — улетела, подоспела вторая. Фролов занял место у коротенького трапа, помогая товарищам забираться внутрь. Сам поднялся в кабину последним.

— Все? — крикнул бортовой техник.

Капитан кивнул:

— Поехали! — рявкнул бортач.

Качнувшись, «Ми-8» оторвался от вершины, наклонил граненый нос и, оставляя за собой горячий керосиновый перегар, начал разгон скорости…

Спустя минуту экипаж выровнял машину и взял курс на базу. Чуть позади «восьмерок», огибая рельеф на предельно малой высоте, следовала пара «Ми-24».





* * *


— Что скажешь? — хмуро поинтересовался состоянием раненых Фролов.

Севший рядом санинструктор ответил:

— У Лешки ничего серьезного — недели три придется походить с повязкой. У Валерки осколок сидит в бедре и легкая контузия — это тоже не смертельно, до свадьбы заживет. Игорь Боровой потерял много крови, но рана головы вроде бы не опасная. Молодому Азизову три пальца оторвало осколком, Симоняну чуток мяса с ягодиц срезало, Викулу пулей зацепило вскользь — плечо.

— А Ромка Иволгин?

— Со старшим лейтенантом дело обстоит похуже.

— Ну, не тяни кота за яйца — говори.

— Пуля вошла в ключицу, задела легкое и раздробила кости лопатки. Надеюсь, ранение жизни не угрожает, но все зависит, как быстро он попадет на операционный стол. Похоже, армия с ним распрощается.

Фролов вздохнул.


«Насколько же все в нашей жизни переменчиво: утром все были живы и здоровы, а сейчас… — подумал он, — Ромка может стать инвалидом и уйти на гражданку. Главное, чтобы выжил! Да и инвалидность в молодые годы — определенно — трагедия. А как же Саня Глушко? Его-то вообще не вернуть…»





* * *


От проклятого хребта до аэродрома, где базировались «вертушки», было не более двадцати минут лета. Разведчики молчали, расслабленно сидя вдоль бортов — отдыхали, размышляли. Вздыхал Фролов, глядя на мелькавшие за круглым иллюминатором склоны гор, и тоже размышлял.

Настроение и впрямь было скверным: опять ощутимые потери. Да и поставленную задачу группа не выполнила, нарвалась на банду, хотя приказ был проскользнуть незамеченными. Но, на войне всякое случается. И не существует таких подразделений, которые всегда побеждают, выходят сухими из воды. Фролов отлично понимал это, но легче не становилось…

Васильев сидел на днище «вертушки», привалившись спиной к желтому топливному баку. На брошенном рядом брезентовом чехле лежал Ромка Иволгин. Голова раненого офицера покоилась на коленях товарища.

Внезапно Васильев почувствовал, как друг теребит его руку.

— Да, Рома, — встрепенулся он. — Ты водички хочешь? Или чехол поправить?

— Нет, — качнул тот стриженой головой. — Я тебе тоже кое-что рассказать хотел. Еще тогда — на привале. Не успел.

— Так сейчас давай. О чем ты хотел рассказать?

— Как меня бабы достали.

— В смысле? Какие бабы? — не понял Васильев.

— Те, которым не нужны семьи и серьезные отношения.

Глядя в потолок грузовой кабины, Роман признался:

— Меня они действительно достали…

«Кто тебя достал? Какие бабы? Ты же никогда ни о чем подобном не говорил!.. — подумал Васильев, с трудом скрывая удивление. — Неужели Ромка бредит? Или действительно решил поделиться тем сокровенным, о котором никто из окружающих не догадывался?..»

— …Хотя нет. Правильнее будет сказать, что семьи им раньше не были нужны, — продолжал старший лейтенант. — Понимаешь, дружище, до Афгана мои ровесницы без проблем соглашались в субботу вечером забежать ко мне в общагу, где у нас случался даже не секс, а какой-то… скороспелый перепихон. В воскресенье мы шли в Дом офицеров на дневной сеанс и, пообедав в кафе, расставались. Это происходило постоянно — то с одной, то с другой. И, заметь, никто из них ничего не требовал. А я ведь тогда с радостью женился бы, допустим, на Катьке Силантьевой…

«Не бредит!» — обрадовался Васильев, услышав знакомую фамилию одной красивой девицы, проживавшей в их уральском гарнизоне.

— …А последний отпуск почти все они словно таблеток каких обожрались, — продолжал Ромка. — Некоторые письма пишут с предложениями встретиться. Некоторые внаглую, без приглашения в гости приходят. А я ведь не красавец, не умник какой-то. Самый обычный мужик. И чего им всем надо — ты не знаешь?

— Знаю, Рома, — улыбнулся снайпер.

— Чего?

— Хищницы! Если баба так себя ведет, стало быть, дура она пустоголовая. По молодости красивого и богатого принца ждала на белой «Волге», а под тридцатник вдруг поняла, что все принцы имеют серьезные недостатки. Один «налево» бегать любит и ни одной юбки не пропустит, другой жадный до денег, третий — потомственный алкоголик. В итоге все твои бывшие «королевны» прозревают: а ведь наш Ромчик — парень хоть куда! Тем более ты был при деньгах и при чеках Внешпосылторга!..

Васильев был чуть старше, опытнее и слегка циничнее. За мудрость и рассудительность молодые офицеры полка его сильно уважали. Поэтому, слушая друга, Иволгин забыл о боли и заулыбался.





Глава одиннадцатая




СССР; Москва

— Леша, а генерал главнее старшины? — спрашивала маленькая Иришка, старательно закрашивая зеленым карандашом контуры леса.

— Конечно.

— А кто тогда главнее генерала?

— Маршал.

— Леша, а наш папа будет маршалом?

— Надеюсь, будет…

Мама ушла в магазин за продуктами, оставив крохотную Иришку на попечении сына. Алексей управился с уроками, подтянул гайку на текущем смесителе на кухне и даже убрался в своей комнате.

Он вообще в последние год-полтора стал молодцом: гораздо меньше пропадал на улице со сверстниками, заметно подтянул учебу, помогал по хозяйству, занимался с младшей сестренкой.