Поток

Слава всем богам!

Сбросив рубаху, Хирка погрузилась в наслаждение. Если она принимает ванну в последний раз в жизни, нужно сделать это как следует.





* * *


Хирка тянула свитер вниз, но он по-прежнему оставался слишком коротким и отказывался прикрыть пупок. А ещё был связан большими петлями из блестящей пряжи, благодаря чему походил на непригодную к использованию кольчугу. Какой никчемный наряд. Однако рыжая полукровка должна сделать всё, что от неё зависит, чтобы быть принятой в семью.

Хирка шла на звук голосов. Стены загибались, как сводчатый неф. Коридор вёл в зал продолговатой формы. С одной стороны помещения на потолке находилось окно, которое открывало вид на ледяной покров и освещало сине-зелёным светом группу слепых. Их было слишком много. Уни стояла возле стены чуть поодаль от остальных. Хирка почувствовала страх и ещё раз потянула вниз свитер и пригладила волосы, хотя это едва ли могло ей помочь.

Семья. Её семья. Кровные узы.

Дочь Грааля заметили. Разговоры прекратились. Наступила такая тишина, что Хирка слышала, как подошвы её обуви касаются каменного пола, как воет ветер за рядами пупырчатых стёкол. Интересно, получится ли убежать от всех этих взглядов, если сейчас выброситься в окно и улететь в кратер? Вряд ли… Судя по царящей на улице непогоде, стёкла здесь прочные.

Будь гордой. Бесстрашной. Будь Дрейри.

Хирка выпрямила спину и задрала подбородок. Подошла Уни и тенью встала за спиной ученицы, готовая помочь. Перевести. Поддержать. Во всяком случае, девушка надеялась на это.

Все вокруг казались такими чужими. Одна-единственная полукровка находилась в помещении, наполненном слепыми. Сильными, дикими, с когтями и молочно-белыми глазами. Ощутив дрожь, Хирка вдохнула поглубже.

К ней приближался мужчина в тесном чёрном наряде, который подчёркивал силу Дрейри. У него была коротко подстриженная окладистая борода и длинные волосы душераздирающе рыжего цвета. Рыжий… Как сама Хирка. Яркие пряди волнами спадали на грудь. Дочь Грааля поджала губы, чтобы они перестали дрожать.

Мужчина остановился перед ней. Широкие плечи, узкая талия. Девушка подняла глаза. Тишина требовала действия. Нужно что-нибудь сказать. Больше никто ничего не говорит, все ждут слов слепого. Как он оценит Хирку? Отвергнет или примет?

Он повернулся к остальным и развёл руками:

– Ха-а-а-а!

Хирка вздрогнула. То ли восклицание, то ли смех. Рыжий откинул голову назад и снова засмеялся. Потом повернулся к гостье и сказал что-то непонятное.

– Она ужасно говорит на умонийском, – сказала Скерри, складывая руки на груди. Мужчина сделал вид, что не слышит её слов.

– У неё мои волосы! – произнёс он по-имландски. – У дочери моего сына!

– И глаза, как у зверя, – добавила Скерри.

Хотелось бы Хирке знать, чем она досадила трупорождённой женщине. Конечно, если не брать в расчёт того, что привезла сердце, которое та наверняка хотела сама вырезать из груди врага.

– Мои волосы… – прошептал рыжий и провёл когтями по шевелюре Хирки. Та прижала руки к телу, сопротивляясь желанию тоже дотронуться до прядей мужчины.

– Смотрите! – сказал он приглушённо. – Смотрите, какая она юная! Только поглядите на неё!

Он заключил девушку в объятия, прижимая к твёрдой как камень груди, и втянул в себя её запах. Полукровка чувствовала пальцы слепого у себя на затылке. Борода касалась кожи на её голове.

– Дочь моего сына. Кровь от моей крови.

Новообретённый дедушка отстранился, не выпуская внучку из объятий. Его глаза изучали её лицо.

– Я Раун, – сказал он. Имя запало в сердце девушки и начало разрастаться, да так, что ей стало трудно дышать.

– Я Хирка, – ответила она.

– Конечно, это ты. Конечно, – произнёс мужчина так, будто она сообщила, что является богиней.

Этот миг был испорчен хриплым женским хохотом.

– Вот это? Вот это мы продемонстрируем дому Ход?





* * *


Дом Модрасме представлял собой семью из семи слепых, не считая слуг. Рыжий Раун оказался дружелюбным и красивым. У его жены, черноволосой Ухере, нижняя челюсть слегка выступала вперёд, создавая впечатление злобности. Как будто женщина постоянно стискивала зубы. Раун и Ухере. Отец и мать Грааля. Дедушка и бабушка Хирки. Она несколько раз повторила это про себя, но всё равно не смогла поверить.

В доме жил также отец Ухере, Луг, тощий мужчина, волосы которого падали на лицо и заслоняли его, как тёмные шторы. Жена Луга была моложе его, её звали Цирра. Их дочери Ване сравнялось двести восемьдесят девять лет, и, таким образом, она являлась самым молодым членом семьи. Естественно, до появления Хирки.

Сама Вана, встряхивая шапкой кудрявых каштановых волос, развалилась на кресле, покрытом звериными шкурами, и наматывала на палец украшение, которое висело на шее. На полных губах, которые казались слишком большими для узкого лица, играла презрительная улыбка.


Модрасме являлась главой семьи. Ей было больше трех тысяч семисот лет, но на фарфоровых щеках не появилось ни одной морщины. Никого не удостоив взглядом и уставившись в воздух, родоначальница дома неподвижно восседала на кресле с высокой спинкой. Серебряные волосы волнами спадали до талии.

– Дайте мне взглянуть на неё, – наконец вымолвила женщина. Раун подвёл внучку ближе к креслу. Хирка была готова упасть перед Модрасме на колени, но вовремя сдержалась и вместо этого нагнулась к приподнятой руке. Женщина, которая дала своё имя дому, выглядела усталой. Она не казалась измождённой, но, похоже, ничто и никогда не производило на неё впечатления. Праматерь коснулась холодной ладонью щеки Хирки, посмотрела на неё, а потом замахала, как будто велела всем выйти вон.

Казалось, это очень развлекло Скерри и Вану, которые обменялись многозначительными улыбками. Как с семьёй связана сама Скерри, так и осталось неясным. Говорила она так, как будто являлась главной. Хирка изо всех сил пыталась следить за разговором. Похоже, все открыто обсуждали её недостатки. Язык. Глаза. Ручки-палочки. Когти. Девушка уже сильно пожалела, что не обладает когтями. Все беседовали так, словно её не было в помещении.

Уни переводила. Шептала на ухо Хирке, совершенно не понимая, как больно той слышать презрительные слова.

Как такое произошло? Как так получилось, что она стала своего рода спасением для семьи трупорождённых? Они же чужаки! Они ведут чуждую ей жизнь чуждым образом, и то, что волнует их, нисколько не касается её. Ни дом, ни честь. Её интересовала только одна вещь – Поток. Их знание было единственным способом понять, как достать клюв из горла Римера.

Хирка наклонилась к Уни.

– Скажи, что нам надо встретиться с каким-нибудь Всевидящим. Скажи, это важно.

Наставница помотала головой.

– Сейчас намного важнее другое.

Хирка настаивала:

– Скажи!

Уни перевела. Присутствующие начали переглядываться, как будто не поняли просьбы. Вана надменно рассмеялась, не поднимаясь со своего кресла, что было довольно необычным поведением для Дрейри, если Хирка правильно их поняла.

Ей ответила Ухере. Мать её отца, которой можно было дать на вид зим тридцать и которая наверняка выглядела так уже кучу времени. Лоб женщины закрывала чёрная чёлка. Лицо выражало озабоченность. Шею слишком туго обхватывало украшение.

– Никакой всевидящий не поможет тебе сделать то, что должно. Времени осталось мало. Дом Ход знает, что ты находишься в городе, и скоро они пожелают увидеть тебя. Если повезёт, то к тому времени ты научишься составлять предложения на умонийском. А если повезёт ещё больше, то сможешь к тому же двигаться и одеваться как подобает. До тех пор времени ни для чего другого нет.

Хирка посмотрела в пол.

Раун поднял когтем её подбородок.

– Глупости. Она будет готова. В ней течёт наша кровь. Самая молодая кровь. – Хирка заметила, как Скерри и Вана обменялись взглядами.

– Ты – лучшая новость с тех пор, как… – Раун не закончил предложения.

– Не для него, – ровно произнесла Вана, кивнув на противоположную сторону зала.

В помещение вошёл бритоголовый слуга, которого Хирка раньше не видела. За ним следовал Колайль. Он остановился на расстоянии ото всех. По скучающему лицу падшего совершенно невозможно было сказать, что ему осталось жить несколько мгновений.

По спине Хирки пробежал холодок. У неё имелся один план, одна мысль, которая совсем недавно казалась вполне приемлемой. Сейчас она утекала, как мелкий песок сквозь пальцы.

– Кесколайль! Подойди! – Раун жестом подозвал квессара ближе, и тот подчинился, не глядя в глаза Хирке.

– Скерри сказала, что ты выпустил стрелу, которая пролетела очень близко от Дрейри и могла её ранить. Это так?

Колайль кивнул. Хирка разинула рот. Если бы она стояла ближе, то отвесила бы падшему пинок. Почему он раньше не мог хотя бы попытаться всё ей объяснить?

– И ты совершил это с дурными намерениями, осознавая риск?

Колайль вновь кивнул. Его серо-стальные волосы растрепались от царящей на улице непогоды. Хирка сделала шаг в сторону Рауна.

– Ему пришлось. Он поступил так, как ему велели.

– Искренне на это надеюсь, – ответил отец Грааля. Скерри криво улыбнулась. Девушка же словно остолбенела. Злость и отчаяние закипели в ней и превратились в неудобоваримую смесь. Оказалось трудно сохранять спокойствие, но так было надо. Если Хирка поддастся чувствам, то проиграет.

Раун взглянул на неё.

– Это Дрейсиль. Он знает, что совершил. Ему известны правила. Но это тебя он обидел, поэтому тебе и выносить вердикт. Каков он будет?

Хирка сделала глубокий вдох, чтобы заставить сердце биться ровно.

– Он попал в беглеца. Во время метели, с большого расстояния, – произнесла она. – Это доказывает, что я не подвергалась опасности. Он выдающийся стрелок, и там, откуда я прибыла, не наказывают за мастерство в своём деле.

Раун кивнул и провёл пальцами по бороде, как будто задумался. Скерри огорчённо застонала и открыла чёрный рот, чтобы что-то сказать, однако Хирка продолжила речь, чтобы не дать той всё испортить:

– Но я понимаю, что правила нужно уважать, и подумала… – Она на мгновение прикрыла глаза. Неуверенность пользы не принесёт. Необходимо быть предельно точной. – Мой вердикт: наказанием станет служба мне. Он будет учить меня местной жизни и обычаям. Всему, что надлежит знать.

Раун сложил руки на груди.

– Ты не можешь желать лучшего наставника, чем Уни. Другие тебе не нужны.

Хирка немного приподняла подбородок.