Последняя обойма

* * *


Денек выдался ясным, солнечным. Прозрачный сухой воздух позволял фиксировать наземные ориентиры на дистанции до пятидесяти километров. Впрочем, для жаркого и засушливого местного климата такая погода не была редкостью.

Мягко контролируя ручку управления, Андрей улыбнулся, пытаясь припомнить, когда в последний раз видел в афганском небе облака или ощущал приятные капли дождя.

Набрав над аэродромом безопасную высоту, он запросил у руководителя полетов отход от точки. Получив разрешение, отвернул на нужный курс, включил секундомер и поправил светофильтр на защитном шлеме, чтоб прикрыть глаза от светившего солнца.

До района, в котором требовалось провести разведку, предстояло плестись на крейсерской скорости чуть менее пятнадцати минут. Далее следовало снизиться и пройти вдоль дороги, ведущей в город Хост. Желательно дважды и в разных направлениях, чтобы установленная на самолете фотоаппаратура зафиксировала более широкую полосу местности.

— Пятнадцать минут абсолютной свободы, — прошептал Андрей, с удовольствием оглядывая слегка размытую линию горизонта. — Ни совещаний, ни писанины, ни нудных проверок. Красота…

Он любил находиться в кабине самолета или вертолета, любовно поглаживая ручку управления и поглядывая на приборы, любил больше, чем наземную суету, мало связанную с летной работой.

Здесь, «за речкой», из-за боевых действий все обстояло иначе: бестолковая рутина была сведена к минимуму. Зато в Союзе в авиационных гарнизонах летному составу приходилось заниматься черт-те чем. Если позволяли метеоусловия, то, как правило, выполняли две летные смены в неделю — чисто дневную и смешанную. Еще два рабочих дня уходило на предварительную подготовку к полетам; для молодежи эта подготовка была необходима как воздух, а опытные летчики и штурманы со скучающим видом в тысячный раз повторяли меры безопасности, действия при отказах техники, способы ведения ориентировки… Все остальное время, за исключением воскресенья, командование гоняло летный и технический составы по различным мероприятиям. Дабы не затосковали и не начали пить, им читали лекции замполиты и заезжие корреспонденты военных изданий. Их гоняли на аэродром для проведения паркового дня или для выщипывания травки, пробившейся между бетонных плит рулежных дорожек. Им устраивали муштру при полном параде и строевые смотры. Их заставляли мести дорожки в гарнизоне или днями напролет сидеть в душных классах на командирской подготовке.

Андрей сравнил местность с полетной картой, затем глянул на часы. До района ведения разведки оставалось около трех минут. С тех пор как душманы начали получать ПЗРК «Стингер», полеты до заданных точек и районов выполнялись на большой высоте. Вот и сейчас Воронов плавно перевел РУДы на малый газ, приступив к снижению до рабочей высоты.

«Дорога», — вскоре заметил он мелькнувшую впереди тонкую ленточку. Она извивалась между горных цепей с запада на восток; в двадцати километрах от Пакистана она поворачивала к северу и относительно прямой линией тянулась вдоль левого берега узкой речушки.

К началу плавного изгиба серо-коричневого русла штурмовик занял необходимую высоту. Воронов установил скорость, подкорректировал курс и, щелкнув тумблером, приготовил к работе две бортовые фотокамеры.





* * *


Первый проход вдоль тридцатикилометрового участка дороги Андрей выполнил южнее реки, фотографируя равнинную часть ее поймы, ширина которой достигала пятнадцати километров. Вплотную к реке зеленели обработанные и засеянные поля, тут и там встречались селения и отдельно стоящие домишки простых дехкан. Южнее местность представляла собой выжженную солнцем равнину, тянувшуюся до пограничных с Пакистаном хребтов.

Дойдя до города Хост, Воронов выполнил разворот на сто восемьдесят градусов и пошел обратным курсом, фиксируя на пленку гористый левый берег. Под хребтами проходила основная дорога, соединявшая Хост с центральными и западными провинциями.

Дорога пустовала. За редкими автомобилями тянулся длинный шлейф пыли. Гораздо чаще под плоскостями самолета мелькали гужевые повозки или небольшие группы пеших путников. Левее дороги тянулся северный берег реки — такой же пестрый из-за домишек и прямоугольников засеянных полей. Правее маршрута полета рельеф повышался, превращаясь из равнинного в горный.

Перемахнув очередное ущелье, Андрей двинул ручкой управления. Самолет-разведчик послушно подвернул в сторону крутого дорожного излома. Миновав его, пилот намеревался закончить съемку района и приступить к набору высоты.

В последний раз осмотрев местность с относительно небольшой высоты, Воронов выключил фотоаппаратуру, потянул ручку на себя и вздохнул: «В этом полете обнаружить противника не получилось…»

Буквально через мгновение он резко положил машину на бок, вывел двигатели на взлетный режим и, заложив крутой вираж, ушел от длинной, тянувшейся от склона хребта, оранжевой трассы.

Ушел. Спасло, что за секунду до этого Андрей приступил к набору высоты. Оставайся он на прежнем эшелоне — несколько пуль, выпущенных из крупнокалиберного пулемета, наверняка достигли бы цели.

Выполняя противозенитный маневр, Воронов успел заметить точку, из которой исходили огненные всполохи. Закончив полный вираж, он отыскал на склоне это место, поймал его в перекрестье прицела и выпустил несколько неуправляемых ракет. Через мгновение склон скрылся из виду за облаками пыли и дыма.

Андрей доложил о выполнении задания, об уничтожении пулеметной точки и развернулся в сторону базы…





* * *


Ближайшее совещание у командующего началось не как обычно — с доклада начальника разведки армии, а сразу с выступления начальника штаба. Случилось это потому, что вернувшийся на базу самолет-разведчик добыл очень ценные сведения.

— …А вот на этой увеличенной фотографии отчетливо видно, как два боевика транспортируют пусковые устройства «ПЗРК FIM-92 «Стингер». И как минимум четыре моджахеда несут контейнеры с ракетами для них, — увлеченно докладывал начальник штаба ВВС армии генерал-майор Афанасьев. — А вот здесь, — указал он на следующий снимок, — если дать максимальное увеличение, можно рассмотреть снятый со станка крупнокалиберный пулемет. Судя по характерному дульному тормозу, это «ДШК», скорее всего произведенный компанией Pakistan Ordnance Factories под индексом «Тип 54»…

Стоя у огромной карты, Афанасьев периодически поворачивался к висящим рядом свежим фотографиям и с жаром объяснял офицерам штаба авиации запечатленные на снимках детали. По всему выходило, что разведчик слетал в опасный приграничный район не зря. На каждом из отобранных фото виднелись длинные цепочки людей и мулов, идущих вдоль пологих горных склонов.

— …Таким образом, товарищ командующий, предоставленные разведчиком данные еще раз подтверждают интенсивное передвижение банд и разрозненных вооруженных групп от пакистанской границы в глубь афганской территории, — закончил доклад Афанасьев.

Дослушав подчиненного, командарм удовлетворенно кивнул, бросил на стол карандаш и поднялся. Тяжелой походкой он прошелся вдоль длинного стола, остановился у висящих рядом с картой фотографий и, поправив очки, еще раз внимательно просмотрел каждую. Присутствующие на совещании подчиненные молча ждали. Ждал и сидевший в числе других заместителей командующего ВВС генерал Воронов.

— Хорошая работа, — наконец оценил командарм. И перешел к делу, ради которого собрал расширенное совещание: — Что ж, кое-что проясняется. Думаю, пора приоткрыть завесу секретности и прояснить ситуацию, ради которой мы по крупинке собираем информацию о положении дел в ущелье.

После этих слов обстановка в кабинете переменилась: у тех, кто незаметно зевал, сонливость моментально исчезла, сидевшие в первых рядах оживленно закрутили головами.

— В Министерстве обороны принято решение провести штурм ущелья и уничтожить засевших там моджахедов, — продолжил командующий. — Может возникнуть вопрос: почему принято такое решение? Ведь между нами и Масудом заключено перемирие. Объясняю. Во-первых, отряды Ахмад Шах Масуда систематически это перемирие нарушают, нападая на транспортные колонны. Во-вторых, Масуд и его люди стали избегать контактов с нашей разведкой. Все это красноречиво говорит о том, что предыдущие договоренности соблюдаться ими более не будут. Из этого следует, что штабу армии надлежит в кратчайший срок разработать план наступательной операции в Панджшерском ущелье, куда стекаются разрозненные банды, столь удачно сфотографированные аппаратурой самолета-разведчика. Итак, приказываю: начальнику штаба и заместителям…


Названные должностные лица дружно поднялись.

— …приступить к разработке операции; о ходе планирования операции докладывать мне дважды в сутки. И последнее, — взгляд командующего остановился на Филатове. — Не могу не оценить отменную выучку и мастерство пилота, слетавшего на разведку в район города Хост. По докладу начальника штаба, он, к тому же завершив задание, умудрился уничтожить огневую точку. За такую работу не мешает представить к награде. Как, кстати, фамилия летчика?

Филатов замялся и сурово посмотрел на своего заместителя.

— Генерал Воронов — доложите…

Андрей проглотил вставший в горле ком и резко выпрямился, вытянувшись в струнку…

Что ответить? Летал самовольно — командующего ВВС в известность не поставил. Но для него это был обычный, ничем не выдающийся полет. Да и отправился он на разведку скорее от скуки, чтоб проветрить распухшую от совещаний и бумаг голову. А тут на тебе: отменная выучка, мастерство, награда…

— Я выясню его фамилию, товарищ командующий, — выдавил он.

Командарм вскинул седые кустистые брови:

— Вы не знаете, кто выполнил этот полет?!

Внезапно в разговор вмешался давний знакомый Андрея — член военного совета генерал-майор авиации Чесноков.

— Товарищ Воронов у нас скромный, — с плохо скрываемой издевкой произнес он. — Он сам и летал на разведку.

— Вы сами? — удивленно переспросил командующий.

Воронов вздохнул.

— Так точно.

— Мальчишество какое-то!

Под суровым взглядом командарма Воронов слегка побледнел.

Пару секунд подумав, командарм распорядился:

— Все свободны. А вас, Леонид Егорович, и вас, Андрей Николаевич, попрошу задержаться…





* * *


— …Ничего особенного, кроме одной детали, — сидя за столом, улыбался Лешка Максимов.

— Колись, что за деталь, — разлил по стаканам водку Андрей.

— Хорошая деталь. Нужная. Представляешь, я наконец-то разошелся с Любкой.

— Ты?! Разошелся с Любой?!

— Ну да. А что в этом удивительного? Ты же знаешь, как мы с ней жили…

Жили они действительно странно. Служба Алексея проходила на глазах Воронова за исключением нескольких лет, проведенных в военных академиях. Посему практически обо всех нюансах семейной жизни товарища Андрей имел представление. В частности, знал о том, насколько счастливыми и теплыми были отношения супругов в первые годы после свадьбы: стихи, цветы, объятия, прогулки под луной. Видел и то, как эти отношения постепенно охладевали, а семейная жизнь превращалась в ад.

Лет через семь-восемь — когда друзья-однокашники стали старшими офицерами — Лешка впервые серьезно задумался о разводе. Мрачный и молчаливый, с потемневшим лицом он нехотя возвращался с полетов домой. И чем ближе подходил к своей панельной пятиэтажке, тем медленнее и короче становились его шаги. И все потому, что дома находилась Любка. Сидела, развалившись на диване, и ничего не делала. Спала до десяти утра, потом красила ногти, часами просиживала у зеркала, смотрела телевизор или читала взятые у подруг книжки. При этом исправно тратила зарплату мужа, да еще ворчала и вечно была чем-то недовольна.

А что же Лешка? Тогда он был типичным слабовольным подкаблучником: ходил полуголодным в плохо отглаженном мундире, с заветной мечтой придушить свою бывшую возлюбленную.

— Как же ты решился уйти от Любки? — проглотив водку, спросил Воронов.

Товарищ последовал его примеру: выпил, стукнул о стол донышком стакана, закусил. И, поморщившись, принялся рассказывать:

— Не поверишь, Андрюха, — случай помог. Ей-богу!..

Воронов сидел напротив друга, слушал, подливал из бутылки в стаканы и незаметно вздыхал…

Утром после окончания совещания он по приказу командующего ВВС задержался в его кабинете. И получил форменный разнос. «Какого черта самовольничаешь?!» «Зачем рисковал жизнью?!» «Здесь и без тебя хватает классных летчиков!..» И это еще были самые ласковые выражения, слетавшие с уст седого командующего. Остальные Андрей предпочитал не вспоминать. Рандеву закончилось взысканием. «На первый раз объявляю вам выговор, товарищ Воронов, — чуть поостыл под конец Филатов. — И впредь запомните: каждый свой вылет вы должны лично согласовывать со мной. Понятно?»

…«Понятно», — снова вздохнул молодой генерал и поднял стакан.

…После разноса он позвонил своему однокашнику, командовавшему вертолетным полком, и напросился к нему в гости.

«Конечно, приезжай! — радостно прокричал тот в микрофон рации. — Сто лет нормально не сидели!»