Последняя обойма

— Я уже нормально себя чувствую. Спасибо, доктор…

Спустя минуту медицинская бригада покинула квартиру Вороновых. Закрыв входную дверь, Алексей вернулся к матери.

— Я должна тебе кое-что сказать, — прошептала она в ответ на его встревоженный взгляд.

— Что, мам?

— Твой папа пропал в Афганистане.

Юноша оторопел.

— Как? Что значит «пропал»?

— Тише, Алеша, — стрельнула Оксана взглядом в сторону Иришки. — Подробностей я не знаю. Мне позвонили оттуда и сказали, что он не вернулся с боевого задания. И что шансов найти его почти не осталось.





Глава двенадцатая




ДРА; район в семи километрах к юго-западу от селения Руха

После полученного по радио приказа начать поиски летчика группа капитана Воротина моментально снялась и покинула центр удобной седловины.

Это потрясающее место парни из разведывательной роты мотострелкового полка облюбовали недавно, когда отправились на задание для скрытого наблюдения за дорогой, идущей параллельно Панджшерскому ущелью. Забравшись на край седловины, Воротин сразу понял: группа наткнулась на уникальный наблюдательный пункт. Вид завораживал не только красотой, но и масштабом: петлявшая внизу дорога была как на ладони. Без особого напряжения можно было определить, кто двигается в обоих направлениях, в каком количестве и с каким вооружением.

Правда, долго группа Станислава задерживаться в седловине не собиралась. Максимум — двое суток и надо менять точку. Таково было правило.

Район, где надлежало выполнять задачу, находился в нескольких часах перехода. Когда последний боец покинул седловину, Воротин глянул на часы.

Шестнадцать часов, тринадцать минут. Скоро начнет темнеть, а переход не такой уж и короткий. Солнце в Афганистане опускается к горизонту почти вертикально, и сумерки из-за этого пролетают стремительно. Казалось бы, только что начался вечер, а стоило светилу коснуться самых высоких вершин, как небо темнело и на горы опускалась ночь. Особенно быстро освещение менялось в зимнее время.

— Не успеем, — вздохнул капитан. — Как пить дать не успеем засветло добраться до района. И народу маловато. А где его взять? Потери в роте большие: убитые, раненые, больные — в полку остались необстрелянные да выздоравливающие…





* * *


Первый час перехода впереди, за сапером старлеем Павловым следовал Сашка Еремин. В будничной мирной жизни он походил на рассеянного шахматиста предпенсионного возраста: думал о высоком, под ноги не глядел, окружающие звуки не слышал. Зато на войне преображался и становился незаменимым.

Воротин частенько ставил его во главе роты на маршах и переходах. Находясь впереди и чувствуя огромную ответственность за идущих следом товарищей, Еремин был как никогда внимателен и сосредоточен. А благодаря отменному зрению замечал противника гораздо раньше остальных.

Сам Воротин топал в середине колонны и не спускал глаз со своего заместителя. В голову лезли разные мысли, но надолго почему-то не задерживались. Немного сутулая фигура Еремина и его неловкие движения неизменно вызывали улыбку. Вот и думал командир о своем друге…

По рассказам старлея Сашки, после училища он помыкался в гарнизонной офицерской общаге и в поисках любви был похож на бронепоезд матроса Железняка. Будучи еще в Союзе зеленым лейтенантом, он подцепил на танцах знойную барышню. Познакомился, заболтал и пригласил в комнату офицерского общежития.

Когда закончилось шампанское, она ему в категоричной форме заявила:

— Александр, ну какой секс? Давай не будем портить романтику момента. Мы ведь только познакомились, и так вести себя неприлично. Лучше просто поговорим…

Попили чаю, поговорили. И девушка упорхнула на такси, забыв оставить адрес и номер телефона.

Сашка искал ее целый месяц. Рассказывая друзьям, какая она особенная, целомудренная и приличная, просил помочь в поисках. Ездил в город, часами бродил по улицам, расклеивал объявления и каждую субботу, как на службу, являлся на танцы.

Но ее нигде не было.

А потом он нашел под дверью своей комнаты в общаге конверт с короткой запиской. На половинке тетрадного листка в клетку размашистым почерком было написано: «Угомонись, маньяк! В тот день у меня просто начались месячные».

То ли записку и впрямь подбросила сама барышня, то ли сжалился кто-то из друзей — история об этом умалчивает. Но дальнейшие поиски романтик Сашка прекратил.





* * *



Привал. Первый за два с половиной часа тяжелого перехода.

Нет, если приспичит, разведчики осилят без остановки и шесть, и восемь, и даже десять часов пути. Но возникает вопрос: зачем? Они должны прибыть в заданный район в состоянии готовности вести бой. Ведь чутье подсказывало капитану Воротину, что попавшего в беду советского генерала ищут не только они. Это означало, что на месте вероятны боестолкновения с бандами моджахедов. А какой прок с вояк, которые растеряли все силы на марше? Вот Станислав и берег своих товарищей, руководствуясь старым проверенным принципом: чем быстрее идешь, тем дольше потом отдыхаешь.

Получив возможность перевести дух, бойцы попадали на светлый грунт. Назначив дозорного, Воротин присел рядом с Сашкой и разулся, чтобы дать уставшим ногам «подышать». Глотнув из фляжки воды, посмотрел на мужиков…

Никто не полез в ранец за сухпаем, никто не распаковывал шоколад или галеты. Все знали, что с полным желудком передвигаться по пересеченной местности — сродни пытке. То ли дело при переброске группы на дальние расстояния!

Вспомнив недавнее возвращение группы после отпуска, из Союза, Стас невольно улыбнулся.





* * *


У них в полку была своя спаянная, но не споенная компания — боевой коллектив. Сразу после прилета отпускники повынимали из «закромов» качественный алкоголь и хорошую сытную закуску, прихваченную из дома. Роль тамады, как всегда, исполнял командир второго взвода старший лейтенант Вячеслав Конышев. Он тоже был холостяком, имел легкий, общительный и веселый характер.

С организацией «стола» балагуру Славке помогал второй отпускник фельдшер прапорщик Валера Корниенко — спокойный, рассудительный, но вместе с тем юморной товарищ. Валера развернул огромный бумажный сверток, которым его снабдила супруга, и раскладывал на «скатерке» его содержимое: пирожки, оладушки, бутерброды. Когда-то он окончил медучилище, поступил в профильный институт, только осилить его не смог и был отчислен за прогулы. Устроился на станцию «Скорой помощи», но попал в поле зрения военкомата. Отслужил в армии. Остался в ее рядах и не жалеет. По его убеждению, только армейская дисциплина способна продлить ему жизнь.

Другой прапорщик, Борька Маслов откупоривал бутылки и разливал по кружкам спиртное. Борька симпатичен, высок ростом, начитан, окончил три курса университета. По военной специальности он — старшина роты, по призванию — жуткий ловелас. Одну половину гарнизонных девок в далекой Елани он перепортил, другую безоговорочно очаровал.

Командир взвода связи старлей Серега Пасмурцевский вечно занят «запивоном»: разводит в сырой воде фруктовый концентрат или приспосабливает в центре купленные перед отъездом бутылки пива. К своим двадцати пяти годам успел обзавестись не только законной супругой, красавицей Натальей, но и двумя дочками. Нормальный парень со спокойным и даже мягким характером. Правда, иногда перебарщивает с алкоголем, что требует вмешательства более сдержанных товарищей.

Командир гранатометно-пулеметного взвода из второго горнострелкового батальона прапорщик Альберт Гориев из объемной сумки вынимает переданные супругой домашние кульки. Этот товарищ женат на женщине, которая немного старше его. По рассказам, строгая, принципиальная, временами красивая. Как говорится, шаг влево, шаг вправо — приравниваются в этой семье к побегу. Товарищи ухмыляются и соболезнуют Альбертику и четвертый тост всегда поднимают за мужскую солидарность. Кстати, в кульках супруга Гориева всегда передает в Афган всякими оказиями невероятно вкусные блюда башкирской кухни: чак-чак, кыстыбый, губадия…

Наконец, самый «древний» член компании — старший лейтенант сапер Василий Павлов. Ему тридцать два; женат, имеет двоих сыновей. В звании застрял, потому как упорно беспартийный. В силу своей военной специальности Василий невероятно глазаст и внимателен. Иногда даже в мирной жизни он подмечает такие детали, которые никто другой ни за что не заметил бы. Родом Павлов из Самарской области; отец воевал, был ранен, награжден боевыми орденами. Тоже не дурак выпить, но к началу очередной командировки каким-то загадочным образом приводит себя в порядок.

Самый молчун в компании — артиллерийский корректировщик лейтенант Георгий Тимшин. Обычно он любит сидеть в сторонке. Ест мало, пьет еще меньше. Зато, улыбаясь, внимательно слушает, о чем говорят старшие товарищи. Впитывает, так сказать, правду жизни.

Сам Воротин никогда от коллектива не отрывается, но и не перебарщивает. Выпивает с парнями традиционные сто пятьдесят и отваливает отдыхать.





* * *


— Вершина, я — Оса, — запросил по радио Стас, когда до окончания привала оставалось не более трех минут.

— Да, Оса, Вершина на связи, — ответил один из дежурных связистов штаба армии. — Докладывайте.

— Вершина, нахожусь в одном переходе от заданного района. До наступления темноты прибыть в район не успею.

— Во сколько планируете начать поисковую операцию?

— В районе девятнадцати часов.

— Понял вас, Оса. Выполняйте переход. Начало поисковой операции доложите.

— До связи.





* * *


Протопав еще несколько километров, разведчики прибыли к южной границе обозначенного в задании района. Все устали и к тому же начали замерзать, так как температура стремительно понижалась.

В последние полчаса угасавшего естественного освещения Воротин оценил местность, где предстояло искать пилота. Ведь для начала поисков требовалось, чтобы он с максимальной точностью определил свои координаты и сообщил их в штаб. Там знали координаты подающего сигнал маячка и после сообщения должны были навести группу на нужную точку.

Ущелье, по дну которого перебрались сорок минут назад, выглядело довольно глубоким. Длина его, судя по карте, составляла около пяти километров. Растительность встречалась только в низовьях и состояла из кустарников и низкорослых деревьев. По дну бежал ручеек, весной превращавшийся в бурлящую горную речку. Ну, а далее от правого берега ручья начинался склон очередного хребта, высотой от двух до двух с половиной тысяч метров. По нему и предстояло взбираться на вершину, близ которой подавал сигналы бедствия аварийный маяк.

До начала восхождения Воротин объявил короткий привал, за время которого вышел на связь со штабом и доложил о прибытии в район и старте поисковой операции.

Пока группа тяжело преодолевала первые пятьсот метров подъема, вокруг разыгралась настоящая снежная метель. Небо будто прохудилось, сбрасывая на землю годовые запасы осадков в виде крупного снега, а сильный порывистый ветер играючи подхватывал их и бросал в лицо.

Лидером опять шел Сашка Еремин. Дабы не потерять его в снежной круговерти, Стас приказал уменьшить дистанцию до минимальной. В итоге Сашка опережал основную группу всего метров на двенадцать-пятнадцать, и до командира частенько доносился его приглушенный мат.

«Ничего-ничего, Санек, терпи… — подбадривал его про себя командир. — Приказ есть приказ. Аварии и непредвиденные ситуации, к сожалению, случаются гораздо чаще, чем хотелось бы. Особенно здесь — в Афгане…»